Фуко на службе Си Цзиньпина

Эксперт имел в виду информационный прессинг с целью дискредитации Китая, но фактически он обозначил одну из главных примет нашего времени – «эпохи постправды», когда общественное мнение формируется не фактами, а эмоциями. Кто может направлять эти эмоции в нужное русло, тот и формирует информационную повестку. Эмоции, которые рождаются текстом, – это и есть «дискурс». Концепция, в середине ХХ века родившаяся в среде французских философов-постструктуралистов (прежде всего, Мишеля Фуко), в начале XXI века оказалась в эпицентре мировой политики.

Почему новый язык китайской дипломатии звучит так грубо

Завершающийся 2022-й год со всеми его бурными событиями: эскалацией «украинского кризиса», дипломатическим бойкотом пекинской олимпиады, визитом Нэнси Пелоси на Тайвань и расширением «глобального НАТО», рекордно повысил градус информационного противостояния. Причем у нас нет оснований ожидать, что в следующем году этот накал будет меньше. Китай – одна из тех стран, которые, хотя и не успели к первоначальному разделу «дискурсивного капитала», но вовремя осознали проблему и сейчас последовательно наращивают то, что ими названо «дискурсивной силой».

Озаботились они этим вопросом примерно десять лет назад, когда стало понятно, что прежние подходы «культурной мягкой силы» уже не работают. К Китаю, несмотря на щедрые инвестиции в продвижение своего имиджа, лучше относиться не стали, наоборот, степень синофобии возрастала прямо пропорционально росту экономической мощи КНР. Институты Конфуция воспринимались исключительно как рассадники китайской пропаганды. Даже такое яркое и удачное с точки зрения государственного пиара событие, как летняя Олимпиада-2008, сопровождалось обвинениями КНР в нарушениях прав человека и выступлениями в поддержку тибетских сепаратистов.

Тогда-то для Пекина и стало очевидно: важно не то, что происходит на самом деле, а то, как об этом напишут в интернете. А интернет-контент в современном мире в основном производится на Западе и на английском языке. В результате не только сам Запад, но и соседи Китая смотрят на него глазами Запада.

Нужно было объяснить, почему отношение к действиям той или иной страны объясняется тем, под каким «информационным соусом» это подано в публичном пространстве – и такое объяснение было найдено в понятии «дискурса». «Кто владеет дискурсом – тот владеет властью», начали писать китайские интеллектуалы, творчески домысливая идеи Фуко в соответствии с политическим запросом.

А вскоре эти теоретические изыскания вышли из кабинетов ученых и стали информационной основой новой внешней политики Пекина – политики эпохи «великого возрождения китайской нации». Активная позиция китайских дипломатов и экспертов в социальных сетях (так называемая «дипломатия боевых волков»), продвижение своей терминологии на различных международных площадках – все это и есть «дискурсивная сила», которую развивают в КНР.

Какой будет внешняя политика Пекина после XX съезда Компартии Китая

Феномен «дискурсивной силы» Китая не остался незамеченным среди специалистов по этой стране. Появилось такое исследование и в России – под занавес года Институт международных исследований МГИМО представил аналитический доклад «От мягкой силы к дискурсивной силе: новые идеологемы внешней политики КНР», который дает комплексную оценку этого явления и делает прогнозы на будущее.

Согласно выводам доклада, борьба за дискурс является частью того гибридного противостояния, которое наблюдается в мировом масштабе уже сейчас. Главная цель Китая – противостояние «дискурсивной гегемонии» Запада, без свержения которой невозможно построение конструктивных отношений Пекина с другими странами. В результате фактически будет создаваться альтернативная Западу дискурсивная реальность, и большинство стран мира окажется в дилемме выбора – какую точку зрения принять. А самое главное, «дискурсивная сила» в китайских трактовках не ограничивается текстами – технологические, финансовые и управленческие стандарты также являются ее частью. А это значит, что планету ждет новая разделенность.

Таков он, дивный новый мир – мир постправды и «дискурсивной многополярности».