«Фея»: российское Средневековье, которому нет конца

На Западе происходят аналогичные процессы: конечно, нового «Бонда» или «Чудо-женщину» голливудские продюсеры пока не готовы сразу отдать на откуп интернет-зрителям, но релизы поменьше, вроде «Артемиса Фаула» Кеннета Браны, переносят в сеть. Насколько масштабной в итоге станет эта тенденция, неясно. Пока что это все же исключения из правил – но, как принято нынче говорить, «мир уже никогда не будет прежним». Кинотеатры, в конце концов, находятся в очень тяжелом экономическом положении.

Никогда не перестаешь удивляться способности писателей или кинематографистов предугадывать будущее: филолог Пьер Байяр посвятил литературным предсказаниям целую книгу «Титаник» утонет». Масштабные эпидемии прогнозировали многие: тот же Стивен Содерберг в фильме «Заражение» или авторы сериала «Эпидемия» по роману Яны Вагнер. Поразительнее всего, когда совершенно случайно угадывают какие-то мелкие детали: в недавнем сериале Наташи Мещаниновой и Алексея Чупова «Колл-центр» запертые в офисе некими садистами герои узнают, что смогут выбраться на волю с помощью некоего QR-кода.

«И повсюду тлеют пожары»: как Риз Уизерспун стала богиней сериалов

Вот и Анна Меликян отличилась в этом смысле. Главный герой «Феи», владелец успешной компании компьютерных игр Евгений Войгин в исполнении Константина Хабенского, рекламирует в телеинтервью грядущий релиз – славянское фэнтези в виртуальной реальности «Коловрат III». Он говорит о том, что будущее именно за такой реальностью, ведь искусственный интеллект заберет большую часть рабочих мест, и половина населения останется без работы. У людей, живущих в режиме офлайн, много потребностей (рестораны, поездки и т. д.).

– Человек, лишенный всего этого, лишенный средств к существованию, он запирается дома, впадает в депрессию, потом депрессия переходит в агрессию, и люди выходят на площади. Это создает опасность для государства. Человек же, который живет в режиме онлайна, ему нужно всего две вещи: рабочий стол и компьютер – все. Поэтому в будущем государству будет выгоднее загонять людей в онлайн. И, кстати, дешевле. И тут появляемся мы.

– А что будет с теми, кто остался без работы? Или, как вы говорите, остался в офлайне?

– Тут вариантов то немного. Их будут просто убивать – это же очевидно.

– А каким образом?

– Ну придумают какие-нибудь болезни.

«Заговор против Америки»: как летчик обошел на выборах Франклина Рузвельта

В «Фее», правда, убивает людей все же не болезнь, а другие люди: члены неонацистской группировки забивают до смерти мигрантов, людей нетрадиционной ориентации и других неугодных им представителей общества и используют при этом символику и жесты из игры «Коловрат», записывая свои зверства на видео. Циничный Войгин считает, что это отличная реклама для его новой игры, и оказывается прав. Параллельно герой знакомится с чудачкой Таней (Екатерина Агеева): она просто запрыгивает в его машину, убегая от полиции после акции в зашиту прав животных.

Перепачканная кроваво-красной краской и одетая в телесный купальник девушка беспрестанно улыбается, без конца болтает (мечтает стать актрисой, обожает Ларса фон Триера и даже взяла себе его фамилию, и, кстати, он ответил на ее письмо!) и вообще словно обитает в каком-то своем собственном мире. Таня сразу находит контакт с переставшей почему-то разговаривать дочерью-подростком Войгина Машей (Александра Дишдишян).

В итоге персонаж Хабенского, которому неуютно находиться наедине с приезжающей на выходные дочерью, предлагает Тане поехать с ними во Владимир, чтобы сфотографировать там фрески Андрея Рублева в Успенском соборе – для игры. Он назовет Таню Феей и сделает героиней «Коловрата». Во Владимире у девушки родится безумная идея о том, что в прошлой жизни Евгений был Андреем Рублевым: лицо героя похоже на лицо Иисуса с фрески иконописца.

«Фею» продвигают как завершение трилогии Анны Меликян, начатой «Русалкой» и продолженной «Звездой». И действительно: после обращения к кино более массовому и жанровому (в 2015-м романтическая комедия «Про любовь» стала лучшей на «Кинотавре») постановщица вернулась к привычному для себя гибриду реалистического и сказочного.

«Колл-центр»: как слушаться маму и папу и не облажаться

Фирменная героиня фильмов Меликян снова с нами: это искренняя, чудаковатая и невозможно обаятельная жительница большого города, которая мечтает о творческой карьере, оказывается гораздо глубже, чем видится поначалу, и способна существенно влиять на жизни других людей.

В каждой из картин трилогии Меликян открывала абсолютно завораживающих актрис с не самой типичной внешностью и нешуточной харизмой. Для Марии Шалаевой («Русалка»), Тинатин Далакишвили («Звезда») и Екатерины Агеевой («Фея») роли в фильмах Анны Меликян не были дебютными, но определенно оказались знаковыми. Подчеркивая связь своих героинь, постановщица, отмеченная в свое время и в Берлине и на «Сандэнсе», трогательно собирает трех своих актрис в одном кадре в «Фее» (даже называя их теми же именами, что в «Русалке» и «Звезде»). Изображают Шалаева и Далакишвили активисток – соседок Тани по квартире. Рифмуются в трех работах и некоторые мотивы, и сюжетные ходы.

«Фея» стала самой масштабной и серьезной работой Меликян, в которой сказочное смещается в сторону метафизического, а критика современности, раньше напоминавшая скорее легкую иронию, уже не носит шутливого характера. Замысел скорее удался, но есть к фильму и некоторые вопросы.

«Последний министр»: лучший антидепрессант во время пандемии

Например, активистки-подружки Феи изображены по большому счету поверхностными дурочками, которые выступают буквально за все хорошее и против всего плохого – они устраивают акции и против убийств животных, и против домашнего насилия, и в поддержку политзаключенных. Таня в какой-то момент приходит к выводу, что весь этот акционизм не имеет никакого смысла.

Допустим, что Анна Меликян иронически относится именно к такой форме протеста, но с учетом того, что в российском кино не припомнить изображения активистов в положительном свете, такой поворот проблемы как минимум странен. Вопросы вызывает и месседж фильма: с одной стороны, здорово, что в картине переплетено множество тем, с другой – она оказывается чересчур тяжеловесной и затруднительной для трактовки. Даже сама Меликян говорит о том, что в разное время она видела в «Фее» разные смыслы. Впрочем, для тех, кто любит долго анализировать кино, это только плюс.

В «Фее», в отличие от «Русалки» и «Звезды», в центре все-таки герой-мужчина и его внутренние трансформации – впрочем, они были бы невозможны без влияния на него героини. Многие сцены с Войгиным сняты так, словно он персонаж компьютерной игры, но благодаря Тане он из этой «виртуальной реальности» сможет выбраться – в реальность духовную.

Безусловно, Меликян ведет диалог с «Андреем Рублевым» Тарковского. Современная Россия в ее фильме – то же страшное средневековье, где лишенные прав люди утопают в крови. В «Андрее Рублеве» непонятным образом сквозь этот мрак прорастает великое искусство. В сегодняшнем мире, с точки зрения Меликян, подобное искусство уже невозможно, и, чтобы поменять мир к лучшему, нужно помогать другим, незащищенным, людям. Совершить гражданский поступок или совершить жертву – что порой синонимично. Так в настоящем дне проглядывает вечность, даже если спаситель – неприятный бабник, а шестикрылый серафим – татуировщица.