Архивная публикация 2002 года: "Ядерный удар по бюджетникам"
Об этом и о том, в каком направлении будет развиваться наша атомная энергетика,"Профилю" рассказал генеральный директор концерна "Росэнергоатом" Олег САРАЕВ."Профиль": Олег Макарович, генеральным директором "Росэнергоатома" вы стали недавно. Так что первый вопрос -- закономерный: будет ли ваша политика отличаться от политики прежнего руководства концерна?
Олег Сараев: Да, будет. Но сразу оговорюсь, что моя позиция эволюционировала вместе с развитием ситуации внутри концерна. Вероятно, подобную позицию занял бы и другой руководитель, окажись он на моем месте. Просто изменились условия и появилась необходимость в новых подходах. Я никоим образом не хочу умалять достоинств прежнего руководства. Но у него просто не было условий для реализации многих планов.
"П.": Что же изменилось?
О.С.: Прежде всего -- отношение государства к атомной энергетике. Правительство стало лучше понимать наши проблемы и больше прислушиваться к мнению атомщиков.
"П.": "Росэнергоатом" рассчитывает на получение каких-нибудь льгот?
О.С.: Мы не просим и не ждем никаких льгот. Мы просто надеемся, что закон "Об использовании атомной энергии" будет выполняться в полной мере.
"П.": А сейчас этого не происходит?
О.С.: Поскольку по закону атомные станции являются государственными унитарными предприятиями, где производство осуществляется потенциально опасным способом, государство обязано их опекать. А этого на сегодняшний день не происходит. Атомные станции, которые производят 15% от общей выработки электроэнергии в стране, были буквально выброшены на рынок, где столкнулись с очевидным монополистом в лице РАО "ЕЭС России". Особенно это "толкание" ощутимо на Европейской части России, где доля производства атомных станций доходит до 40%, что не соответствует интересам РАО.
Как монополист РАО располагает значительными ресурсами влияния на правительство, общественность, инвесторов, на кого угодно. У нас такого ресурса нет, и поэтому мы постоянно проигрываем -- то РАО не дает нам экспортировать энергию, то ограничивает нам выработку, то еще что-то.
"П.": И что вы предлагаете?
О.С.: Если мы -- государственное предприятие и при этом у нас электроэнергия дешевле, чем у других производителей, так почему мы не можем сегодня непосредственно обеспечивать государственные нужды? То есть речь идет о возвращении практики государственного заказа. В начале 90-х, когда начался "повальный рынок", от такой практики отказались почти везде. Остался госзаказ лишь в тех сферах, которые были связаны, например, с обороной государства. Возможно, сейчас есть смысл вернуться к этой практике и подумать, например, об "энергетическом" госзаказе.
Для бюджетных нужд, если возникает потребность в электроэнергии, лучше использовать возможности государственного предприятия. Были же поставщики двора его императорского величества. Мы сейчас можем стать таким поставщиком для предприятий бюджетной сферы.
"П.": Есть ли еще какие-либо потребители, которым АЭС смогли бы поставлять электроэнергию в обход РАО ЕЭС?
О.С.: Государство могло бы предоставить нам прямой доступ к предприятиям, которые производят топливо для атомных станций. В основном эти предприятия работают на оборону, а попутно занимаются нами. Но поскольку сейчас нужды обороны не такие, как во времена "холодной войны", то возникает серьезный вопрос о поддержке этих предприятий. Сейчас они покупают электроэнергию на рынке и, соответственно, платят за нее дороже.
Существует и такая ниша, как регионы, где расположены атомные станции. На местах есть потребители, которые имеют линии электропередачи. Атомные станции могли бы с ними работать по низкому тарифу напрямую. Тем самым мы будем способствовать развитию промышленности, улучшению социального климата в этих регионах. Наша атомная энергетика еще не реабилитировалась за Чернобыль. А делать это необходимо, хотя бы через поставки более дешевой электроэнергии.
Так что мы могли бы "увести" значительную часть своей выработки в другие ниши, не толкаясь с РАО ЕЭС и не создавая совершенно бессмысленную пену в отношениях с монополистом.
"П.": Сейчас, как известно, во многих отраслях наблюдается рост. Как вы оцениваете ситуацию в атомной энергетике?
О.С.: За прошлый год атомные станции увеличили производство электроэнергии на 6 млрд. кВт/час, или более чем на 5%. В этом году увеличим еще примерно на столько же, и годовой объем выработки достигнет 144 млрд. кВт/час. Ко всему прочему в данный момент завершается реорганизация отрасли -- создание Единой энергетической компании, в которую войдут все 10 российских АЭС.
"П.": За счет чего происходит подъем?
О.С.: Это связано как с запуском в прошлом году Ростовской АЭС, так и с увеличением коэффициента использования установленной мощности действующих атомных станций. Этот коэффициент в прошлом году достиг 73%. А было время, когда он составлял всего 59% -- на станциях чаще происходили ремонты, внеплановые остановки и т.д.
"П.": А по сравнению с другими странами, где развита атомная энергетика, 73% -- это много?
О.С.: Если сравнить с показателями других стран, то наш коэффициент, конечно, невысок. На подавляющем большинстве западных атомных станций его значение превышает 90%. Но у нас строже правила, и мы вынуждены чаще делать внеплановые остановки реакторов. Отставание от Запада отчасти объясняется и этим. Вместе с тем отмечу, что достижение 73% для нас эквивалентно вводу в эксплуатацию двух новых реакторов -- энергоблоков мощностью по 1 млн. кВт каждый. Сейчас в России всего 30 энергоблоков.
"П.": Чем больше вырабатывается энергии, тем, наверное, выше риск аварии?
О.С.: По показателю безопасности российская атомная энергетика вошла в "тройку" самых лучших -- после Японии и Германии. А это очень неплохо. Особенно если учесть, что мы живем с наследием, которое осталось после Чернобыля. Это до сих пор дает основания для устоявшейся, уже привычной критики нашей атомной энергетики. До сих пор нам бывает трудно отстаивать нашу правоту и наши достижения.
"П.": Иностранцы признают наше третье место?
О.С.: Признают: степень нашей безопасности оценивается по международным критериям. Тем более, повторюсь, в России все правила и требования по нормативам строже, чем где бы то ни было в мире. Можно быть уверенным, что здесь мы впереди планеты всей. Правда, они не всегда выполняются. Невысокая культура производства и другие недостатки не позволяют нам выдерживать эти нормы с той точностью, которую они предполагают.
"П.": Приведите, пожалуйста, пример: по какому нормативу были улучшены показатели?.
О.С.: Например, облучаемость персонала. Этот показатель характеризует не только лучшие и более безопасные условия труда, но и влияние на окружающую среду в целом. Так вот раньше облучаемость персонала была равна единице. Выше этого показателя она просто не может быть, иначе это опасно для жизни и пагубно действует на окружающую среду. А сейчас уровень облучаемости снижен до 0,5 -- сократилось время пребывания персонала в зонах повышенной радиоактивности. Таким образом, появился своего рода "запас гарантии здоровья и экологии".
"П.": Создание Единой энергетической компании уже как-либо сказалось на отрасли?
О.С.: Это, конечно, достижение, но его результатов мы еще не ощутили.
"П.": А каких результатов вы ожидаете?
О.С.: Создав единую компанию, мы получили концентрацию всех сил в одних руках -- в концерне "Росэнергоатом". Теперь концерн не только предоставляет услуги атомным станциям по организации их работы как самостоятельных юридических лиц, но и является владельцем их имущества, производителем электроэнергии в своих филиалах -- на АЭС. Раньше у каждой АЭС был свой тариф, с марта этого года станции работают по единому тарифу. Это упростит механизм работы на оптовом рынке. Также появится некий универсальный подход к распределению денежных средств. Все атомные станции станут жить по каким-то общим правилам, координируемым из одного центра. И мы надеемся, что эти правила будут более рациональными и принесут больший экономический эффект.
"П.": Иными словами, были бедные и богатые, а теперь все будут уравнены?
О.С.: Да, можно сказать и так. Были бедные станции, были богатые. Теперь же только концерн может быть бедным или богатым.
"П.": Так каким он будет?
О.С.: Богатым.
"П.": Как отреагировали на создание генкомпании директора АЭС, которые в связи с реорганизацией теряют значительную часть своих полномочий?
О.С.: Переходный период, который сейчас идет в атомной энергетике, конечно, болезненно сказывается на директорах. Если раньше руководитель АЭС был хозяином финансовых потоков станции и доказывал, насколько справедливы его расходы, только себе, то теперь он доказывает это руководству концерна. Сейчас АЭС -- филиал, который вместе со своим директором живет по смете, утверждаемой руководством. Однако нужно учитывать, что дисциплина на атомных станциях существенно выше, чем в других областях гражданского производства. Потенциальная опасность производства к тому обязывает. Это общая аура. И если директору АЭС говорят, что принято решение (пусть оно и не совсем в его пользу), он склонен с ним согласиться.
"П.": Какие новые объекты атомной энергетики планируется ввести в ближайшее время?
О.С.: В следующем году должен быть запущен в эксплуатацию третий блок на Калининской АЭС. Его мощность -- 1 млн. кВт. В 2004 году достроим пятый блок, тоже "миллионник", на Курской АЭС. Позже планируется достроить второй блок на Ростовской АЭС и пятый -- на Балаковской. Это уже после 2010 года.
"П.": Расскажите, пожалуйста, о внедрении новых технологий в атомную энергетику.
О.С.: Президент Владимир Путин выступил с инициативой создания нового реактора, наиболее приемлемого для общества ХХI века. Этот реактор, во-первых, должен быть безопасным, во-вторых, коммерчески выгодным, в-третьих, давать минимум отходов, и, в-четвертых, он не должен предоставлять никакой возможности распространения ядерных материалов.
В свете этих требований наиболее перспективным, проработанным направлением на сегодняшний день является создание реактора на быстрых нейтронах.
"П.": В общих чертах -- в чем заключается преимущество этого реактора?
О.С.: Не вдаваясь в технические подробности, "прелесть" этой технологии можно объяснить следующим образом. На обычных реакторах, которые работают на так называемых тепловых или медленных нейтронах, используется лишь до 5% урана, который, так сказать, вынимается из горы. Использовать больше невозможно даже теоретически. Оставшиеся 95% урана так или иначе идут в отвалы или "портятся" в реакторах, превращаясь из безобидных отходов в "обидные". А реактор на быстрых нейтронах, или, как его еще называют, быстрый, использует уже 60% урана, то есть он в 12 раз эффективнее. Причем он способен не только вырабатывать электроэнергию, но и решать вопросы конверсии.
У нас, например, есть соглашение с США по утилизации оружейного плутония, а плутоний -- это "хлеб" для быстрого реактора, его топливо. После "топки" плутоний становится непригодным для создания ядерного оружия. В России, на Белоярской АЭС, вот уже более 20 лет работает опытная быстрая установка. Все подобные реакторы в мире в сумме отработали около 180 так называемых реакторолет. Из этого на Россию приходится около 112 "реакторолет". Так что у нас гораздо больше опыта, и мы находимся на более высокой стадии развития по сравнению с другими странами.
"П.": Но в мире ведутся аналогичные разработки?
О.С.: Да, конечно. Но пока без особого успеха. Например, такой реактор был нужен Франции. Французы вели испытания около 15 лет, но после не вполне удачных опытов забросили эту технологию. Есть подобный опыт и у японцев, им тоже был нужен быстрый реактор, и они связывали с ним свое "энергетическое будущее". Но лет пять назад у них случилась авария -- пожар. Выброса радиации не произошло, но идея была скомпрометирована. Японцы привыкли к тому, что у них самые надежные станции, которые работают как часы. Поэтому аварии они считают недопустимыми. У нас же технология быстрых нейтронов реально существует уже сегодня. Осталось только ее воплотить.
"П.": Когда же она будет воплощена?
О.С.: В 2009 году должен уже быть построен быстрый реактор на Белоярской АЭС -- БН 800 -- мощностью 800 МВт. Правда, если у нас не будет какого-то потрясающего успеха, то топливо к этому ректору мы подготовим не раньше, чем к 2012 году. Это топливо фактически не будет уходить за пределы станции. Его ежегодная подпитка составит не более 5% от загрузки. Следовательно, отходы никак не могут быть больше 5%. Причем технология позволит отделять эти 5% и перерабатывать в отходы, которые опасны не 1000 лет, а в течение человеческой жизни.
"П.": Но от "могильников" мы все равно не избавимся?
О.С.: Не избавимся, но вместо ведра, как говорится, будем пользоваться ложкой.
"П.": Быстрый реактор намного дороже обычного?
О.С.: Сегодня БН 800 стоит $1,2 млрд., а один обычный "миллионник" -- приблизительно $1 млрд. Однако сегодня "Росатомнадзор" уже выдал нам лицензию на строительство "быстрого" реактора. А чтобы начать строительство обычного, но более дешевого, нам придется потратить массу времени на разработку и утверждение документации, получение новой лицензии и т.п. Поэтому сейчас более важна не разница в $200 млн., а время. Если мы получим БН 800 на пару лет быстрее, чем обычный "миллионник", вся эта разница живо оправдается, в том числе и на инфляционных процессах. Так что кто успел, тот и выиграл.
Об этом и о том, в каком направлении будет развиваться наша атомная энергетика,"Профилю" рассказал генеральный директор концерна "Росэнергоатом" Олег САРАЕВ."Профиль": Олег Макарович, генеральным директором "Росэнергоатома" вы стали недавно. Так что первый вопрос -- закономерный: будет ли ваша политика отличаться от политики прежнего руководства концерна?
Олег Сараев: Да, будет. Но сразу оговорюсь, что моя позиция эволюционировала вместе с развитием ситуации внутри концерна. Вероятно, подобную позицию занял бы и другой руководитель, окажись он на моем месте. Просто изменились условия и появилась необходимость в новых подходах. Я никоим образом не хочу умалять достоинств прежнего руководства. Но у него просто не было условий для реализации многих планов.
"П.": Что же изменилось?
О.С.: Прежде всего -- отношение государства к атомной энергетике. Правительство стало лучше понимать наши проблемы и больше прислушиваться к мнению атомщиков.
"П.": "Росэнергоатом" рассчитывает на получение каких-нибудь льгот?
О.С.: Мы не просим и не ждем никаких льгот. Мы просто надеемся, что закон "Об использовании атомной энергии" будет выполняться в полной мере.
"П.": А сейчас этого не происходит?
О.С.: Поскольку по закону атомные станции являются государственными унитарными предприятиями, где производство осуществляется потенциально опасным способом, государство обязано их опекать. А этого на сегодняшний день не происходит. Атомные станции, которые производят 15% от общей выработки электроэнергии в стране, были буквально выброшены на рынок, где столкнулись с очевидным монополистом в лице РАО "ЕЭС России". Особенно это "толкание" ощутимо на Европейской части России, где доля производства атомных станций доходит до 40%, что не соответствует интересам РАО.
Как монополист РАО располагает значительными ресурсами влияния на правительство, общественность, инвесторов, на кого угодно. У нас такого ресурса нет, и поэтому мы постоянно проигрываем -- то РАО не дает нам экспортировать энергию, то ограничивает нам выработку, то еще что-то.
"П.": И что вы предлагаете?
О.С.: Если мы -- государственное предприятие и при этом у нас электроэнергия дешевле, чем у других производителей, так почему мы не можем сегодня непосредственно обеспечивать государственные нужды? То есть речь идет о возвращении практики государственного заказа. В начале 90-х, когда начался "повальный рынок", от такой практики отказались почти везде. Остался госзаказ лишь в тех сферах, которые были связаны, например, с обороной государства. Возможно, сейчас есть смысл вернуться к этой практике и подумать, например, об "энергетическом" госзаказе.
Для бюджетных нужд, если возникает потребность в электроэнергии, лучше использовать возможности государственного предприятия. Были же поставщики двора его императорского величества. Мы сейчас можем стать таким поставщиком для предприятий бюджетной сферы.
"П.": Есть ли еще какие-либо потребители, которым АЭС смогли бы поставлять электроэнергию в обход РАО ЕЭС?
О.С.: Государство могло бы предоставить нам прямой доступ к предприятиям, которые производят топливо для атомных станций. В основном эти предприятия работают на оборону, а попутно занимаются нами. Но поскольку сейчас нужды обороны не такие, как во времена "холодной войны", то возникает серьезный вопрос о поддержке этих предприятий. Сейчас они покупают электроэнергию на рынке и, соответственно, платят за нее дороже.
Существует и такая ниша, как регионы, где расположены атомные станции. На местах есть потребители, которые имеют линии электропередачи. Атомные станции могли бы с ними работать по низкому тарифу напрямую. Тем самым мы будем способствовать развитию промышленности, улучшению социального климата в этих регионах. Наша атомная энергетика еще не реабилитировалась за Чернобыль. А делать это необходимо, хотя бы через поставки более дешевой электроэнергии.
Так что мы могли бы "увести" значительную часть своей выработки в другие ниши, не толкаясь с РАО ЕЭС и не создавая совершенно бессмысленную пену в отношениях с монополистом.
"П.": Сейчас, как известно, во многих отраслях наблюдается рост. Как вы оцениваете ситуацию в атомной энергетике?
О.С.: За прошлый год атомные станции увеличили производство электроэнергии на 6 млрд. кВт/час, или более чем на 5%. В этом году увеличим еще примерно на столько же, и годовой объем выработки достигнет 144 млрд. кВт/час. Ко всему прочему в данный момент завершается реорганизация отрасли -- создание Единой энергетической компании, в которую войдут все 10 российских АЭС.
"П.": За счет чего происходит подъем?
О.С.: Это связано как с запуском в прошлом году Ростовской АЭС, так и с увеличением коэффициента использования установленной мощности действующих атомных станций. Этот коэффициент в прошлом году достиг 73%. А было время, когда он составлял всего 59% -- на станциях чаще происходили ремонты, внеплановые остановки и т.д.
"П.": А по сравнению с другими странами, где развита атомная энергетика, 73% -- это много?
О.С.: Если сравнить с показателями других стран, то наш коэффициент, конечно, невысок. На подавляющем большинстве западных атомных станций его значение превышает 90%. Но у нас строже правила, и мы вынуждены чаще делать внеплановые остановки реакторов. Отставание от Запада отчасти объясняется и этим. Вместе с тем отмечу, что достижение 73% для нас эквивалентно вводу в эксплуатацию двух новых реакторов -- энергоблоков мощностью по 1 млн. кВт каждый. Сейчас в России всего 30 энергоблоков.
"П.": Чем больше вырабатывается энергии, тем, наверное, выше риск аварии?
О.С.: По показателю безопасности российская атомная энергетика вошла в "тройку" самых лучших -- после Японии и Германии. А это очень неплохо. Особенно если учесть, что мы живем с наследием, которое осталось после Чернобыля. Это до сих пор дает основания для устоявшейся, уже привычной критики нашей атомной энергетики. До сих пор нам бывает трудно отстаивать нашу правоту и наши достижения.
"П.": Иностранцы признают наше третье место?
О.С.: Признают: степень нашей безопасности оценивается по международным критериям. Тем более, повторюсь, в России все правила и требования по нормативам строже, чем где бы то ни было в мире. Можно быть уверенным, что здесь мы впереди планеты всей. Правда, они не всегда выполняются. Невысокая культура производства и другие недостатки не позволяют нам выдерживать эти нормы с той точностью, которую они предполагают.
"П.": Приведите, пожалуйста, пример: по какому нормативу были улучшены показатели?.
О.С.: Например, облучаемость персонала. Этот показатель характеризует не только лучшие и более безопасные условия труда, но и влияние на окружающую среду в целом. Так вот раньше облучаемость персонала была равна единице. Выше этого показателя она просто не может быть, иначе это опасно для жизни и пагубно действует на окружающую среду. А сейчас уровень облучаемости снижен до 0,5 -- сократилось время пребывания персонала в зонах повышенной радиоактивности. Таким образом, появился своего рода "запас гарантии здоровья и экологии".
"П.": Создание Единой энергетической компании уже как-либо сказалось на отрасли?
О.С.: Это, конечно, достижение, но его результатов мы еще не ощутили.
"П.": А каких результатов вы ожидаете?
О.С.: Создав единую компанию, мы получили концентрацию всех сил в одних руках -- в концерне "Росэнергоатом". Теперь концерн не только предоставляет услуги атомным станциям по организации их работы как самостоятельных юридических лиц, но и является владельцем их имущества, производителем электроэнергии в своих филиалах -- на АЭС. Раньше у каждой АЭС был свой тариф, с марта этого года станции работают по единому тарифу. Это упростит механизм работы на оптовом рынке. Также появится некий универсальный подход к распределению денежных средств. Все атомные станции станут жить по каким-то общим правилам, координируемым из одного центра. И мы надеемся, что эти правила будут более рациональными и принесут больший экономический эффект.
"П.": Иными словами, были бедные и богатые, а теперь все будут уравнены?
О.С.: Да, можно сказать и так. Были бедные станции, были богатые. Теперь же только концерн может быть бедным или богатым.
"П.": Так каким он будет?
О.С.: Богатым.
"П.": Как отреагировали на создание генкомпании директора АЭС, которые в связи с реорганизацией теряют значительную часть своих полномочий?
О.С.: Переходный период, который сейчас идет в атомной энергетике, конечно, болезненно сказывается на директорах. Если раньше руководитель АЭС был хозяином финансовых потоков станции и доказывал, насколько справедливы его расходы, только себе, то теперь он доказывает это руководству концерна. Сейчас АЭС -- филиал, который вместе со своим директором живет по смете, утверждаемой руководством. Однако нужно учитывать, что дисциплина на атомных станциях существенно выше, чем в других областях гражданского производства. Потенциальная опасность производства к тому обязывает. Это общая аура. И если директору АЭС говорят, что принято решение (пусть оно и не совсем в его пользу), он склонен с ним согласиться.
"П.": Какие новые объекты атомной энергетики планируется ввести в ближайшее время?
О.С.: В следующем году должен быть запущен в эксплуатацию третий блок на Калининской АЭС. Его мощность -- 1 млн. кВт. В 2004 году достроим пятый блок, тоже "миллионник", на Курской АЭС. Позже планируется достроить второй блок на Ростовской АЭС и пятый -- на Балаковской. Это уже после 2010 года.
"П.": Расскажите, пожалуйста, о внедрении новых технологий в атомную энергетику.
О.С.: Президент Владимир Путин выступил с инициативой создания нового реактора, наиболее приемлемого для общества ХХI века. Этот реактор, во-первых, должен быть безопасным, во-вторых, коммерчески выгодным, в-третьих, давать минимум отходов, и, в-четвертых, он не должен предоставлять никакой возможности распространения ядерных материалов.
В свете этих требований наиболее перспективным, проработанным направлением на сегодняшний день является создание реактора на быстрых нейтронах.
"П.": В общих чертах -- в чем заключается преимущество этого реактора?
О.С.: Не вдаваясь в технические подробности, "прелесть" этой технологии можно объяснить следующим образом. На обычных реакторах, которые работают на так называемых тепловых или медленных нейтронах, используется лишь до 5% урана, который, так сказать, вынимается из горы. Использовать больше невозможно даже теоретически. Оставшиеся 95% урана так или иначе идут в отвалы или "портятся" в реакторах, превращаясь из безобидных отходов в "обидные". А реактор на быстрых нейтронах, или, как его еще называют, быстрый, использует уже 60% урана, то есть он в 12 раз эффективнее. Причем он способен не только вырабатывать электроэнергию, но и решать вопросы конверсии.
У нас, например, есть соглашение с США по утилизации оружейного плутония, а плутоний -- это "хлеб" для быстрого реактора, его топливо. После "топки" плутоний становится непригодным для создания ядерного оружия. В России, на Белоярской АЭС, вот уже более 20 лет работает опытная быстрая установка. Все подобные реакторы в мире в сумме отработали около 180 так называемых реакторолет. Из этого на Россию приходится около 112 "реакторолет". Так что у нас гораздо больше опыта, и мы находимся на более высокой стадии развития по сравнению с другими странами.
"П.": Но в мире ведутся аналогичные разработки?
О.С.: Да, конечно. Но пока без особого успеха. Например, такой реактор был нужен Франции. Французы вели испытания около 15 лет, но после не вполне удачных опытов забросили эту технологию. Есть подобный опыт и у японцев, им тоже был нужен быстрый реактор, и они связывали с ним свое "энергетическое будущее". Но лет пять назад у них случилась авария -- пожар. Выброса радиации не произошло, но идея была скомпрометирована. Японцы привыкли к тому, что у них самые надежные станции, которые работают как часы. Поэтому аварии они считают недопустимыми. У нас же технология быстрых нейтронов реально существует уже сегодня. Осталось только ее воплотить.
"П.": Когда же она будет воплощена?
О.С.: В 2009 году должен уже быть построен быстрый реактор на Белоярской АЭС -- БН 800 -- мощностью 800 МВт. Правда, если у нас не будет какого-то потрясающего успеха, то топливо к этому ректору мы подготовим не раньше, чем к 2012 году. Это топливо фактически не будет уходить за пределы станции. Его ежегодная подпитка составит не более 5% от загрузки. Следовательно, отходы никак не могут быть больше 5%. Причем технология позволит отделять эти 5% и перерабатывать в отходы, которые опасны не 1000 лет, а в течение человеческой жизни.
"П.": Но от "могильников" мы все равно не избавимся?
О.С.: Не избавимся, но вместо ведра, как говорится, будем пользоваться ложкой.
"П.": Быстрый реактор намного дороже обычного?
О.С.: Сегодня БН 800 стоит $1,2 млрд., а один обычный "миллионник" -- приблизительно $1 млрд. Однако сегодня "Росатомнадзор" уже выдал нам лицензию на строительство "быстрого" реактора. А чтобы начать строительство обычного, но более дешевого, нам придется потратить массу времени на разработку и утверждение документации, получение новой лицензии и т.п. Поэтому сейчас более важна не разница в $200 млн., а время. Если мы получим БН 800 на пару лет быстрее, чем обычный "миллионник", вся эта разница живо оправдается, в том числе и на инфляционных процессах. Так что кто успел, тот и выиграл.
МИХАИЛ СИДОРОВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
