Председатель у микрофона: 110 лет со дня рождения Фрэнка Синатры

Мама-мафия

Фрэнсис Альберт Синатра – единственный ребенок Антонио Мартино Синатры, которого все звали просто Марти, и Наталины Гаравенты, которую все звали Долли. Хотя Марти был боксером, капитаном пожарной команды и, прежде всего, сицилийцем, в семье заправляла Долли, родом из Генуи. И не только в семье: в городке Хобокен, штат Нью-Джерси, где жили Синатры, миссис Долли знала буквально каждая собака. А доминировавшие в Хобокене ирландцы, кажется, даже побаивались этой рослой рыжеволосой женщины с железным характером. Важный нюанс: внешне и Долли, и Марти сами напоминали ирландцев, и последний даже выступал на ринге под именем Марти О'Брайен. Их сыну достались ясные голубые очи и лишенная каких-либо явных национальных черт наружность, что сыграло немалую роль в его карьере.

Спрут итальянской мафии в США в ту пору еще только начинал распускать свои ловкие щупальца, и можно сказать, что для Хобокена Долли Синатра была итальянской мафией в одном лице. Она умела ладить с людьми и решать вопросы – неграмотные и плохо говорившие по-английски итальянцы шли к ней за помощью, и в итоге она стала лидером избирательного округа от Демократической партии.

По профессии Долли была акушеркой, а, по данным некоторых биографов, управляла подпольной клиникой абортов, обслуживавшей католичек-итальянок, которым прерывать беременность было строго запрещено. Во время сухого закона мать Синатры открыла таверну, где спокойно торговали спиртным – и местные власти смотрели на это сквозь пальцы. Говорят, даже звание капитана Марти Синатра получил от своей жены: та позвонила куда надо и устроила ему это повышение.

Не жизнь, а песня

Характером Фрэнк Синатра пошел в мать, а телом – в отца-легковеса: был субтильным, щуплым, что контрастировало с его замашками мачо и большого босса. Однако родился он настоящим гигантом в шесть с лишним кило. Извлекать на свет Божий эдакого бутуза было сложно, и у него на всю жизнь остались шрамы от щипцов на левой стороне шеи и левой щеке, а также поврежденная барабанная перепонка в левом ухе.

Между черным и белым: 90 лет со дня рождения Элвиса Пресли

Благодаря предприимчивости Долли Синатры не бедствовали даже во время Великой депрессии: Фрэнк слыл одним из самых стильных парней в городе – и всю жизнь хорошая одежда была его фетишем. Еще маленьким мальчиком он пел итальянские песни в родительской таверне, а в юности увлекся свингом, модной в то время разновидностью джаза. Главным его кумиром был Бинг Кросби, чья сдержанная негромкая манера пения выделяла его среди артистов, голосивших изо всей мочи, чтобы перекричать оркестр. Эта манера сильно повлияла на Синатру; ее принято называть крунингом (от английского to croon – напевать вполголоса, мурлыкать), а использовавших ее артистов – крунерами.

Родителям, конечно, нравилось, что у их сына есть голос, но все же они рассчитывали видеть Фрэнка не стилягой, прожигающим жизнь в джаз-клубах, а человеком с надежной профессией и высшим образованием, которого не было у них. Синатру же учеба явно не привлекала, и в какой-то момент Долли обнаружила, что сын, вроде бы поступивший в престижную бизнес-школу, работает разносчиком газет.

Столкновение двух сильных характеров разрешилось в пользу Фрэнка: мудрая Долли, следуя максиме «если не можешь победить, возглавь», сама нашла сынуле коллектив для музицирования. То было местное итало-американское трио 3 Flashes, с присоединением к нему Синатры превратившееся в The Hoboken Four, то есть «Хобокенскую четверку».

Таланты и фингал под глазом

Говорят, Синатру взяли только потому, что у него был автомобиль и он мог возить коллектив на выступления. Но не успели хобокенцы и глазом моргнуть, как Фрэнк стал лидером квартета. В приятном, хотя и не самого широкого диапазона голосе этого парня, его мягком тембре было что-то особенное, что сводило с ума слушательниц, к зависти остальных участников группы, еще недавно свысока посматривавших на напоминавшего тощего лягушонка «Фрэнки-боя».

Потеряться, но не потерять: 95 лет со дня рождения легенды джаза Чета Бейкера

Этими своими сверхъестественными способностями Синатра сильно раздражал коллег. Копившаяся неприязнь вырвалась наружу во время изнурительного турне по стране, в ходе которого «Четверка» порой давала по пять концертов в день. От такого графика нервы у всех были на пределе, и дело доходило до драк. Тщедушный Фрэнк часто бывал бит. Тем не менее он выдержал турне до конца – деньги оно приносило немалые, а после него послал хобокенцев куда подальше. Те действительно канули в небытие: тур с Синатрой стал пиком их карьеры.

Синатра же продолжил путь наверх, устроившись поющим официантом в придорожный бар в Нью-Джерси. Вроде бы после успеха «Четверки» это выглядело понижением ставок, но бар был связан с нью-йоркской радиостанцией WNEW, иногда транслировавшей проходившие там выступления. Расчет Фрэнка оправдался: услышав его по радио, Гарри Джеймс, руководитель одного из популярнейших джазовых оркестров той эпохи, предложил ему двухлетний контракт.

Это был серьезный прорыв. Джеймс, правда, хотел переименовать Синатру во Фрэнки Сатина, но певцу удалось отстоять родную фамилию, звучавшую, по мнению руководителя оркестра «слишком по-итальянски».

С Джеймсом Синатра записал ряд ключевых для своего раннего репертуара песен, таких как All Or Nothing At All или It's Funny to Everyone but Me, но, быстро сориентировавшись «на местности», уже через полгода переметнулся к Томми Дорси, тромбонисту и лидеру другого популярного биг-бенда, выглядевшего намного перспективнее.

Ушастый соблазнитель

Дорси стал для Синатры ролевой моделью и вторым отцом. Фрэнк копировал его манеры, его перфекционизм в работе и даже его увлечения, например игрушечными поездами. «В жизни я трепетал лишь перед двумя людьми, – говорил позже Синатра, – перед матерью и Томми Дорси».

На Синатру повлияла даже манера игры Дорси на тромбоне – лаконичная, неброская, но очень точная. «Я, наверное, единственный певец, который учился пению у тромбониста», – шутил Фрэнк.

Дорси, в свою очередь, увидел в Синатре подлинный феномен и старался раскрыть его. «Вы бы видели, что творилось в зале, когда этот парень выходил петь. Мы на сцене ощущали это возбуждение, этот накал, идущий от аудитории. Творилось такое, что я даже забывал играть свои соло. А ведь он не был кинозвездой, он был тощим парнем с оттопыренными ушами», – вспоминал Дорси.

В 1940-х газеты называли Синатру героем бобби-соксерш (по-русски их можно условно назвать «белыми носочками»). Эти юные девы одевались по особой моде, казавшейся тогда весьма дерзкой. Отличительной деталью были толстые носки, как правило, белые; вместо того чтобы натягивать их на икры, бобби-соксерши собирали их в гармошку на щиколотках. За примером можно обратиться к романтической комедии 1947 года, которая так и называется The Bachelor and the Bobby-Soxer – в упрощенном русском переводе «Холостяк и девчонка». Ширли Темпл в ней как раз играет типичную бобби-соксершу.

Прежде никто не заботился о слушателях-подростках, но именно со времен Синатры стало понятно, что молодежь – это очень важная аудитория. Так Синатра подготовил почву для «молодежной революции», которая разразится чуть позже, во второй половине 1950-х, с появлением рок-н-ролла.

Фрэнк поднимает якоря

С оркестром Дорси Синатра записал свой первый мегахит I'll Never Smile Again, 12 недель продержавшийся на вершине чарта Billboard в 1940 году. Окрыленный успехом, Фрэнк долго уговаривал шефа позволить ему сделать несколько сольных записей. И когда тот, на свою беду, согласился, Синатра был так впечатлен результатом, что решил уйти от Дорси в свободное плавание, тем более что ведущий джазовый журнал DownBeat уже назвал его лучшим молодым певцом страны.

История Нэта Кинга Коула: джаз, эстрада и расовые предрассудки Соединенных Штатов

Но Дорси не был таким сговорчивым, как Гарри Джеймс, недаром Синатра восхищался тем, как круто он держит в узде свой коллектив. Расторгать контракт пришлось через суд. Говорят, что решающее слово в этом деле было вовсе не за судьей, а за крестным отцом певца мафиозо Вилли Моретти, сделавшим тромбонисту «предложение, от которого нельзя отказаться».

Как бы то ни было, Фрэнк и его любимый наставник рассорились на всю жизнь. Синатра не только сам ушел от Дорси, но и переманил у него мастера по аранжировкам Акселя Стордаля. Дорси от всей души пожелал своему ученику с треском провалиться, но в первые годы сольной карьеры казалось, что это пророчество сбылось с точностью до наоборот: Синатра купался в народной любви и деньгах. Еще вчера он был простаком, сыном иммигрантов, а сегодня ужинал с четой Рузвельт.

Началом синатромании принято считать выступление нашего героя 30 декабря 1942 в нью-йоркском зале «Парамаунт». Можно было предположить, что на фоне ярких звезд, блиставших в тот вечер, – Бенни Гудмена, Пегги Ли и прочих – его просто не заметят. Имени Синатры даже не было на афише, он проходил по категории «и другие гости». Но просочившиеся в зал «белые носочки» так отчаянно вопили, заразив своим энтузиазмом остальную часть зала, что именно Фрэнк оказался звездой того вечера.

Он начал сниматься в кино, по большей части в музыкальных комедиях вроде «Поднять якоря» (1945) или «Увольнения на берег» (1949) с Джином Келли, ролями веселых морячков дразня своих недоброжелателей, шумевших по поводу того, что певец слишком легко отделался от военной службы и отправки на Вторую мировую. Но что поделаешь, если сам президент заявил: Синатре лучше поднимать боевой дух американских солдат своим творчеством, чем ехать на фронт.

Вниз по наклонной

В угаре славы Фрэнк оставил верную итальянскую жену Нэнси, с которой жил с конца 1930-х и которая родила ему трех детей – Нэнси, Фрэнка и Тину, и всю свою харизму вложил в покорение голливудской кинодивы Авы Гарднер. Однако роман и брак с Гарднер стал началом его падения на дно. Актрисе льстили ухаживания популярного певца, но пылких поклонников у Гарднер и без него хватало. Несчастному Фрэнку не раз приходилось, отменяя все рабочие планы, мчаться куда-нибудь на край света, чтобы вырвать возлюбленную из объятий очередного матадора.

Душевному равновесию такой образ жизни не способствовал. Синатра стал нервным, скандальным, терял артистическое чутье. Руководство фирмы Columbia, выпускавшей его пластинки, убеждало его прислушаться к новым веяниям в музыке, но Фрэнк не хотел ничего менять, пока в начале 1950-х не обнаружил себя на обочине. Его любимый свинг и биг-бенды сходили со сцены, «белые носочки» повзрослели, а новое поколение слушало джаз Чарли Паркера, Диззи Гиллеспи и совсем еще молодого Майлза Дэвиса.

Пластинки Синатры продавались вяло, концертов почти не было, доходы сокращались, долги росли, конкуренты посмеивались над вчерашним героем чартов. Муки любви к Гарднер сделали его почти параноиком, и в конце концов от нервного расстройства у Синатры пропал голос. Решив, что все потеряно, певец даже пытался свести счеты с жизнью.

И все же характер не дал ему пропасть окончательно, и, собрав волю в кулак, Фрэнк во второй раз отправился покорять Олимп. Так мир увидел нового Синатру – уже не одурманенного успехом гламурного крунера, а тертого калача, человека, побывавшего на дне и вернувшегося живым.

Оттуда – в вечность

Как только восстановился голос, Фрэнк подписал новый контракт с фирмой Capitol – на самых рабских условиях, но иначе с ним не хотели иметь дела. Узнав, что Фред Циммерман снимает фильм «Отныне и во веки веков» (другой перевод – «Отсюда – в вечность») с Бертом Ланкастером и Монтгомери Клифтом, Синатра буквально выклянчил себе роль второго плана, согласившись работать за гроши.

Касабланка слезам не верит: 125 лет со дня рождения Хамфри Богарта

Это была военная драма, а совсем не развлекательное кино, в котором он снимался прежде, и Синатра своей игрой придал ей еще больший трагизм, чем изначально планировалось, вложив в роль все накопившееся в душе отчаяние. Результат – актерский «Оскар» и заголовки газет, с восторгом сообщавших о триумфальном возвращении Этих Голубых Глаз (такое у него было прозвище).

Синатра не отличался особой киногеничностью, как, например, его друг Хамфри Богарт, но изо всех сил доказывал, что его актерская карьера – не каприз. «Внезапно» (1954), «Человек с золотой рукой» (1955), «Не как чужой» (1955), «Маньчжурский кандидат» (1962) были серьезными фильмами, за роли в которых возьмется далеко не каждый эстрадный певец.

Не отказывал себе Синатра в удовольствии играть и в развлекательном жанре, предпочитая только, чтобы фильмы были классом повыше, чем те, что он делал в 1940-х. Таковым было «Высшее общество» (1956) с Грейс Келли и Бингом Кросби.

Прохладное отношение

Однако главные успехи Синатры были не в кино, а в музыке. Аранжировщиком его «возрожденческого» периода стал Нельсон Риддл, и с его помощью Синатра обрел новое звучание – более джазовое и менее помпезное. В трудные годы Фрэнку приходилось выступать в небольших ночных клубах, и этот опыт не пропал даром. Новый Синатра был человечнее, правдивее, проще и в определенном смысле жестче. Пластинки середины 1950-х, такие как Songs for Young Lovers (1954), In the Wee Small Hours (1955) и Songs for Swingin' Lovers! (1956) стали эталонными в его дискографии.

Новое настроение музыки Синатры опередило моду на кул-джаз, расцветший в конце 1950-х с подачи таких великих трубачей, как Майлз Дэвис и Чет Бейкер. Синатра тоже был «кул» во многих смыслах. Само это слово ввел в оборот джазовый саксофонист Лестер Янг, а Синатра был его большим поклонником. «Кул» (cool) дословно означает «прохладца», а на сленге передает ощущение непринужденной крутизны, небрежного изящества, продуманности и глубины, скрытых за несколькими вроде бы легкими штрихами. Такова была манера игры на трубе Майлза Дэвиса, и таковой была манера пения Синатры. За счет небольших нюансов, пауз, нескольких точных попаданий он добивался того, чего другие певцы напрасно пытались достичь напыщенными руладами.

«Кул» Синатры распространялся и на его имидж человека в неброских, но стильных дорогих костюмах, сохраняющего самоконтроль даже в финальной стадии кутежа, когда менее стильные звезды и друзья вроде Дина Мартина давно спят лицом в салате. Недаром по Сети до сих пор гуляет фото (сделанное, кстати, его приятелем актером Юлом Бриннером), на котором наш герой выходит из вертолета со стаканом виски в руке. Под этим фото как правило пишут: «Да, ты можешь быть крут, но тебе никогда не достичь крутизны Фрэнка Синатры».

Мафия не дремлет

Есть мнение, что своим «прохладным стилем» Синатра не в последнюю очередь обязан итальянским мафиози. У сицилийцев слово «мафиозо» некогда означало набор таких качеств, как смелость, мужественность, сдержанность, элегантность. Умение выразительно молчать, говорить намеками, «держать лицо» было частью гангстерского этикета, хорошо знакомого Фрэнку через его знакомых из мира криминала. А таких у него было немало.

Десятилетиями ФБР следило за Синатрой, пытаясь подловить его, но так и не поймало, хотя в 1969 году суд штата Нью-Джерси даже выписал ордер на арест певца после того, как тот несколько раз проигнорировал повестки Комиссии по борьбе с преступностью. Комиссия надеялась, что он объяснит им, почему мафиози его родного штата регулярно упоминают Синатру в подслушанных ФБР телефонных разговорах.

Майлз Дэвис: великий трубач, "злой и стильный"

Вовлеченность в организованную преступность Фрэнк отрицал, а вот дружбу с ее представителями особо не скрывал. Другой вопрос, кому эта дружба была больше нужна. Послушать гастрольного менеджера Синатры Тони Опедисано, так гангстеры всячески заискивали перед звездой, пытались ему угодить, а тот лишь томно отмахивался: «Если эти парни действительно хотят сделать мне одолжение, я бы хотел, чтобы они перестали делать мне одолжение».

Но ходили упорные слухи, что многими удачными повторами карьеры Синатра был обязан «людям чести» из «Коза ностра». Среди его друзей были такие боссы, как легендарный Лаки Лучано, высланный из США и до революции живший на Кубе (для него, по слухам, певец возил через границу миллионы долларов в своем чемоданчике), контролировавший игорный бизнес Сэм Джанкана, король контрабанды Багси Сигел и другие.

Говорят, певец делился своими контактами с Джоном Кеннеди, и мафиози, в частности Джанкана, помогали американским властям готовить покушение на Фиделя Кастро.

Узнав, что Марио Пьюзо пишет роман «Крестный отец», в котором выводит Синатру под именем Джонни Фонтейна, певец пытался надавить на писателя, чтобы тот не допускал подобных намеков. Но не на того нарвался. «Обиднее всего, что он, северный итальянец, угрожал мне, итальянцу с юга, насилием. Это как если бы Эйнштейн грозился зарезать Аль Капоне, – пренебрежительно усмехался Пьюзо. – Да северные итальянцы и пикнуть не смеют на южных. Мы с ними даже не разбираемся, а сразу высылаем на какой-нибудь необитаемый остров».

Крысиная стая

Были у Синатры и более респектабельные друзья. Еще в середине 1940-х он познакомился с актером Хамфри Богартом и его супругой Лорен Бэколл, и эта троица стала ядром окологолливудской компании кутил, которую они сами окрестили «Крысиной стаей». Синатра считался президентом стаи, Богарт – директором по связям с общественностью, а Бэколл – «хозяйкой логова». В стаю также входили Дин Мартин, Сэмми Дэвис – младший, Нэт Кинг Коул, актер Эролл Флинн, Джуди Гарленд, Ава Гарднер и другие знаменитости.

Попасть в этот закрытый клуб мечтали многие. Первоначально все вертелось вокруг развлечений, но со временем члены стаи помогать друг другу и в карьерных делах. У компании были связи и в политических кругах: и через зятя Джона Кеннеди актера Питера Лоуфорда, и не только.

Вышедший в 1961 году фильм Льюиса Майлстоуна «Одиннадцать друзей Оушена» (сегодня больше известен его ремейк с Джорджем Клуни и Брэдом Питтом в главных ролях) был коллективным творчеством «Крысиной стаи». В нем участвовали Синатра, Мартин, Дэвис-младший и другие «крысы».

Были в истории стаи и не очень удачные моменты: после смерти Богарта Синатра начал встречаться с его вдовой Бэколл, но их отношения получились болезненными, отягощенными взаимным чувством вины перед умершим другом, и вскоре разрушились.

«Иль падроне»

Новая волна популярности Синатры в середине 1950-х совпала с появлением в Америке рок-н-ролла. Эту музыку Синатра на дух не переносил, считая варварством и дурновкусием. Ругал он на первых порах и Элвиса Пресли, но со временем все же признал его и оценил. А вот то, что следовало дальше, – The Beatles и весь рок-бум 1960-х – для Синатры было сродни нашествию инопланетян. Он признавал талант «битлов», но вся длинноволосая цыгано-индийская хиппи-эстетика выводила Председателя из себя.

Председателем Правления его стали называть в начале 1960-х, когда Синатра основал собственную компанию Reprise Records и из просто певца и актера начал превращаться в Большого Босса, «иль падроне» – патрона, хозяина, окруженного свитой верных людей, каким изобразил его Гэй Тализ в статье «Фрэнк Синатра простудился» (1965). Эту статью теперь изучают в университетах как один из краеугольных камней американской журналистики.

На те годы пришелся короткий брак 50-летнего певца с 20-летней актрисой Мией Фэрроу, хипповой поборницей медитаций и вегетарианства. То была неуклюжая попытка стареющего артиста (Тализ упоминает артритные пальцы Синатры и его 60 париков, за которые отвечала специально нанятая сотрудница) поспеть за новыми веяниями.

Но в творчестве Синатра оставался консерватором и «прогибаться под изменчивый мир» не собирался. Тем более что мир любил его таким, какой он есть, – на шестом десятке лет певец, уже подумывавший об уходе в отставку, записал две едва ли не самые известные свои песни: балладу Strangers In The Night и My Way, гимн убежденного индивидуалиста, привыкшего все делать на свой манер. Занятно, что оригинальная французская версия этой песни, Comme d'habitude, совершенно противоположна по настроению и представляет собой унылые вздохи мужчины по поводу того, что возлюбленная в очередной раз им пренебрегла.

Как появились наиболее известные мифы о Джиме Моррисоне

В любви к музыке Синатры признавались многие молодые музыканты того времени, и в их числе Джим Моррисон, лидер группы The Doors. На альбоме Soft Parade (1969) увлечение Моррисона Синатрой особенно заметно.

Связь певца с новым поколением обеспечивала и его дочь Нэнси, довольно успешно выступавшая на сцене. Стоит отметить ее совместный альбом с певцом и продюсером Ли Хейзелвудом Nancy & Lee (1968). Сегодня многие знают песню Bang Bang в версии Нэнси Синатры (изначально ее пела Шер), благодаря тому что Квентин Тарантино использовал ее в фильме «Убить Билла».

Менее заметной получилась артистическая карьера сына Синатры Фрэнка-младшего. Чтобы выйти из тени такого отца, надо было иметь очень большие амбиции, а их-то у Фрэнка-младшего не наблюдалось. В 1963 году он стал жертвой киднепиннга, и Синатра-старший заплатил требуемые деньги, сын вернулся невредимым.

Спокойствие голубых глаз

Последние десятилетия своей долгой карьеры Синатра посвятил неспешным комфортным гастролям. Он достиг даже большего, чем мечтал, и пел в свое удовольствие. Не прочь был выступить и в Белом доме на инаугурации президента США Рональда Рейгана, хотя тот был республиканцем, а Фрэнк – демократом. «Умный, глубокий человек», – отозвался он о Рейгане и, когда пришло время инаугурации на второй срок, спел и на ней.

В 60 лет Синатра женился в четвертый раз, на 45-летней бывшей модели и экс-супруге знаменитого комика Зеппо Маркса Барбаре. То был спокойный, размеренный брак.

И в 64 года Председатель был способен выпустить настоящий хит. Таковым стала его версия New York, New York – песни из одноименной картины Мартина Скорсезе 1977 года; в фильме ее пела Лайза Минелли.

Незадолго до смерти – а Синатра прожил 82 года, что немало для любителя не спать до утра со стаканом виски в руке, – певец решил красиво обставить свой уход, организовав два альбома дуэтов (они так и назывались Duets и Duets II). Выбор партнеров был довольно консервативным – Тони Беннетт, Лайза Минелли, Шарль Азнавур и другие, но к делу решили привлечь и кого-нибудь из мира рок-музыки. Говорят, рассматривалась кандидатура Оззи Озборна, но в итоге место досталось Боно, лидеру группы U2. По MTV навязчиво крутили клип I Got You Under My Skin: Синатра нежно мурлыкал, Боно постанывал и попискивал в ответ. Если целью было показать, что кумиры молодежи выглядят на фоне патриарха Фрэнка жалкими карликами, то достичь ее удалось.