Балетмейстер Константин Иванов: "Мы сейчас собираем шедевры"

– Каковы особенности балетов, которые ваша труппа показывает в Москве?

– Мы покажем «Лебединое озеро», которое отличается от других постановок тем, что в хореографии большое внимание уделяется мужскому танцу. Это не только женский балет, как обычно принято, в котором мужчины выступают лишь в качестве оформления. У нас очень сильные мужские балетные сцены. От всех других редакций наша отличается также финалом. Обычно погибают либо героиня, либо герой. У нас никто не гибнет; зло отступает, главная героиня-лебедь превращается в девушку, как и все лебеди, которые были с ней.

«Дон Кихот» – это балет-праздник, балет-солнце, как я его называю; это Барселона, буря танца. Это классическая постановка московского варианта, ближе к хореографии Александра Горского. При этом у нас иная партия Санчо Пансы – он принимает активное участие в действии, и это придает спектаклю больше юмора, искристой радости.

Впервые привозим «Чиполлино» в постановке Генриха Майорова. Генрих Александрович ставил его в Большом театре, и многие поколения артистов балета, солистов прошли через этот выдающийся спектакль. Шесть лет назад Майоров поставил его у нас, и он отлично идет: очень эффектный, яркий, радостный спектакль для семейного просмотра, для всех поколений.

– В одном из балетов вы исполняете главную партию?

– Да, балет «Бахчисарайский фонтан» – редкий гость на сценах театров в последнее время. Я исполняю в нем партию хана Гирея. Музыка Асафьева, хореография вашего покорного слуги, причем серьезно отличающаяся от хореографии Ростислава Захарова, которая считается канонической.

Также мы привозим балет «Эсмеральда» в моей постановке. Я ввел туда па-де-де и гран-па классик в постановке Николая Берёзова – это одно из самых сложных па-де-де в классическом балетном театре. А учитывая, что оно идет в первой картине буквально на 10-й минуте, это сразу поднимает градус спектакля. Можно сказать, зритель сразу же покорен эффектными танцами первой картины.

«Жизель» – абсолютно классическая версия, канонически выдержанная, кроме финала. Он совершенно неожиданный для зрителей и трагический во всех смыслах: в моей версии граф Альберт после пережитого тоже погибает.

Ну и балет «Щелкунчик». Эта зимняя сказка не нуждается в дополнительных характеристиках. Хореография также моя целиком и полностью, кроме па-де-де. Много танцев, минимум пантомимы, все очень динамично.

– Как бы вы описали сегодняшний марийский балет? Каковы его отличительные черты?

– Его отличительная особенность в том, что у нас очень сильная мужская балетная школа, и мужской танец во всех спектаклях равноценен женскому. В наших постановках много серьезных мужских вариаций: если среди действующих лиц есть, допустим, принц, то у него обязательно будут друзья принца, которые эффектно танцуют.

Наша труппа самодостаточна, имеет свой почерк. Все выпускники – это мои воспитанники, и, естественно, почерк педагога виден. В 1999 году я создал в Йошкар-Оле балетную школу, которая признана в России и в мире. Артисты – лауреаты международных и всероссийских конкурсов. 98% нашей труппы – выпускники нашей школы.

Еще одна особенность: все балеты у нас идут через танец, и пантомиме мы оставляем мало места, если только необходимо сохранить наследие.

– Что для вас значат Летние балетные сезоны?

– Мы принимаем в них участие уже третий раз; из-за пандемии пропустили два года. Когда несколько лет назад ехали впервые, для меня это был прежде всего экзамен, потому что я ехал в свой родной город Москву. Называю его родным, потому что я и образование получил в Москве, и служил в Большом театре. И я знал, что посмотреть на нас придут много моих друзей, коллег, и я буду держать перед ними экзамен как организатор, как хореограф.

В первый год мы выдержали экзамен, прошли на «ура», и второй год уже ехали совершенно спокойно. А сейчас я еду, наверное, еще более спокойным, потому что за это время произошло очень много событий, мы получили новый уровень признания: нас признал балетный мир, театр стал лауреатом премии правительства Российской Федерации имени Федора Волкова за вклад в развитие театрального искусства.

Весной у нас в театре прошел Всероссийский конкурс артистов балета и хореографов (номинация «Современный танец») под руководством Юрия Николаевича Григоровича, где наши артисты, как всегда, получили награды. У нас уже 20 лет проходит Фестиваль балета в честь великой русской балерины Галины Улановой. В нашем театре танцевали ярчайшие звезды современного балетного искусства, поэтому у нас есть самодостаточность, и мы с гордо поднятой головой смотрим вперед (смеется).

– В эти дни отмечается юбилей Игоря Стравинского, знаменитого прежде всего музыкой к балетам «Жар-птица», «Весна священная» и другим. Как вы относитесь к этим балетам?

– Я мечтаю, жду, когда дозрею до постановки его «Весны священной». Это моя мечта, и знаю, что она сбудется. «Весна священная» меня так привлекает, потому что мы живем в Республике Марий Эл, и хочу напомнить, что наша республика – единственный регион в Европе, где сохранилось язычество, где наряду с православием и исламом принята традиционная религия народа мари. Поэтому для меня «Весна священная» важна как языческий сюжет и совершенно фантастическая музыка. Я ею прямо в хорошем смысле болею, так что скоро приду к этому спектаклю.

– От Стравинского – к Баланчину: в свое время вы танцевали в «Симфонии до мажор» в его хореографии. Насколько вам близок современный балет?

– Баланчина я обожаю, но это уже даже не современный балет, а классика. Вспоминаю те времена: для нас стала огромным событием возможность прикоснуться к этой удивительной и сложнейшей хореографии. Я танцевал первую часть, она очень сложная технически, но весь период подготовки и исполнения я испытывал восторг. Потом, надо понимать, какой это был состав! Первую часть я танцевал с Анной Антоничевой, Нина Ананиашвили танцевала с Андреем Уваровым, третью часть Коля Цискаридзе танцевал с Машей Александровой, четвертую часть – Володя Непорожний с Галой Степаненко. А в четвертой части мы все встречались, и для нас это был такой парад и хорошее соревнование: все отрывались, потому что танцевали вместе, и каждый хотел сделать лучше, чем другие (смеется).

А в современной хореографии для меня, наверное, главный даже не столько Баланчин, сколько Борис Яковлевич Эйфман с его «Русским Гамлетом». Мне посчастливилось в 2000 году танцевать премьеру этого спектакля – главную партию Павла I. Прошло много лет, и Борис Яковлевич подарил мне этот спектакль, – и теперь в Марийском театре оперы и балета, единственном в мире, идет балет «Русский Гамлет». Премьера состоялась 8 апреля этого года. Это фантастика и счастье! Этот ярчайший спектакль перевернул восприятие балетного искусства. Это исторический сюжет о сложном времени в истории России, о сложной фигуре Павла I и его отношениях с миром, с матерью – Екатериной II.

– А кто еще из приглашенных балетмейстеров ставит спектакли в вашем театре?

– Мы сейчас собираем шедевры: начался такой период, когда мы стали приглашать известных хореографов, и они к нам переносят свои спектакли. У нас идет «Анюта», которую Владимир Викторович Васильев перенес в наш театр год назад. С Борисом Эйфманом мы также договорились о переносе «Красной Жизели». Есть мечта о «Легенде о любви» Юрия Николаевича Григоровича, которого я считаю своим учителем, потому что прошел именно его школу, школу большого балета, когда он руководил Большим театром.

– Пару слов о вашей личной истории, о том, как вы пришли в балет. Что вас сюда привело – или кто?

– Да, меня иногда ваши коллеги спрашивают, насколько это было случайно, потому что бывают случаи, когда сестра пошла поступать, а брат с ней за компанию, – сестру не взяли, а брат прошел, и так далее (смеется).

У меня было все достаточно комфортно и сознательно. В Йошкар-Оле я учился играть на виолончели в музыкальной школе. Был высокий, худой и сутулился. И маме посоветовали отдать меня в хореографию – там вроде как спину выправляют. Я пришел, там были одни девочки, и начал заниматься. А у нас был сосед – инженер-строитель из Армении, и к нему летом в отпуск приехал сын, солист Ереванского театра оперы и балета. Он увидел, что я занимаюсь, и сказал маме: у вашего сына идеальные пропорции фигуры и данные для балета.

В это же время, кажется, в 1983 году, вышел фильм «Анна Павлова», и я его посмотрел раз пять-шесть. Меня совершенно потрясла роль Шакурова, который там играет Михаила Фокина. Этот мощный образ, эта харизма Шакурова перевернули все представления о том, что балетом занимаются только девочки, и для меня уже не было никаких сомнений, я понял, что балет – это то, чего я хочу.

В 1984-м мы поехали в Москву, и я поступил в Московское хореографическое училище – без всякой протекции, мальчик из провинции: даже не из города, а из поселка Солнечный под Йошкар-Олой.

– История вашей работы в Большом театре похожа на сюжет фильма: сначала успех, потом травля, потом снова взлет.

– После того как Григоровича так бессовестно «ушли» из Большого театра, в опале оказались все, кто работал с ним. Юрий Николаевич меня приметил еще в школе. Осенью 1992-го я пришел в Большой театр, а в феврале следующего года уже танцевал главную партию принца Зигфрида в «Лебедином озере» в постановке Григоровича в Каире с его труппой «Григорович-балет». А после его ухода из театра началось сведение счетов – так это можно назвать, – и под раздачу попали очень многие, а в моем случае это все было умножено на два, потому что я не только работал у него в Большом, но и сотрудничал с «Григорович-балетом». И вот после принцев и рыцарей мне стали давать партии то крысы в «Щелкунчике», то кого-то из свиты Мэдж в «Сильфиде», то бочку выкатить – в общем, все самое мелкое. Но я это пережил и абсолютно ни на кого не в обиде. Это была хорошая школа. Тем более что потом все друг перед другом извинились 150 раз.

А потом случились гастроли в Австрии, и Вячеслав Михайлович Гордеев – он был в то время худруком – подошел и сказал: «Знаете, а мне нравится, как вы работаете». Я был на седьмом небе от счастья, потому что понял, что работой доказал, на что способен. И в следующем сезоне на меня посыпались партии как из рога изобилия. Я всегда своим ученикам говорю, что все приходит через труд: надо просто делать свое дело честно, и когда ты его делаешь по-настоящему, не изменяя профессии, результат себя ждать не заставит – ты будешь замечен.

– А как вы перешли в марийский балет?

– Знаете, я с 1995 года приезжал в Йошкар-Олу танцевать на фестивалях, в спектаклях, и меня безумно беспокоило то, что происходило с нашим балетом. Понимаете, когда после Большого театра едешь в провинцию, всегда видишь какие-то недостатки. Но это были не недостатки, это была просто какая-то катастрофа. Я все время думал, что здесь надо создавать свою балетную школу. И в 1999-м удалось ее открыть.

Я продолжал работать в Большом, когда в 2000-м меня пригласили возглавить балетную труппу в Марий Эл, а в 2001 году пригласили возглавить весь театр. Я очень долго сопротивлялся, но меня родина заставила принять это решение. А в 2003-м меня все активнее стали подводить к выбору: либо Большой, либо Йошкар-Ола. В это время Большой театр закрывался на реставрацию, и его вторая сцена, или филиал, малая сцена, меня вообще никак не грели. А здесь было уже столько всего сделано, и мои ученики на шестой год обучения начали давать серьезные результаты. Так что выбрал Йошкар-Олу и ни о чем не жалею. Еще очень долгое время продолжал танцевать: я был художественный руководитель театра и плюс еще премьер балета – танцевал все спектакли, которые здесь шли; просто некому танцевать было. Так что мне кажется, я танцевал тогда еще больше, чем в Большом.

– Насколько вам, человеку искусства, было легко переключиться на административные обязанности?

– Во-первых, мне повезло с командой, и во-вторых, помогло мое умение учиться. Просто вечерами ко мне приходили главный бухгалтер, заместитель, и они меня учили на производстве: что такое дебет-кредит, что такое вообще финансы. Это потрясающая школа жизни. Но важно, что параллельно с этим я долгое время продолжал танцевать. И даже когда перестал танцевать, то не прощался со сценой, не устраивал прощального бенефиса. Это позволило пять лет назад, когда у меня был юбилей – 25-летие творческий деятельности, создать концерт, выучить номера, вспомнить что-то свое. Выступая в тот юбилейный вечер, я понял, что надо держать себя в форме, ведь когда я перестал танцевать, то располнел. А после творческого вечера появилась мотивация, я стал заниматься каждый день, что продолжаю делать и сейчас.

Ведь как проходит день министра культуры? Все идут обедать, а я еду в театр, в балетный зал и вместо обеда занимаюсь со своими студентами, сам встаю к станку и полностью делаю с ними экзерсис. Тем самым и пример подаю, и себя держу в форме. Все выходные я в театре, все праздничные дни – в театре, и в отпуске – в театре. Я всегда в форме. Сейчас готовлюсь к юбилею – 30-летие творческой деятельности, который пройдет 1 октября. Костя Уральский будет ставить балет «Fatum танца» на музыку Сен-Санса. Это уникальное произведение для органа с оркестром, и мы можем себе это позволить, потому что в нашем театре построен уникальный большой концертный французский орган.

– Предложение возглавить Министерство культуры республики было для вас неожиданным, или к этому шло?

– Наверное, к этому шло. Когда мне сделали это предложение, то, предупреждая вопрос, сказали: «Театр тоже будет за вами». Потому что мне ничего не надо: ни министром быть, ни каким-то начальником. Я хочу быть прежде всего художественным лидером театра, потому что этот театр – может быть, громко скажу, – я создавал, строил в буквальном смысле слова. В 2014 году мы переехали в новое здание, в которое я вложил много сил.

Министр – это должность, а всё творческое – это настоящая профессия, которая дается очень сложно, тяжело, поэтому я ее сохраню для себя навсегда. Я всегда говорю, что за должность министра не держусь. Это не награда за достижения, а большая ответственность. К счастью, у нас получается, слава Богу, нареканий нет, и наша республика в плане развития культуры находится в лидерах: нас очень часто ставят в пример.