Архивная публикация 2006 года: "Ювенальное горе"
Сегодня в тюрьмах страны отбывают наказание 23 тыс. несовершеннолетних граждан. Их число могло быть вдвое меньше, если бы в России был принят закон о ювенальных судах, который мы не можем «прожевать» уже 10 лет. На прошлой неделе Госдума вновь обратилась к этому вопросу. Оптимисты надеются, что к весенней сессии закон о ювенальных судах, наконец, будет принят. Мало кто знает, что первый в России ювенальный суд (то есть рассматривающий дела несовершеннолетних) был открыт 25 марта 2004 года в Таганроге (Ростовская область). Второй чуть позже начал работать в Шахтах. Как и положено, эти суды расположены в отдельных зданиях, планировка помещений которых соответствует рекомендациям Минимальных Стандартных правил ООН, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила» — 1985 год). Сегодня в Ростове и области действует уже 14 прообразов ювенальных судов.
На этом победные реляции разрешите закончить, потому что остальным регионам особо похвастаться нечем: там судят подростков по старинке, наравне со взрослыми. Как больших.
В Ростове был отработан и запущен пилотный проект, который не дал попасть за решетку десяткам подростков, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. Хотя бы уже этим апологеты закона о ювенальной юстиции сумели на базе Ростовской области доказать чиновникам и законодателям (от которых зависит принятие закона), что закон о ювенальной юстиции — дело, не терпящее отлагательств и столь долгих обсуждений.
Беспризорники как норма
Что греха таить, мы, благополучные граждане России, не хотим замечать и решать проблемы неблагополучных детей. Так удобнее. Вроде как чужая семья для нас — табу. Именно до того момента, пока двоечник-беспризорник не стянет у вас магнитолу из машины или не отнимет у вашего ребенка мобильник по пути из школы. Тогда-то мы и начинаем бить в колокола со всей пролетарской ненавистью. Сначала хотим наказать и посадить, потом остываем, анализируем и даже прощаем. Но иногда это прощение приходит слишком поздно. Ведь ни для кого не секрет, что у милиции есть план по раскрытию преступлений. И подростки — самый подходящий материал для выполнения «норм». А если бы работали у нас механизмы ювенальных судов, то почти каждый второй подросток, попавший за решетку по глупости, мог бы отделаться легким испугом и исправительными работами в центре социально-психологической помощи. Что, кстати, и доказал опыт ростовских ювенальных судов.
Что такое ювенальная юстиция
Это только на первый взгляд кажется, что ювенальное правосудие решает лишь вопросы детской преступности и социальной защиты. Ювенальная юстиция — шкафчик с двойным и даже тройным дном. Например, одна из функций ювенальной юстиции — антитеррористическая. Объясняется просто: наши дети, живущие на Кавказе, ничем не заняты. Им нечего делать, негде работать, а часто — и негде учиться. Там гигантское количество ничем не занятых сирот. Им ничего другого не остается делать, как убивать, подражая взрослым. Другой жизни они не знают, не видят и не чувствуют. Они воспитаны в ситуации насилия. Ювенальный суд с его штатным социальным работником и психологом, открытый где-нибудь в Чечне, мог бы повлиять на ситуацию.
У ювенальной юстиции есть экономическая функция. «Детские суды», оказывается, могут экономить регионам деньги. Государству дороже содержать ребенка под стражей, чем воспитывать и социально адаптировать его дома.
Еще один аспект. Все мы говорим о демографическом кризисе в стране, периодически устраивая по сему поводу разные «круглые столы». Это вместо того, чтобы взяться за воспитание тех, кого уже имеем «в наличии». Вместо того, чтобы постоянно призывать граждан «плодиться и размножаться», нужно объяснить тинейджерам, что такое настоящая семья, как ее строить, почему лучше зарабатывать деньги, а не воровать. И не легче ли вместо того, чтобы заставлять наших граждан рожать, позаботиться о защите прав их детей? В ситуации защищенности прав ребенка будут создаваться полноценные семьи и рождаться полноценные дети. Тогда-то мы (хотя бы частично) и преодолеем наш демографический кризис.
Одна из исключительных возможностей ювенального суда — возможность примирения. («Взрослое» судопроизводство практикует ее крайне редко).
Банальный случай: в школе один подросток стащил у другого плеер. Родители обиженного сгоряча обращаются в милицию. Подростки помирились, а судебная машина уже заработала, и остановить ее не так легко. Ювенальный суд может остановить дело за примирительным столом и спасти несовершеннолетнего от наказания. «Помирить», кстати, удается 18% всех дел несовершеннолетних. Это по ростовской статистике.
А для желающих перенять ростовский опыт ювенальной юстиции создан специальный информационный портал www.juvenilejustice.ru. Вдруг — благодаря ростовчанам, их опыту и порталу (а не нашим задумчивым слугам народа) — ювенальные суды из полуреальности перекочуют в нашу повседневную жизнь?
В каждом районном суде должен быть судья, который занимался бы только рассмотрением дел несовершеннолетних
Елена Воронова, ювенальный судья Ростовского областного суда:
Мы выработали технологию работы ювенальных судов. Следующим за нами будет легче.
Если ребенок совершил противоправные действия, ювенальный суд не заключает его под стражу, а принуждает к перевоспитанию. Ему гарантируют социальную реабилитацию. У нас не было механизма рассмотрения дел несовершеннолетних, и в Ростове мы этот опыт наживали сами.
Теоретически в каждом районном суде должен быть отдельно «выделенный» судья, который занимался бы рассмотрением дел несовершеннолетних. Но эта теория далека от практики и жизни. И все же сегодня в Ростовской области, где 61 районный и городской суд, большинство из них применяет ювенальные технологии. Для помощи судьям мы ввели новую должность — ювенальный работник при суде. Первое, что он делает — выясняет обстоятельства жизни подростка, попавшего в поле зрения правосудия. Узнает все о семье, делах в школе, круге общения, докладывает комиссии по делам несовершеннолетних. Этот же социальный работник выясняет проблемы ребенка, потребности в защите его прав.
Главное — социальный работник при суде вправе рекомендовать судье и адвокатам: «Этот ребенок никогда больше не совершит противоправных действий. Само попадание в судебное делопроизводство уже стало для него большим наказанием. Его нельзя лишать свободы». И к этому мнению обязаны прислушаться.
Социальный работник также уполномочен общаться с воспитательными центрами и обязывать их проводить ту или иную работу с провинившимся подростком. Кроме того, по ходатайству ювенальных судов нашим подросткам оказывается психологическая помощь при устройстве на работу.
В прошлом году в Ростове и области рассмотрели дела 2092 подростков. Это 11% от всех «взрослых» дел. Более 50% подростков вместо судимости получили наказание в виде социального сопровождения. Свободы лишились всего 10%. На исправительные работы было направлено 0,6%. 23,6% были лишены свободы условно. В отношении каждого подростка судом вынесено частное постановление. Суд формировал индивидуальную программу реабилитации каждого ребенка. И если при ювенальных судах свободы лишаются 9—10% подростков, то при отсутствии оных — 20%.
Все дело в профессиональной деградации пенитенциарной системы
Анатолий Кучерена, председатель комиссии Общественной палаты РФ по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированию судебно-правовой системы:
Работа, которая проведена по внедрению ювенального судопроизводства в жизнь — колоссальна. Из тех 23 тыс. подростков, которые сегодня содержатся под стражей, многие могли бы и не сидеть в тюрьме. А чиновники у нас только сокрушенно разводят руками, приговаривая: мол, так уж традиционно сложилось. А все, я считаю, потому, что у людей, работающих в нашей пенитенциарной системе, выработалась этакая профессиональная деградация и деформация. Вот вам живой пример отношения системы к подросткам: несовершеннолетний, подозреваемый в совершении преступления, обязательно должен содержаться под стражей, если у него нет постоянного места жительства. А вот взрослый может быть отпущен под залог.
И хорошо, что хотя бы в Ростовской области есть ювенальные суды. В других субъектах — сплошное непонимание проблемы. Даже в Санкт-Петербурге.
Подростковая преступность не уменьшается, а растет и становится более жестокой
Екатерина Лахова, председатель комитета Государственной думы по делам женщин, семьи и детей:
У нас целых восемь ведомств отвечают за профилактику правонарушений среди подростков. Каждый год эти ведомства отчитываются перед депутатами о проделанной работе. Раз в четыре года выезжают в ООН с докладами о достижениях в этой области. Но при этом подростковая преступность у нас не уменьшается, а растет и становится более жестокой.
В России ежегодно 50—60 тыс. детей постоянно убегают из дома. 20 тыс. детей вообще не ходят в школу, около 60 тыс. родителей лишены родительских прав. Это всего лишь официальная статистика.
Над всеми структурами, которые занимаются профилактикой подростковой преступности, должен стоять суд. И именно суды должны выносить частные определения и рекомендовать «ответственному» ведомству, как проследить за тем или иным ребенком, попавшим в неприятную ситуацию. То есть ювенальная юстиция должна вобрать в себя и контролировать перечисленные структуры, ответственные за нормальную жизнь наших детей.
За последние годы в наших регионах открыто более 4 тыс. разных заведений, направленных на воспитание и помощь молодежи. Есть центры социальной помощи, есть центры психологической помощи, есть медико-педагогические центры. Появились и новые профессии, которых до этого у нас не существовало. Например — социальный работник по работе с семьей. Но наши центры социальной помощи страшно далеки от народа. Они порой и не знают, какой семье нужна помощь — и какая. Ювенальные суды и могли бы выступить координационными центрами, которые распределят усилия различных социальных служб.
Вопрос не в деньгах, а в политической воле
Олег Зыков, член Общественной палаты, председатель подкомиссии по созданию ювенальной юстиции в РФ:
В мировой истории ювенальной юстиции есть факт, связанный с французской судебной системой. Первый закон о ювенальных судах французы приняли в феврале 1945 года. Шла война, но они думали о будущем своей страны! Мы наш закон приняли лишь в феврале 2002 года. И это оказалось только началом нашей войны — войны за ювенальную юстицию, за будущее нашей страны.
Кому-то может показаться, что государство мало вкладывает в «социалку», обязанную блюсти права ребенка и заботиться о нем. Не поверите, но туда уходит гигантское количество средств. Только в Москве, например, я знаю огромное количество социальных и психологических детских центров, которые работают крайне неэффективно. Эта система не работает на ребенка. Она работает на освоение средств.
И создание ювенальной юстиции — это не вопрос денег, а вопрос организации процесса. Ювенальный суд должен выступить в качестве камертона, где основной мелодией должна быть судьба ребенка. Этого нет категорически.
— А в чем проблема? Почему закон о ювенальных судах до сих пор не принят?
— Проблема — в политической воле. И все. Президент еще в марте прошлого года поддержал принятие этого закона. Дело теперь за Государственной думой. За ее государственной мудростью.
— Почему именно в Ростовской области получили такой положительный опыт?
— Потому что там есть поддержка местных властей — губернатора, законодательного собрания и председателя областного суда. Без поддержки власти сделать это нереально.
— Какими особыми качествами, по-вашему, должен обладать ювенальный судья?
— Теми же, что и судья по «взрослым» делам — он должен быть филантропом и гуманистом. А вообще надо прекращать спасать наших детей в целом, а повернуться лицом к каждому конкретному ребенку. И тогда дело сдвинется с мертвой точки.
Сегодня в тюрьмах страны отбывают наказание 23 тыс. несовершеннолетних граждан. Их число могло быть вдвое меньше, если бы в России был принят закон о ювенальных судах, который мы не можем «прожевать» уже 10 лет. На прошлой неделе Госдума вновь обратилась к этому вопросу. Оптимисты надеются, что к весенней сессии закон о ювенальных судах, наконец, будет принят. Мало кто знает, что первый в России ювенальный суд (то есть рассматривающий дела несовершеннолетних) был открыт 25 марта 2004 года в Таганроге (Ростовская область). Второй чуть позже начал работать в Шахтах. Как и положено, эти суды расположены в отдельных зданиях, планировка помещений которых соответствует рекомендациям Минимальных Стандартных правил ООН, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила» — 1985 год). Сегодня в Ростове и области действует уже 14 прообразов ювенальных судов.
На этом победные реляции разрешите закончить, потому что остальным регионам особо похвастаться нечем: там судят подростков по старинке, наравне со взрослыми. Как больших.
В Ростове был отработан и запущен пилотный проект, который не дал попасть за решетку десяткам подростков, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. Хотя бы уже этим апологеты закона о ювенальной юстиции сумели на базе Ростовской области доказать чиновникам и законодателям (от которых зависит принятие закона), что закон о ювенальной юстиции — дело, не терпящее отлагательств и столь долгих обсуждений.
Беспризорники как норма
Что греха таить, мы, благополучные граждане России, не хотим замечать и решать проблемы неблагополучных детей. Так удобнее. Вроде как чужая семья для нас — табу. Именно до того момента, пока двоечник-беспризорник не стянет у вас магнитолу из машины или не отнимет у вашего ребенка мобильник по пути из школы. Тогда-то мы и начинаем бить в колокола со всей пролетарской ненавистью. Сначала хотим наказать и посадить, потом остываем, анализируем и даже прощаем. Но иногда это прощение приходит слишком поздно. Ведь ни для кого не секрет, что у милиции есть план по раскрытию преступлений. И подростки — самый подходящий материал для выполнения «норм». А если бы работали у нас механизмы ювенальных судов, то почти каждый второй подросток, попавший за решетку по глупости, мог бы отделаться легким испугом и исправительными работами в центре социально-психологической помощи. Что, кстати, и доказал опыт ростовских ювенальных судов.
Что такое ювенальная юстиция
Это только на первый взгляд кажется, что ювенальное правосудие решает лишь вопросы детской преступности и социальной защиты. Ювенальная юстиция — шкафчик с двойным и даже тройным дном. Например, одна из функций ювенальной юстиции — антитеррористическая. Объясняется просто: наши дети, живущие на Кавказе, ничем не заняты. Им нечего делать, негде работать, а часто — и негде учиться. Там гигантское количество ничем не занятых сирот. Им ничего другого не остается делать, как убивать, подражая взрослым. Другой жизни они не знают, не видят и не чувствуют. Они воспитаны в ситуации насилия. Ювенальный суд с его штатным социальным работником и психологом, открытый где-нибудь в Чечне, мог бы повлиять на ситуацию.
У ювенальной юстиции есть экономическая функция. «Детские суды», оказывается, могут экономить регионам деньги. Государству дороже содержать ребенка под стражей, чем воспитывать и социально адаптировать его дома.
Еще один аспект. Все мы говорим о демографическом кризисе в стране, периодически устраивая по сему поводу разные «круглые столы». Это вместо того, чтобы взяться за воспитание тех, кого уже имеем «в наличии». Вместо того, чтобы постоянно призывать граждан «плодиться и размножаться», нужно объяснить тинейджерам, что такое настоящая семья, как ее строить, почему лучше зарабатывать деньги, а не воровать. И не легче ли вместо того, чтобы заставлять наших граждан рожать, позаботиться о защите прав их детей? В ситуации защищенности прав ребенка будут создаваться полноценные семьи и рождаться полноценные дети. Тогда-то мы (хотя бы частично) и преодолеем наш демографический кризис.
Одна из исключительных возможностей ювенального суда — возможность примирения. («Взрослое» судопроизводство практикует ее крайне редко).
Банальный случай: в школе один подросток стащил у другого плеер. Родители обиженного сгоряча обращаются в милицию. Подростки помирились, а судебная машина уже заработала, и остановить ее не так легко. Ювенальный суд может остановить дело за примирительным столом и спасти несовершеннолетнего от наказания. «Помирить», кстати, удается 18% всех дел несовершеннолетних. Это по ростовской статистике.
А для желающих перенять ростовский опыт ювенальной юстиции создан специальный информационный портал www.juvenilejustice.ru. Вдруг — благодаря ростовчанам, их опыту и порталу (а не нашим задумчивым слугам народа) — ювенальные суды из полуреальности перекочуют в нашу повседневную жизнь?
В каждом районном суде должен быть судья, который занимался бы только рассмотрением дел несовершеннолетних
Елена Воронова, ювенальный судья Ростовского областного суда:
Мы выработали технологию работы ювенальных судов. Следующим за нами будет легче.
Если ребенок совершил противоправные действия, ювенальный суд не заключает его под стражу, а принуждает к перевоспитанию. Ему гарантируют социальную реабилитацию. У нас не было механизма рассмотрения дел несовершеннолетних, и в Ростове мы этот опыт наживали сами.
Теоретически в каждом районном суде должен быть отдельно «выделенный» судья, который занимался бы рассмотрением дел несовершеннолетних. Но эта теория далека от практики и жизни. И все же сегодня в Ростовской области, где 61 районный и городской суд, большинство из них применяет ювенальные технологии. Для помощи судьям мы ввели новую должность — ювенальный работник при суде. Первое, что он делает — выясняет обстоятельства жизни подростка, попавшего в поле зрения правосудия. Узнает все о семье, делах в школе, круге общения, докладывает комиссии по делам несовершеннолетних. Этот же социальный работник выясняет проблемы ребенка, потребности в защите его прав.
Главное — социальный работник при суде вправе рекомендовать судье и адвокатам: «Этот ребенок никогда больше не совершит противоправных действий. Само попадание в судебное делопроизводство уже стало для него большим наказанием. Его нельзя лишать свободы». И к этому мнению обязаны прислушаться.
Социальный работник также уполномочен общаться с воспитательными центрами и обязывать их проводить ту или иную работу с провинившимся подростком. Кроме того, по ходатайству ювенальных судов нашим подросткам оказывается психологическая помощь при устройстве на работу.
В прошлом году в Ростове и области рассмотрели дела 2092 подростков. Это 11% от всех «взрослых» дел. Более 50% подростков вместо судимости получили наказание в виде социального сопровождения. Свободы лишились всего 10%. На исправительные работы было направлено 0,6%. 23,6% были лишены свободы условно. В отношении каждого подростка судом вынесено частное постановление. Суд формировал индивидуальную программу реабилитации каждого ребенка. И если при ювенальных судах свободы лишаются 9—10% подростков, то при отсутствии оных — 20%.
Все дело в профессиональной деградации пенитенциарной системы
Анатолий Кучерена, председатель комиссии Общественной палаты РФ по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированию судебно-правовой системы:
Работа, которая проведена по внедрению ювенального судопроизводства в жизнь — колоссальна. Из тех 23 тыс. подростков, которые сегодня содержатся под стражей, многие могли бы и не сидеть в тюрьме. А чиновники у нас только сокрушенно разводят руками, приговаривая: мол, так уж традиционно сложилось. А все, я считаю, потому, что у людей, работающих в нашей пенитенциарной системе, выработалась этакая профессиональная деградация и деформация. Вот вам живой пример отношения системы к подросткам: несовершеннолетний, подозреваемый в совершении преступления, обязательно должен содержаться под стражей, если у него нет постоянного места жительства. А вот взрослый может быть отпущен под залог.
И хорошо, что хотя бы в Ростовской области есть ювенальные суды. В других субъектах — сплошное непонимание проблемы. Даже в Санкт-Петербурге.
Подростковая преступность не уменьшается, а растет и становится более жестокой
Екатерина Лахова, председатель комитета Государственной думы по делам женщин, семьи и детей:
У нас целых восемь ведомств отвечают за профилактику правонарушений среди подростков. Каждый год эти ведомства отчитываются перед депутатами о проделанной работе. Раз в четыре года выезжают в ООН с докладами о достижениях в этой области. Но при этом подростковая преступность у нас не уменьшается, а растет и становится более жестокой.
В России ежегодно 50—60 тыс. детей постоянно убегают из дома. 20 тыс. детей вообще не ходят в школу, около 60 тыс. родителей лишены родительских прав. Это всего лишь официальная статистика.
Над всеми структурами, которые занимаются профилактикой подростковой преступности, должен стоять суд. И именно суды должны выносить частные определения и рекомендовать «ответственному» ведомству, как проследить за тем или иным ребенком, попавшим в неприятную ситуацию. То есть ювенальная юстиция должна вобрать в себя и контролировать перечисленные структуры, ответственные за нормальную жизнь наших детей.
За последние годы в наших регионах открыто более 4 тыс. разных заведений, направленных на воспитание и помощь молодежи. Есть центры социальной помощи, есть центры психологической помощи, есть медико-педагогические центры. Появились и новые профессии, которых до этого у нас не существовало. Например — социальный работник по работе с семьей. Но наши центры социальной помощи страшно далеки от народа. Они порой и не знают, какой семье нужна помощь — и какая. Ювенальные суды и могли бы выступить координационными центрами, которые распределят усилия различных социальных служб.
Вопрос не в деньгах, а в политической воле
Олег Зыков, член Общественной палаты, председатель подкомиссии по созданию ювенальной юстиции в РФ:
В мировой истории ювенальной юстиции есть факт, связанный с французской судебной системой. Первый закон о ювенальных судах французы приняли в феврале 1945 года. Шла война, но они думали о будущем своей страны! Мы наш закон приняли лишь в феврале 2002 года. И это оказалось только началом нашей войны — войны за ювенальную юстицию, за будущее нашей страны.
Кому-то может показаться, что государство мало вкладывает в «социалку», обязанную блюсти права ребенка и заботиться о нем. Не поверите, но туда уходит гигантское количество средств. Только в Москве, например, я знаю огромное количество социальных и психологических детских центров, которые работают крайне неэффективно. Эта система не работает на ребенка. Она работает на освоение средств.
И создание ювенальной юстиции — это не вопрос денег, а вопрос организации процесса. Ювенальный суд должен выступить в качестве камертона, где основной мелодией должна быть судьба ребенка. Этого нет категорически.
— А в чем проблема? Почему закон о ювенальных судах до сих пор не принят?
— Проблема — в политической воле. И все. Президент еще в марте прошлого года поддержал принятие этого закона. Дело теперь за Государственной думой. За ее государственной мудростью.
— Почему именно в Ростовской области получили такой положительный опыт?
— Потому что там есть поддержка местных властей — губернатора, законодательного собрания и председателя областного суда. Без поддержки власти сделать это нереально.
— Какими особыми качествами, по-вашему, должен обладать ювенальный судья?
— Теми же, что и судья по «взрослым» делам — он должен быть филантропом и гуманистом. А вообще надо прекращать спасать наших детей в целом, а повернуться лицом к каждому конкретному ребенку. И тогда дело сдвинется с мертвой точки.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
