Архивная публикация 2008 года: "Зеркальное отражение"
Усилить экономику; предлагать, а не просто существовать; реформировать международные институты, включая ООН; развить механизмы «коллективного лидерства ведущих государств». Таковы основные положения внешнеполитической доктрины, представленной Дмитрием Медведевым на совещании послов в МИДе. Послушать президента послы собираются раз в два года, а вот доктрина — первая с 2000-го. И в ее преамбуле сразу сказано: «настоящая Концепция дополняет и развивает положения Концепции внешней политики РФ, утвержденной президентом 28 июня 2000 года». Иными словами, это уточнение, а не новация.
Представлению доктрины предшествовало выступление Медведева, о котором можно сказать следующее. Первое — сделана заявка на то, что Россия вернула свою мощь и может уже не просто БЫТЬ на международной арене, но и что-то предлагать. В частности, реформировать международные институты. ООН отводится центральная роль, хотя и ее необходимо реформировать, особенно в части Совбеза. Однако дальше любопытно: при признании «многовариантности» решений, разнообразии мира и его институтов Россия делает заявку на развитие «механизмов коллективного лидерства ведущих государств». И такое лидерство, добавляет Медведев, «должно быть по-настоящему представительным в географическом и цивилизационном отношениях». Это, пожалуй, вторая особенность речи. Хотя в целом, надо признать, само выступление практически не содержало ничего того, о чем в той или иной степени не говорилось в последние месяцы. Так, значительный пассаж вновь был посвящен странам Балтии и Восточной Европы. Впрямую они не назывались, но было понятно, что призыв не переписывать историю, не ставить ее в угоду сиюминутным политическим целям относится именно к этому региону. Европе вновь напомнили, что нужна «позитивная» повестка дня. И чтоб никаких «идеологических инвестиций»!
Что касается самой концепции, то в ней многое повторено из внутренних лозунгов (впрочем, в документе это объясняется тем, что «стираются различия между внутренними и внешними средствами обеспечения национальных интересов и безопасности»). Много говорится о новых требованиях мира, отчетливо — об экологии («на передний план в качестве главных факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, выдвигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и информационные»).
В доктрине достаточно четко прозвучало про отношения России с Соединенными Штатами («Россия выстраивает отношения с США с учетом не только их огромного потенциала для взаимовыгодного двустороннего торгово-экономического, научно-технического и иного сотрудничества, но и их ключевого влияния на состояние глобальной стратегической стабильности и международной обстановки в целом»), Индией и Китаем («главной задачей в области двусторонних связей является приведение объема и качества экономического взаимодействия в соответствие с высоким уровнем политических отношений»). Можно сказать, по этим направлениям определенности стало больше.
Чего нельзя сказать о других разделах. В них по-прежнему много констатаций, но мало конкретики. Вот, к примеру, это о чем? «Как никогда актуальной становится задача выработки международным сообществом общего видения современной исторической эпохи». «Россия проводит открытую, предсказуемую и прагматичную внешнюю политику, продиктованную ее национальными интересами. Свое международное сотрудничество Россия строит на основах равноправия, взаимного уважения интересов и взаимной выгоды». «Отличительная черта российской внешней политики — ее сбалансированность и многовекторность».
А какие цели преследуются вот такой фразой? «По мере преодоления сдерживающего воздействия биполярной конфронтации все более громко заявляет о себе культурно-цивилизационное многообразие современного мира. Возрастает значение религиозного фактора в формировании системы современных международных отношений, в частности их нравственного основания. Эту задачу невозможно решить без обращения к общему нравственному знаменателю, всегда существовавшему у основных мировых религий». Что такое общий знаменатель «нравственного основания»?
В доктрине заметно увеличение экономической компоненты. Хотя с этим не согласен председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов. Он считает, что нужно было еще больше акцентировать внимание на рынках Азии, еще более четко обозначать экономические отношения с Индией и Китаем, а также с Европой. Потому что именно эти регионы являются нашими реальными или потенциальными экономическими партнерами. «Мы же вновь поставили региональным приоритетом номер один СНГ, — добавляет Караганов. — Хотя в реальности СНГ стоит у нас не на 1-м, а на 25-м месте. Я не призываю поставить СНГ на 25-е место, я считаю, Содружество нужно поставить на 3-е». Вторым недостатком документа, и тут с экспертом трудно не согласиться, Караганов считает отсутствие четкого артикулирования угроз, исходящих из региона Пакистана и стран Залива. Вообще, надо сказать, угрозы прописаны недостаточно внятно. Да, там присутствует констатация, что нужно бороться с новыми угрозами, такими как терроризм, наркотрафик и т.д., но нет ни их четкой дефиниции — что опаснее и по каким параметрам, ни регионального аспекта, ни набора мер противодействия. Сказано лишь, что они «носят глобальный характер и требуют адекватного ответа».
Наконец, вновь совершается ошибка тем, что делается большой упор на ООН. Караганов считает, что российская внешнеполитическая элита может повторить ошибку 1990-х, когда центральная роль была отведена ОБСЕ, а из этого ничего не вышло. Теперь предлагается укрепить формат ООН. «Но он не модернизируем», — уверен эксперт. Скорее, нужно думать о новом «глобальном директорате», способном внести в мир бЧльшую предсказуемость. Впрочем, об этом в концепции было, хотя и на уровне общих призывов, а не конкретных механизмов.
Но главная проблема концепции, считают эксперты, — «зеркальный синдром». «Российский внешнеполитический истеблишмент воспринимает мир через зеркало того, что пишут о нас европейцы и американцы», — заметил один из собеседников «Профиля».
С этим трудно спорить: в документе, как и в речи президента, многие фразы являются, скорее, ответом на действия или намерения стран и регионов, чем собственной картиной мира с четкими критериями, по которым Россия считает страну союзником, приоритетом, угрозой. Этим, кстати, документ отличается от аналогичных американских: у России призывов больше, чем предложений.
Вторым слабым местом концепции можно назвать нечеткость инструментария, которым Россия намерена оперировать. Да, ключевая роль ООН (которую при этом саму надо реформировать), да, международное право. Но, скажем, каким Россия видит мир через 8 лет, если мерить сроками жизни внешнеполитических концепций? Более предсказуемым, более сбалансированным, более мирным — это понятно. А что еще? Что она готова делать (где и какими ресурсами), кроме призывов «обеспечить условия», «сформировать отношения», «укрепить позиции»?
Да, во внешней политике абстрактного становится больше. Это понятно — мир меняется, трудно что-то затвердить. С другой стороны, можно ли в этих абстракциях на практике осуществлять эффективную работу? Дипломаты прекрасно повторяют эти тезисы в публичных выступлениях, но для повседневности требуются более четкие контуры и себя, и других.
Усилить экономику; предлагать, а не просто существовать; реформировать международные институты, включая ООН; развить механизмы «коллективного лидерства ведущих государств». Таковы основные положения внешнеполитической доктрины, представленной Дмитрием Медведевым на совещании послов в МИДе. Послушать президента послы собираются раз в два года, а вот доктрина — первая с 2000-го. И в ее преамбуле сразу сказано: «настоящая Концепция дополняет и развивает положения Концепции внешней политики РФ, утвержденной президентом 28 июня 2000 года». Иными словами, это уточнение, а не новация.
Представлению доктрины предшествовало выступление Медведева, о котором можно сказать следующее. Первое — сделана заявка на то, что Россия вернула свою мощь и может уже не просто БЫТЬ на международной арене, но и что-то предлагать. В частности, реформировать международные институты. ООН отводится центральная роль, хотя и ее необходимо реформировать, особенно в части Совбеза. Однако дальше любопытно: при признании «многовариантности» решений, разнообразии мира и его институтов Россия делает заявку на развитие «механизмов коллективного лидерства ведущих государств». И такое лидерство, добавляет Медведев, «должно быть по-настоящему представительным в географическом и цивилизационном отношениях». Это, пожалуй, вторая особенность речи. Хотя в целом, надо признать, само выступление практически не содержало ничего того, о чем в той или иной степени не говорилось в последние месяцы. Так, значительный пассаж вновь был посвящен странам Балтии и Восточной Европы. Впрямую они не назывались, но было понятно, что призыв не переписывать историю, не ставить ее в угоду сиюминутным политическим целям относится именно к этому региону. Европе вновь напомнили, что нужна «позитивная» повестка дня. И чтоб никаких «идеологических инвестиций»!
Что касается самой концепции, то в ней многое повторено из внутренних лозунгов (впрочем, в документе это объясняется тем, что «стираются различия между внутренними и внешними средствами обеспечения национальных интересов и безопасности»). Много говорится о новых требованиях мира, отчетливо — об экологии («на передний план в качестве главных факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, выдвигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и информационные»).
В доктрине достаточно четко прозвучало про отношения России с Соединенными Штатами («Россия выстраивает отношения с США с учетом не только их огромного потенциала для взаимовыгодного двустороннего торгово-экономического, научно-технического и иного сотрудничества, но и их ключевого влияния на состояние глобальной стратегической стабильности и международной обстановки в целом»), Индией и Китаем («главной задачей в области двусторонних связей является приведение объема и качества экономического взаимодействия в соответствие с высоким уровнем политических отношений»). Можно сказать, по этим направлениям определенности стало больше.
Чего нельзя сказать о других разделах. В них по-прежнему много констатаций, но мало конкретики. Вот, к примеру, это о чем? «Как никогда актуальной становится задача выработки международным сообществом общего видения современной исторической эпохи». «Россия проводит открытую, предсказуемую и прагматичную внешнюю политику, продиктованную ее национальными интересами. Свое международное сотрудничество Россия строит на основах равноправия, взаимного уважения интересов и взаимной выгоды». «Отличительная черта российской внешней политики — ее сбалансированность и многовекторность».
А какие цели преследуются вот такой фразой? «По мере преодоления сдерживающего воздействия биполярной конфронтации все более громко заявляет о себе культурно-цивилизационное многообразие современного мира. Возрастает значение религиозного фактора в формировании системы современных международных отношений, в частности их нравственного основания. Эту задачу невозможно решить без обращения к общему нравственному знаменателю, всегда существовавшему у основных мировых религий». Что такое общий знаменатель «нравственного основания»?
В доктрине заметно увеличение экономической компоненты. Хотя с этим не согласен председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов. Он считает, что нужно было еще больше акцентировать внимание на рынках Азии, еще более четко обозначать экономические отношения с Индией и Китаем, а также с Европой. Потому что именно эти регионы являются нашими реальными или потенциальными экономическими партнерами. «Мы же вновь поставили региональным приоритетом номер один СНГ, — добавляет Караганов. — Хотя в реальности СНГ стоит у нас не на 1-м, а на 25-м месте. Я не призываю поставить СНГ на 25-е место, я считаю, Содружество нужно поставить на 3-е». Вторым недостатком документа, и тут с экспертом трудно не согласиться, Караганов считает отсутствие четкого артикулирования угроз, исходящих из региона Пакистана и стран Залива. Вообще, надо сказать, угрозы прописаны недостаточно внятно. Да, там присутствует констатация, что нужно бороться с новыми угрозами, такими как терроризм, наркотрафик и т.д., но нет ни их четкой дефиниции — что опаснее и по каким параметрам, ни регионального аспекта, ни набора мер противодействия. Сказано лишь, что они «носят глобальный характер и требуют адекватного ответа».
Наконец, вновь совершается ошибка тем, что делается большой упор на ООН. Караганов считает, что российская внешнеполитическая элита может повторить ошибку 1990-х, когда центральная роль была отведена ОБСЕ, а из этого ничего не вышло. Теперь предлагается укрепить формат ООН. «Но он не модернизируем», — уверен эксперт. Скорее, нужно думать о новом «глобальном директорате», способном внести в мир бЧльшую предсказуемость. Впрочем, об этом в концепции было, хотя и на уровне общих призывов, а не конкретных механизмов.
Но главная проблема концепции, считают эксперты, — «зеркальный синдром». «Российский внешнеполитический истеблишмент воспринимает мир через зеркало того, что пишут о нас европейцы и американцы», — заметил один из собеседников «Профиля».
С этим трудно спорить: в документе, как и в речи президента, многие фразы являются, скорее, ответом на действия или намерения стран и регионов, чем собственной картиной мира с четкими критериями, по которым Россия считает страну союзником, приоритетом, угрозой. Этим, кстати, документ отличается от аналогичных американских: у России призывов больше, чем предложений.
Вторым слабым местом концепции можно назвать нечеткость инструментария, которым Россия намерена оперировать. Да, ключевая роль ООН (которую при этом саму надо реформировать), да, международное право. Но, скажем, каким Россия видит мир через 8 лет, если мерить сроками жизни внешнеполитических концепций? Более предсказуемым, более сбалансированным, более мирным — это понятно. А что еще? Что она готова делать (где и какими ресурсами), кроме призывов «обеспечить условия», «сформировать отношения», «укрепить позиции»?
Да, во внешней политике абстрактного становится больше. Это понятно — мир меняется, трудно что-то затвердить. С другой стороны, можно ли в этих абстракциях на практике осуществлять эффективную работу? Дипломаты прекрасно повторяют эти тезисы в публичных выступлениях, но для повседневности требуются более четкие контуры и себя, и других.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
