Джой

Когда она появляется, остальные танцовщицы замирают. Она взмывает – прыжок, гранд жете, вихрь из белого тюля. Ее движения настолько легки, будто ей не нужно ни разбега, ни даже дыхания. И вот вдруг она – властно – поднимает руку. Другие выходят из оцепенения, выстраиваются за ней и повторяют ее шаги. Ведь она – Мирта, повелительница виллис в балете «Жизель».

На пуантах, с поднятой головой Повелительница принимает аплодисменты. И словно улетучивается со сцены.

За кулисами она падает на гимнастический мат, задыхаясь и обливаясь потом. В перерыве она снова – Джой Вомак, 21 года, родом из Санта-Моники, штат Калифорния. В труппе Кремлевского балета в Москве она входит в число избранных, тех, кто танцует соло. Она – первая американка, которая выступает здесь, в стенах Кремля.

Сцена находится в бывшем Кремлевском Дворце Съездов (КДС), монументальном памятнике советской архитектуры, насчитывающем свыше 800 помещений, в 150 метрах от президентской резиденции Владимира Путина.

Джой Вомак сидит на корточках на своем мате – грациозная, поджарая, с собранными вверх каштановыми волосами и драматическим гримом. Губы сжаты, глаза в пол: снова болит нога, в самый неподходящий момент.

Нельзя, чтобы кто-то это заметил. Она продолжила бы танцевать даже со сломанной ногой, ей не впервой. Она тренировалась с утра и почти до начала спектакля, уже много часов ничего не ела. Держать спину прямо помогает своего рода коктейль из адреналина, кофеина и силы воли.

Остальные танцовщицы семенят за кулисами, шепчутся, хихикают. Сегодня ей уже не так тяжело, как в самом начале, когда Вомак не понимала по-русски, и все же она все еще остается чужой.

Она встает и снова спешит к сцене, ни на кого не смотрит, никто не говорит ей ни слова. Она распрямляет плечи и выбегает под свет софитов.

Она живет ради этих моментов. Джой Вомак в Москве потому, что хочет быть одной из лучших балерин мира. Она стала ближе к своей мечте, после того как шесть лет назад впервые в жизни выехала за пределы Соединенных Штатов и отправилась в Россию. Сегодня она – прима-балерина в мировой столице балета, но все еще не у цели. Ей приходится бороться, чтобы здесь выживать. В апреле телекомпания CNN представила ее так: «Американка, танцующая в Кремле за восемь долларов в день».

«Что ж, – говорит Сергей Полунин, – полагаю, она сама согласилась на такие условия». Он еще никогда не встречался с Вомак, они – люди из двух разных миров, он – с Востока, она – с Запада, и тем не менее, их истории в чем-то похожи. Незаурядный талант, стремление к совершенству, детство, которого не было, муки и эйфория, триумфы и срывы.

Сергей

25-летний Полунин – пожалуй, самый талантливый танцор своего поколения. Балетные критики сравнивают его с танцором века Рудольфом Нуриевым. Ему было девятнадцать, когда он стал самым юным первым солистом в истории, с которым заключила контракт труппа лондонского Королевского балета. Сегодня он может сам выбирать, на каких мировых сценах ему танцевать. На этой неделе его можно будет увидеть тоже в Москве, но в другой постановке «Жизели» – в Большом театре, чья труппа считается самой известной в мире.

Сергей Полунин достиг всего, о чем мечтает Джой Вомак, – и впал в отчаяние. Год назад он снова чуть было все это не бросил, рассказывает сам Полунин. Он говорит тихо, стеснительно. Он возненавидел этот каторжный труд, эти боли – и ради чего? Танцоры истязают собственное тело, подрывают здоровье, но даже лучшие не получают такого богатства и такой славы, как оперные певцы или футболисты. Большинство же, говорит Полунин, просто используют: «Один билет на спектакль часто стоит больше, чем месячный заработок танцора».

Ему хотелось сбежать, как уже не раз, но выхода он не видел. Балет – это его жизнь, с тех пор как он себя помнит. «Все, чем я занимался, это танцы и сон, – говорит он. – Я чувствую себя все равно что мертвым».

В этот день после обеда Полунин тренируется в репетиционном помещении музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в Москве. Он кажется осунувшимся и бледным, лицо угловатое, глаза голубые, печальные, одет в футболку, трико и шерстяные носки.

Его внешность часто меняется – почти так же радикально, как и его настроение. Волосы, еще недавно каштановые и длинные, сначала стали платиново-светлыми, а теперь коротко острижены. Только что, во время одного перерыва, он сделал на левом предплечье новую татуировку в виде украинского герба – протест против войны у себя на родине и по контрасту с гербом России на правом предплечье. Еще на «украинской» руке выколото имя его подруги, российской прима-балерины Натальи Осиповой, на «русской» – инициалы американского фотографа Дэвида Лашапеля.

Полунин встретил Лашапеля в разгар своего творческого кризиса, кризиса смысла жизни. Отныне он грезит карьерой артиста в Голливуде. Лашапель – фотограф и видеохудожник, работавший с такими звездами, как Кейт Ричардс, Бритни Спирс и Эминем. Он олицетворяет поп-культуру, рок-н-рол и Голливуд – и любит балет. На Полунина Лашапель произвел сильное впечатление, танцор был в восторге, когда тот предложил снять видеоклип о том, как он танцует.

В феврале клип был выложен наи уже успел набрать более 13 млн просмотров. Издали кажется, будто Полунин танцует нагишом: ладно сложенное тело, обилие татуировок, шорты телесного цвета. Он стоит на коленях в лесном павильоне. Светит солнце, звучит хит Хозиера Take Me to Church. Танцор почти выпрыгивает из кадра, бросается на пол, в поисках совершенства неистово мечется по полу. Танцует бесстрашно, так, как если бы не существовало ни силы тяжести, ни пределов человеческой физиологии.

«Я люблю боль»

Что нужно, чтобы научиться так двигаться? Джой Вомак говорит, что в каждом выдающемся танцоре есть что-то от мазохиста, иначе ничего не выйдет. Вчера у нее был спектакль, сегодня она встала около шести утра и тренировалась до обеда. «Я люблю боль, – говорит она. – И я хорошо умею требовать от себя невозможного».

Самоистязания начались, когда ей было восемь. К тому моменту она уже полжизни увлеченно занималась балетом. На Рождество ей подарили книжку о школе Лондонского Королевского балета. В ней говорилось: чтобы стать профессиональным танцором, нужно самое позднее с 10 лет начать тренироваться каждый день. Джой выделила эту мысль маркером.

Почти одновременно она сделала для себя еще одно открытие: балет Большого театра. Труппа приехала с гастролями в Лос-Анжелес, и Джой вместе со своей матерью пошла на «Лебединое озеро». Никогда прежде она не видела такого совершенства, такой экспрессии. Под впечатлением она сказала, что хочет стать солисткой в Большом театре. Мать рассмеялась: Джой, это невозможно, ведь Большой театр в России!

Вомаки жили в христианской коммуне в Санта-Монике, как бы отрезанной от остального мира. Родители Джой имели светские профессии, мать – врач-онколог, отец – предприниматель, но саму девочку и ее восьмерых братьев и сестер оберегали от всего и растили в строго религиозной атмосфере. На пару лет их даже перевели на домашнее обучение. Кино и телевизор были под запретом. Часто читали вслух Библию. И, да, Джой танцевала – каждый день.

Когда ей исполнилось тринадцать, родители отправили ее в Вашингтон. Там действует Кировская академия балета – русская балетная школа. Однако к русским учителям она оказалась не вполне готова: «Джой, я тебя застрелю! Ты как Иисус на кресте!» Первое русское слово, которое она узнала: «бестолковая».

«Они ломали меня физически и психически, – говорит Вомак. – Это была идеальная подготовка к Большому».

У Большого театра есть собственная балетная академия, и летом 2009 года она давала мастер-класс в Нью-Йорке. Джой, которой к тому времени исполнилось пятнадцать, получила возможность принять в нем участие. В конце учительница сказала Джой: «Тебе нужно продолжить обучение у нас в Москве». И девочка, вне себя от радости, подумала: если мне это удастся, я стану звездой.

«Я всегда хотел стать преступником»

«Я всегда хотел стать преступником, – говорит Сергей Полунин. Улыбается. – Или акробатом в цирке». Тогда он жил вместе с матерью в городе Херсоне на юге Украины. Часто не было ни электричества, ни горячей воды. В поисках работы отец уехал в Россию. «Я смотрел на больших парней на улице, все они были бандиты», – вспоминает он. Они курили и носили оружие. Он ими восхищался.

Но Галина Полунина, глядя на своего сына, который все время прыгал, поняла, что в этом их шанс вырваться из нищеты. Она надеялась, что он станет художественным гимнастом и выиграет Олимпийские игры, и отправила его на тренировки – шесть раз в неделю по шесть часов в день. Тогда ему было шесть лет.

Двумя годами позднее Галину посетила более удачная мысль: Сергея нужно вывезти из Херсона, а она слышала о балетной школе в Киеве. Семья все поставила на талант Сергея: отец уехал работать в Португалию строителем, бабушка, мать Галины, – в Грецию санитаркой в доме престарелых. Только благодаря этому у Галины хватило денег, чтобы увезти Сергея в Киев.

Четыре года они жили с ним там в одной комнате. У Галины не было в Киеве ни друзей, ни работы, она занималась только сыном. «Моей маме необязательно было так на меня давить, – говорит Полунин, – я сам справлялся с этим весьма неплохо».

Когда ему исполнилось двенадцать, Галина отправила видеозапись с ним и фотографии в Королевскую балетную школу, после чего мальчика пригласили на просмотр в Лондон. «Когда я вошла, я сразу заметила его телосложение, эту статность, эти пропорции, – вспоминала тогдашняя директор Гайлин Сток в 2012 году в беседе с английской журналисткой Джули Каванаг. – Еще до того, как он сделал одно приседание, я подумала: вот оно».

Итак, Сергей в тринадцать лет из бывшего Советского Союза отправился на Запад, а Джой спустя несколько лет, в пятнадцать – на Восток. Для него это был единственный шанс на лучшую жизнь, для нее – исполнение детской мечты.

Лучшие любой ценой

Неожиданно для себя в Москве Джой оказалась в числе лучших. Садисты в Вашингтоне вбили в нее русскую технику, плюс из Америки она привезла еще кое-что: «Мужество и вера, что упорный труд – это залог успеха», – говорит она. Бороться ей пришлось и с русским языком – и со своим весом.

Тогда она весила примерно столько же, сколько сегодня, около 47 кг при росте в 167 см. По сути это меньше нормы, однако новые учителя заявили, что в ней должно быть 45, а лучше – 43 кг. «У меня всегда были непростые отношение с моей фигурой, но с этого момента все стало еще печальнее».

Она говорит это в ресторанчике «Хлеб насущный», неподалеку от Большого театра – сияющая, молодая. Перед ней стоит тарелка с овощным супом. Она сосредоточенно ест, не прерывая рассказа: «Многих людей разозлит то, что я сейчас вам скажу, но я не могу промолчать: долгие годы я страдала анорексией и булимией. Это распространенная проблема среди танцовщиц».

Балерина – невесомое, неземное создание, и когда она совершает прыжок, ничто не должно сотрясаться. Так заведено в Большом, в Лондонском Королевском балете, повсюду. Как молоденькие девушки будут втискивать себя в эту прокрустову норму, никого не волнует, говорит Вомак: «Но если ты с детства только и слышишь, что ты жирная, откуда взяться здоровому восприятию своего тела»?

Тогда к ней приехали журналисты из The Newчтобы поведать читателям о 15-летней американке, которой удалось поступить в российскую балетную академию. Они сняли на видео, как Джой готовится к выступлению. Тренировки были безжалостными, ее правая нога начала ныть. Она собрала всю волю в кулак. В день спектакля ногу пришлось обезболить. Танцуя, Джой сияла от счастья, и только в перерывах давала волю слезам. Потом ей скажут, что у нее перелом, – организм не выдержал нагрузок.

В Лондоне Сергей проявляет не меньшую решимость добиться успеха. Королевская балетная школа напоминает ему волшебный Хогвартс из «Гарри Поттера». Он чувствует себя окрыленным, свободным: его мать не смогла позволить себе перебраться в Англию. А поскольку английского он не знает, ему не приходится даже ходить в обычную школу.

Балет его освободил и теперь должен прославить: он использует для тренировок все свободное время, тренируется в два раза больше сокурсников, которые на два года старше, однако в профессиональном отношении безнадежно ему уступают.

Оба они, Сергей и Джой, становятся лучшими выпускниками своего года. Их приглашают на профессиональную сцену, его – в Королевский балет, ее – в Большой театр.

А потом они срываются.

Вверх – вниз

С Полуниным это происходит раньше: «Королевский балет “шокирован“ уходом Сергея Полунина», пишет The Guardian 25 января 2012. Новость попадает в вечерние выпуски новостей и облетает весь мир.

В 22 года он оказался на пике карьеры, был настолько известен, насколько это возможно для звезды Королевского балета. Все как всегда: тренировки, репетиции, выступления, еще больше тренировок. По сравнению с танцорами кордебалета, которым приходится снимать жилье в складчину, он как солист зарабатывал прилично: 3500 фунтов в месяц. Но когда он видел оперных див, таких как Анну Нетребко, выступавших на той же сцене, то чувствовал себя обманутым. На какие деньги он сможет купить дома для своих отца и матери, чей брак разрушился? И что еще ему надо доказывать?

В итоге он начал искать выход с помощью наркотиков. Так продолжалось до той репетиции, на которой у него не получалось ничего. Полунин выбежал из зала, ворвался пулей в кабинет директора балета и заявил, что больше не будет танцевать – никогда. А затем исчез.

Он ушел с головой в лондонскую ночную жизнь, и что же? Во всех возможных газетах печатались скандальные истории о «плохом мальчике из балета». «Я дал журналистам то, что они хотели, – вздыхает он, – но лишь навредил себе».

В Москве, в театре Станиславского, он оказался по воле случая. Сергей встретил Игоря Зеленского, нового директора Баварского государственного балета и одновременно художественного директора музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. «Игоря не пугали все эти заголовки, он заинтересовался мной как личностью», – говорит Полунин. Зеленский стал его наставником, он давал ему чувство безопасности и определенную свободу. Полунин может выступать не только на этой сцене, но и на других, например, в качестве приглашенного артиста в Большом. Он благодарен Зеленскому, но все еще находится в непрестанных поисках смысла. Наркотики, говорит Полунин, остались в прошлом.

Вместе с Дэвидом Лашапелем и английским продюсером Габриэль Тана он планирует снять своего рода фильм-балет. В съемках примут участие Микки Рурк, кумир его детства, и Наталья Осипова, его подруга. «Мы перенесем балет в современность», – говорит он. Если все пойдет хорошо, последуют и другие проекты с танцорами, актерами и музыкантами, и тогда артисты балета, наконец, смогут прославиться, стать танцующими звездами рекламы и кино. Теперь он знает, что не питает ненависти к балету, говорит Полунин. Мимолетная улыбка появляется на лице: «Хорошо, что у меня есть это дело, в котором я действительно мастер».

Справедливости нет

«Мне бы хотелось танцевать на том же уровне, что и он, – говорит Джой Вомак. – Только без таких скачков». Она смеется, – в балете и в жизни справедливости нет. Все, за что ей приходится так упорно бороться, на него, как кажется, падает с неба. На этой неделе он исполнит главную мужскую роль в «Жизели», на той сцене, о которой она всегда мечтала, – но, совсем приблизившись к цели, потерпела крах.

Заголовок в The Newот 14 ноября 2013 года: «Американская танцовщица покидает Большой и сетует на коррупцию». Эта информационная бомба взрывается в то самое время, когда в знаменитом театре бушует скандал: художественный руководитель балета Сергей Филин становится жертвой покушения, и серная кислота почти лишает его зрения. Общественность узнает о все новых и новых чудовищных историях – интригах, коррупции и грязном бизнесе вокруг Большого театра. Недостает только громкого ухода американки: целый год она тщетно ждала, что ей предложат какие-то роли, рассказывает она, но в итоге ей посоветовали быть «умнее», воспользоваться своим женским обаянием и найти богатого «спонсора», готового заплатить 10 000 долларов за ее переход в высшую лигу.

Российская пресса набрасывается на нее. Для многих в России балет значит то же, что для бразильцев – футбол. Что вообразила непонятно откуда взявшаяся иностранка, которая осмеливается очернять национальную святыню? «Я дошла до отчаяния, –говорит Вомак, – я не знала, куда мне идти. Но потом появился Петров и спас меня».

Андрей Петров – директор Кремлевского балета. Он заметил Вомак еще раньше и теперь предлагает ей контракт, сразу же в качестве прима-балерины – редкое признание. Она находит защиту в стенах Кремля. «Там больше никто не мог меня атаковать», – говорит она. В глазах стоят слезы.

В Кремле Вомак тоже приходится биться за большие роли, за оклад, на который она сможет прожить, и – все еще – против преследующих ее расстройств пищевого поведения. Раз в неделю она посещает терапевта. Совместно с одной женщиной-диетологом она разработала энергетические батончики для танцоров, которые дают силу, но не способствуют набору веса.

Несколько месяцев назад, когда у нее появилось чувство, что она погружается в темный туман, Джой стала снимать свои будни на камеру и выкладывать видеоблогиОна говорит, что хочет показать все, в том числе и плохое, чтобы тем самым обезопасить от этого других.

Все – ради этого момента

Вечер вторника той же недели, еще одна, другая постановка «Жизели». Величественное здание с белыми колоннами – Большой театр. Дамочки с сумками от Chanel, в воздушных платьях идут под ручку со своими спутниками по площади с фонтаном, поднимаются по мраморным ступеням самого знаменитого театра страны. Там шампанское, 25 евро за бокал, и бутербродики с черной икрой.

А еще там Сергей Полунин. Татуировки скрыты под слоем грима, принц Альбрехт, соблазнитель, одет в белые брюки и светло-коричневую жилетку. Его Жизелью этим вечером будет Светлана Захарова, прима Большого, с лицом мадонны и длинными, пластичными руками и ногами.

Эта пара, Сергей и Светлана, умеет зажечь публику, их тела говорят на языке, недоступном другим танцорам. Когда остальные делают прыжки, эти летят – то вместе, то словно наперекор друг другу, они любят и не щадят себя. Полунин – так, словно вся его жизнь была не чем иным, как подготовкой к этому танцу, к этой большой сцене, которая придает смысл всему.