К радости многих зрителей, режиссер также задействовал в ленте почти лишенного в последнее время интересных ролей Джоша Хартнетта и Скотта Иствуда, как две капли воды похожего на своего отца Клинта в молодости. Ричи снял свою версию малоизвестной французской картины 2004 года «Инкассатор» режиссера Николя Букрифа с Альбером Дюпонтелем и Жаном Дюжарденом, которую изменил практически до неузнаваемости.

Джейсон Стейтем в «Гневе человеческом» изображает загадочного нового сотрудника инкассаторской компании в Лос-Анджелесе, которому дают прозвище Эйч. Он британец, и у него нет опыта подобной работы. Не так давно во время выполнения задания сотрудники фирмы подверглись нападению, и двое из них погибли. Вскоре нападение повторится, и тут выяснится, что скромный на первый взгляд Эйч, не моргнув глазом, может уложить целую банду. Начальство в восторге, герой в порядке и готов трудиться дальше – никакого посттравматического расстройства. Новые грабители, едва завидев Эйча в инкассаторской машине, бросаются наутек. Суровый персонаж, понятное дело, что-то скрывает – не зря же он вдобавок ко всему собирает досье на всех своих коллег.

"Отец": Энтони, запертый в своей голове

С этим фильмом вроде бы все в порядке: классный экшен, хороший темп, нарастающая интрига (которая, впрочем, раскрывается к середине ленты), мужественный Стейтем, адреналин, перестрелки. Смотрится он с большим удовольствием. Проблема только одна: в «Гневе человеческом» совершенно не видно Гая Ричи, его мог снять любой голливудский режиссер-ремесленник. Эта картина сделана, как нынче говорят, «на серьезных щщах», она абсолютно лишена узнаваемой иронии Ричи, его игривых интонаций, его легкости и характерной для него сюжетной навороченности.

В «Гневе человеческом» все прямолинейно, в лоб, предсказуемо – по меньшей мере, по меркам других работ Гая Ричи. Насилие здесь не по-тарантиновски-ричевски игрушечное, а самое что ни на есть настоящее. Шутки в фильме как бы есть, но настолько несмешные, что лучше бы их не было: неполиткорректные остроты из прошлогодних фееричных «Джентльменов» были хотя бы забавными. Дураковатые герои, которыми славились ранние картины Ричи, в фильме на втором плане.

Наверное, можно сказать, что постановщик растет и развивается – по «Джентльменам» тоже было заметно, что он меняется. Но печально, что, уже имея свой яркий стиль, в поисках он сейчас пришел к чему-то довольно стандартному и обезличенному. Оригинальных смыслов в «Гневе человеческом» тоже не отыскать: троп о мести за убийство близких – едва ли не самый заезженный в боевиках, библейские аллюзии не поражают воображение, а назревающее социальное высказывание в итоге сходит на нет. Кроме того, если в «Джентльменах» герои осознавали, что в почете сейчас ум, а не сила, то в «Гневе человеческом» только жестокое насилие, с точки зрения Эйча, является единственным способом решить его проблему. Герой здесь, по сути, ничем не отличается от главного злодея, но это никак не отрефлексировано. Последнее можно интерпретировать уже и вовсе как шаг назад для Ричи.

"Майор Гром: Чумной доктор": лихой комикс с двойственным месседжем

Эйч совсем не похож на главного героя фильма-первоисточника «Инкассатор». У того – эпилепсия, трясущиеся руки и экзистенциальный ужас в глазах от осознания того, что ему придется совершить. Персонаж Альбера Дюпонтеля в «Инкассаторе» – реальный, живой человек, персонаж Стейтема в «Гневе человеческом» – прущий напролом терминатор. Да, ему все равно сочувствуешь, но только потому, что горю, с которым он столкнулся, в принципе не посочувствовать невозможно. Короче говоря, на самом деле у «Гнева человеческого» есть еще одна проблема: это ремейк, который хуже оригинала. «Инкассатор» – фильм более тонкий, камерный, загадочный. Жанры в нем сменяют друг друга: если «Гнев человеческий» от начала до конца – боевик, то в «Инкассаторе» первая, притом короткая, перестрелка случается в конце второй трети фильма. До этого – тягучие нервные будни работников загибающейся конторы, употребляющих алкоголь и запрещенные вещества прямо на работе, чтобы не сойти с ума. Гай Ричи эту маленькую, полную тихого отчаяния картину превратил в громокипящую дорогую стрелялку.