Наш или не наш

Советские зрители знали, что бритоголового ковбоя из «Великолепной семерки» играет «наш» актер. Кто-то, впрочем, возражал, что это все выдумки: в России Юл не жил и по-русски говорит плохо. Сам Бриннер любил представляться цыганом. Он рос среди цыган и перенял многое из их мировоззрения. Цыгане научили его мистифицировать свою историю. Разным людям он рассказывал о себе разное, и одна из задач его биографов – отделить правду от вымысла.

С каким багажом достижений Аль Пачино встретил 80-летие

Юл был человеком швейцарско-русско-бурятского происхождения со множеством других менее выраженных кровей, в том числе немецкой и еврейской.

Авантюризм и бесстрашие он унаследовал от деда. Жюль Бринер (вторую «н» в фамилию Юл добавил сам) родился в середине XIX века в деревне под Цюрихом, в 14 лет сбежал из дома и приплыл в Японию на пиратском корабле. К 40 годам он был дальневосточным магнатом, державшим рудники и лесоторговую компанию.

Жюль перешел в православную веру, став Юлием Ивановичем, и женился на бурятке. Позже Юл будет называть себя потомком Чингисхана, а унаследованная от матери форма скул будет придавать этим словам правдоподобия. В Японии у деда осталась брошенная первая семья, а в русской семье было три дочери и три сына. Их дом во Владивостоке на Алеутской, 15 так и называют «домом Бринеров».

Дед умер вскоре после рождения внука, названного в его честь. Когда Юлу было четыре года, его отец, Борис, бросил семью, влюбившись в актрису МХАТа Екатерину Корнакову, супругу знаменитого актера Алексея Дикого. Сообщив советским властям, что Мария пропала без вести, Борис Бринер расписался с Корнаковой и уехал с ней в Харбин.

У цыган

Бедствуя, Мария перевезла Юла и его старшую сестру Веру сначала в Харбин, а в 1934 году в Париж. Юла пристроили в престижный лицей, но ему там не нравилось. Дерзкий и непослушный подросток, он дрался по любому поводу. Однажды друг семьи привел его в ресторан, где Юл познакомился с цыганским кланом Димитриевичей – патриархом Иваном и его детьми Алешей, Николаем, Марусей и Валентиной.

Димитриевичи стали второй семьей для Юла: он учился у них не только музыке и артистизму, но и всем жизненным премудростям. Цыганский клан оказался единственным социальным институтом, который он признавал. В 14 лет Юл впервые выступил на сцене, исполняя романсы. Спустя 30 лет Бриннер выпустит со своим другом Алешей пластинку Gypsy And I («Цыган и я»).

Юл пробовал себя и в цирке, но карьера воздушного акробата закончилась падением с высоты, травмой позвоночника и множественными переломами. Проблемы со спиной будут преследовать его всю жизнь. В больнице Юлу давали морфий как обезболивающее. Выписавшись, он решил продолжить «лечение» опиатами самостоятельно.

Однажды к Юлу подошел невысокий худой человек и намекнул, что хотел бы купить опиума. Им оказался поэт Жан Кокто. Они подружились, и Кокто познакомил юношу со своим кругом – художниками Пабло Пикассо и Сальвадором Дали, актером Жаном Маре. Друзья были что надо, но к 17 годам Юл понял, что стал законченным наркоманом. Чтобы завязать, он уехал на год к тетке в Швейцарию.

Страна возможностей

Начиналась Вторая мировая война, и семья Юла вернулась в Харбин, где он наконец по-настоящему познакомился с отцом и его женой. Жадно слушая рассказы Корнаковой о МХАТе и знаменитом театральном педагоге Михаиле Чехове, племяннике писателя, Юлий решил, что работа и слава актера – это то, что ему нужно. Узнав, что Чехов в Америке, он убедил мать эмигрировать в эту страну, тем более что сестра Вера, оперная певица, уже жила в Нью-Йорке.

Чехов принял харизматичного юношу в свою труппу. Помогло и рекомендательное письмо от Корнаковой. Но поскольку Юл почти не говорил по-английски, ему поручили водить театральный грузовик. В конце 1941 года он все-таки дебютировал на сцене, сыграв Фабиана в «Двенадцатой ночи» – у этого героя минимум реплик.

Колеся по Америке, Юлий не расставался с гитарой, выступая где только можно и пополняя репертуар кантри-балладами. Его концерты привлекали внимание: у этого русско-монгольского «цыгана» было то, что называется мощным сценическим присутствием. Не понимая ни слова из романсов, американцы испытывали эмоциональное потрясение от той страсти, которая пылала в молодом артисте.

Одной из поклонниц Юлия стала голливудская актриса Вирджиния Гилмор. Ее ноги были застрахованы на миллион долларов, а учителем и любовником считался великий режиссер Фриц Ланг. В 1943-м, вскоре после смерти матери Юла от лейкемии, они с Бринером поженились. Весь Голливуд был против: многообещающая звезда выходила замуж за какого-то проезжего цыгана. Особенно ярился Ланг. Этот брак разрушил карьеру Гилмор. По мере того как росла известность Юла, Вирджинии все больше приходилось вживаться в роль домохозяйки.

Экспериментатор

В 1945 году Юл получил первую большую роль в бродвейском мюзикле Lute Song («Песня лютни») театра «Плимут». Именно тогда он «утяжелил» свою фамилию, добавив в нее вторую букву «н».

В 1946-м у них с Вирджинией родился сын. Бриннер настоял, чтобы его нарекли Юлом («в нашем роду это не имя, а титул»). Но со временем за Юлом-младшим закрепилось прозвище Рок, в честь боксера Рокки Грациано. Бурная биография Рока – тема для отдельного рассказа. Заметим здесь, что в конце 1980-х он написал пронзительную книгу об отце.

100 лет Лино Вентуре – создателю сильнейших мужских образов в кино

Доходы в семье были нестабильными, и Вирджиния уговорила Юла устроиться на постоянную работу в телестудию CBS. Вольному нраву Бриннера претил «подневольный труд», но нужда заставляла смиряться. В течение нескольких лет его то увольняли после очередного скандала, то брали обратно – и так много раз. Юл работал режиссером, редактором телепередач и любил экспериментировать с монтажом и подачей. Чем смелее был эксперимент, тем быстрее его увольняли. Все же ему не только удалось завести на студии массу хороших знакомств (с режиссером Сидни Люметом они сдружились на всю жизнь), но и запустить с женой первое в истории ТВ семейное ток-шоу «Мистер и Миссис», которое шло ежедневно в течение трех месяцев в 1948 году. Бриннер привлекал к телешоу своих интересных друзей, например, Сальвадора Дали.

Сиам на Бродвее

В 1951-м, в возрасте 30 лет Бриннер наконец обрел то, чего так долго желал: славу и деньги. Он получил роль сиамского короля Монгкута в бродвейском мюзикле King And I («Король и я»), написанном знаменитыми Робертом Роджерсом и Оскаром Хаммерстайном («Оклахома!», «Звуки музыки»). Роджерс вспоминал: «На кастинг пришел лысый человек с гитарой, сел, закинув ногу на ногу, издал дикий вопль и запел нечто языческое. Мы переглянулись и сказали: это он!».

Успех был таким же диким, как вопль Бриннера: у служебного входа театра все три года показа дежурила конная полиция, охранявшая актеров от поклонников. Бриннер тогда еще не подозревал, что роль короля, изначально второплановая, станет стержневой в его карьере. По мере того как авторы замечали, что зрители «идут на Юла», на этого экзотического и магнетического «монгола», роль короля Сиама все более расширялась.

Кроме того, в «Короле» он впервые появился в своем фирменном образе: с гладко выбритым черепом. К 30 годам Бриннер заметно полысел и сильно переживал из-за этого. Кто-то предложил ему просто побрить голову, и это сработало.

В основу мюзикла была положена история англичанки, которая, устроившись учительницей в королевскую семью восточного деспота, преображает ее, меняя к лучшему. Бриннер играл человека, у которого «внутри был ангел, а снаружи зверь». Играл так, что к нему потянулись не только поклонники и красивые женщины, но и воротилы кинобизнеса.

Патриарх Голливуда Сесиль Де Милль предложил Бриннеру роль фараона Рамзеса II в фильме «Десять заповедей». Это был ремейк его собственной немой картины тридцатилетней давности – тогда он потратил на съемки немыслимые два миллиона долларов, и на этот раз бюджет был опять рекордный для своего времени – $13 млн. Сборы в $65,5 млн тоже впечатляли.

Фильм снимался несколько лет и вышел в 1956-м, в год голливудского триумфа Бриннера.

«Оскар» для русского

Помимо блокбастера Де Милля в 1956-м зрители увидели Бриннера в еще двух успешных картинах: экранизации «Король и я», за которую Юл получил «Оскар», и «Анастасии» с Ингрид Бергман – о якобы выжившей дочери российского императора Николая II. Последний фильм снимался в скандальной обстановке: пуританская Америка несколько лет клеймила свою бывшую любимицу Бергман за роман с Роберто Росселлини. Бриннер яростно отстаивал честь актрисы, и в этом было не только благородство друга: с Бергман, как и почти со всеми партнершами по кино, они стали любовниками.

Помимо множества коротких романов и четырех браков, в жизни Бриннера присутствовала любовная история длинной в десять лет – отношения с Марлен Дитрих, немецкой актрисой и певицей. Она была старше Бриннера почти на 20 лет. Юл давно восхищался ей, но роман начался по ее инициативе. Дитрих хотела полного контроля над жизнью Юла, но это не мешало тому впутываться в новые романтические истории.

Сын Рок вспоминает, что иногда, вернувшись домой не вовремя, он мог застать в родительской спальне Мэрилин Монро. Ко времени признания в Голливуде Юл уже был звездой Бродвея. Он дружил с певцом Фрэнком Синатрой, боксером Шугаром Рэем Робинсом и другими знаменитостями, сорил деньгами и жил привольно.

Казаки и ковбои

Кассовый успех и «Оскар» позволили Бриннеру осуществить давнюю мечту – показать западному миру «настоящего Достоевского». Однако затеянная им экранизация «Братьев Карамазовых» (1958) мало чем отличалась от типичной голливудской клюквы о России. Не спасла картину и работа серьезного режиссера Ричарда Брукса («Кошка на раскаленной крыше», «Сладкоголосая птица юности») и, что вообще нетипично для Голливуда, консультанта по русской истории в лице графа Андрея Толстого.

Почему Голливуд все время изображает русских плохими парнями

Бриннер не одобрял выбор актрисы Марии Шелл на роль Грушеньки (он ратовал за Монро), но это был не самый большой недостаток картины, похожей скорее на цыганский карнавал, чем на сцены из русской жизни. Бриннеровский Митя Карамазов с массивным крестом на груди уместнее смотрелся бы в клипе гангста-рэперов.

Еще большим эстетическим провалом стала экранизация «Тараса Бульбы» (1962). Притом в коммерческом плане все эти предприятия имели успех и по голливудским меркам Бриннер в роли Карамазова и Бульбы был «очень секси».

Посмотрев «Семь самураев» Акиры Куросавы, Юл захотел сделать американский ремейк этого фильма с ковбоями вместо ронинов. «Великолепная семерка» (1960) стала одной из самых известных картин Бриннера, и уж точно самой известной его работой в СССР. Фильм принес славу таким считающимся сегодня культовыми актерам, как Стив Маккуин и Чарльз Бронсон. В 1966 году вышел менее популярный сиквел – «Возвращение семерки», в котором из прежних актеров снимался только Юл.

Свой среди чужих

Став новым героем Голливуда, Бриннер понимал, что в одном ряду с Марлоном Брандо, Бертом Ланкастером, Кирком Дугласом и другими звездами своего поколения он выглядит диковато. Внешность и акцент не только выделяли, но и отделяли его от них. «Он принадлежал к иному биологическому виду, нежели Грегори Пек или Уильям Холден, – пишет Рок Бриннер. – Его экзотическая маскулинность задевала иные струны. Его личность была квинтэссенцией иностранца неведомого происхождения».

Чужеродность не ослабляла амбиций Юла. «Как совершенно лысый актер может считать себя лучшим среди равных?» – удивлялась актриса и критик Хедда Хоппер. Лысая голова Юла в то время действительно не давала покоя многим. Наличие волос считалось обязательным для успешного актера: лысея, мужчины просто надевали парик. Юл стоял на своем, хотя и сетовал иногда, что на него смотрят, «как на циркового уродца».

Играя в кино крутых парней, Бриннер и в жизни демонстрировал крутизну, которая порой пугала. Однажды, катаясь на водных лыжах, он раскроил себе кожу на черепе. В больницу ехать не хотелось, и Бриннер сам зашил себе рану рыболовным крючком и леской. Сын в ужасе держал зеркало. В другой раз Рок застал папу невозмутимо просверливающим себе электродрелью ноготь на пальце ноги – так он лечил гематому от ушиба.

Дом там где деньги

Несмотря на успех, отношения Бриннера с Голливудом не заладились с самого начала. Никого он так не ненавидел и не презирал, как управляющих киностудиями. На примере жены Вирджинии, Монро и других он видел, как студии распоряжаются артистами, связав их кабальным контрактами. Человек не просто независимый, а буйный, он стремился всячески досадить студиям и вытребовать себе самые выгодные условия. Но после «Тараса Бульбы» Юл разочаровался в американском кино, заявив, что никакой актер не сможет спасти фильм своей игрой, если вся власть у жадных продюсеров.

Старик на миллион долларов: Клинту Иствуду исполнилось 90 лет

Его подход стал циничным: можно сниматься где угодно, если платят хорошие деньги. Чистое искусство Юла не привлекало, хотя по дружбе он мог сняться и в «Завещании Орфея» Кокто. Бриннер не раз отвергал интересные, но малобюджетные проекты, которые могли бы повысить его актерскую репутацию и открыть новые возможности – скромные гонорары задевали его гордость. А достойные роли предлагали все реже.

Денежным вопросом был обусловлен и его переезд в Европу в конце 1950-х: Юл, как и многие его коллеги, бежал от американского налогообложения, оставлявшего артисту 100 тысяч от гонорара в миллион. Переезд в Швейцарию стоил ему семьи – Вирджиния наотрез отказалась оставлять родину. Кроме того, она устала от бесконечных измен мужа. Эгоцентричный Бриннер воспринял это как предательство и до конца жизни с Гилмор не общался.

Он моментально женился на Дорис Клайнер, француженке из мира моды и высшего общества. У них родилась дочь Виктория. А 1970-е Бриннер провел с третьей супругой, аристократкой Жаклин де Круассе. Они удочерили двух вьетнамских сирот, Миа и Мелоди.

Меняя семьи, Бриннер безжалостно отсекал прошлое и никогда не забывал основу своей жизненной философии: «человек всегда одинок». Ни семья, ни какая-либо страна не были для него точкой опоры. Он был настоящим бродягой-цыганом.

Возвращение короля

Рок Бриннер отмечает, как с годами менялся его отец – Юла все больше стали интересовать деньги, про которые раньше он повторял знаменитое: «Я на них ссу». Теперь же коммерческий аспект любого предприятия становился для Бриннера главным. Он играл в фильмах, которые ни во что ни ставил, – например, в «Мире Дикого Запада» (1973) Майкла Крайтона и сиквеле «Мир будущего» (1976), по мотивам которых сейчас снимают популярный сериал.

Тщеславие не давало Юлу покоя. Вспоминая о былой популярности, он стал все чаще возвращаться мыслью к образу короля Сиама. Бриннер попробовал сделать телесериал по мотивам мюзикла, но рейтинг «Анны и короля» (1972) был так низок, что его остановили на середине первого сезона.

В 1974 году Бриннер сыграл в бродвейской комедии Home Sweet Homer («Домой, милый Гомер») по мотивам «Одиссеи». Нарушив все договоренности со своим старым другом и педагогом Георгием Ждановым об участии в постановке «Отелло», он в последний момент променял Шекспира на Гомера, просто потому, что ему предложили больше денег.

Сама постановка была нелепой, но, прочитав в прессе, что зрители охотно идут в театр посмотреть на легендарного Юла, актер ободрился и решил, что пришло время восстановить «Король и я» на Бродвее. Премьера возрожденного спектакля состоялась в 1977 году. Восемь лет с того вечера и почти до самой смерти Бриннер играл в «Короле». Именно этот спектакль, а не «Великолепная семерка» или какой иной фильм, оказался главной работой его жизни.

Он играл восемь раз в неделю, несмотря на возраст и проблемы со спиной. Он гастролировал с мюзиклом по США и Великобритании. Новое шоу стало его одержимостью, он лично пересчитывал выручку после спектакля. По словам сына, Юл в конце концов превратился в собственного рабовладельца.

Его характер портился – Бриннер уже не терпел никаких возражений, взрывался из-за всякой мелочи, его должны были окружать только восторги. Компания старых друзей распалась, вместо нее возник новый круг из подхалимов. Авторитарность и жесткость превратились в деспотизм.

Сам спектакль деформировался: теперь это было торжество короля Сиама, хотя в изначальной версии все заканчивалось его поражением. Бриннер превратил «Короля» в гимн самому себе. Искусство отошло на второй план, как и вообще все, что не касалось его личного триумфа.

Финал

Бриннер боялся остановить поток спектаклей. В этом ежедневном конвейере на общение с семьей он выделил 60 секунд в день. Вскоре третий брак распался.

И даже когда в 1983 году врачи нашли у него неоперабельный рак легких, он продолжал выступать, несмотря на боль и слабость. В том же году 63-летний Юл женился на Кэти Ли, 26-летней малайзийской танцовщице из своей труппы.

Бриннер винил в болезни сигареты: хотя он не курил уже 12 лет, но до этого почти 40 лет смолил по три пачки в день. Два года он надеялся победить рак, но 10 октября 1965 болезнь взяла верх. После смерти Юла по всем крупным телеканалам США показали его обращение к курильщикам: «Я мертв теперь лишь потому, что очень много курил, поэтому всем, кто меня сейчас видит, я говорю: не дразните судьбу».

Ни друзья, ни четверо его детей не были приглашены на похороны. Все наследство досталось последней жене. Конечно, это соответствовало жизненной философии Юла Бриннера: он жил сам по себе и никому ничего не был должен. А все, что он хотел от жизни, он получил.