Наиболее резонансные экономические демарши властей, вроде повышения пенсионного возраста и увеличения НДС, говорят в пользу того, что главная задача государства не стимулировать рост, а накопить денег в ожидании «тощих лет». В том, что нас ждут трудные времена, сомневаться не стоит, убежден директор Института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев: санкции, вероятнее всего, будут усиливаться, ситуация на рынке нефти останется сложной. Несмотря на договоренность о сокращении добычи, средняя стоимость барреля не превысит $50 (впрочем, для нас это не так уж и плохо, ведь бюджет на ближайшие годы сверстан из расчета 40 с небольшим долларов за баррель). К внутренним проблемам добавятся внешние: сегодня многие экономисты убеждены, что мировое хозяйство стоит на пороге нового кризиса.

Чего ждать от барреля

Итак, нефть. Если очень грубо, то около трети доходной части нашего бюджета формируется за счет экспорта углеводородов. Еще примерно треть – это НДС, значительный «кусок» которого получается за счет импортных товаров, а их ввоз, в свою очередь, скоррелирован с экспортными поступлениями. Таким образом, по оценке советника по макроэкономике гендиректора компании «Открытие Брокер» Сергея Хестанова, зависимость российской экономики от внешнего рынка достигает примерно 50–60%.

В начале декабря прошлого года страны–участницы картеля ОПЕК+ договорились с января 2019‑го сократить добычу черного золота на 1,2 млн баррелей в сутки. Несмотря на это, топливо продолжало дешеветь, и к 25 декабря цена опустилась ниже $50 за баррель. Перелом наметился лишь в самый канун новогодних праздников.

Как пояснил в одном из своих интервью главный советник руководителя Аналитического центра при правительстве РФ Леонид Григорьев, дело в том, что основные игроки «немного перекачали», т. е. предложение нефти увеличилось больше, чем спрос на нее. Соединенные Штаты нарастили добычу на 2 млн баррелей – президент Дональд Трамп не раз заявлял, что американской экономике выгодна дешевая нефть и Вашингтон будет прилагать усилия для снижения цены. Свой вклад в перепроизводство внесли также Саудовская Аравия и Россия.

Подорожание барреля, которое так радовало нас в первом полугодии 2018‑го, во многом было связано с ожиданием американских санкций против Ирана. Когда стало ясно, что вводимые ограничения окажутся не столь жесткими, как предполагалось, повышательный тренд сменился на противоположный. Впрочем, учитывая, что Белый дом не отказывается от идеи усилить давление на Тегеран, в наступившем году иранский фактор продолжит играть на повышение. Но он окажет лишь тактическое влияние, а стратегическая обстановка говорит в пользу удешевления сырья: замедление мировой экономики, торговые войны, уже упомянутое перепроизводство и развитие новых технологий.

«Проблема в том, что мы вступаем в долговременный цикл низких цен, как было в конце 80‑х – в 90‑х годах, – пояснил «Профилю» Игорь Николаев из ФБК. – Такие циклы базируются на глобальных технологических изменениях: добыча нефти в Соединенных Штатах, переход автомобилей на электродвигатели в ближайшие 10–15 лет, мощное развитие альтернативной энергетики». Это, конечно, не значит, что баррель опустится до $10–20, как в 90‑х, но не исключено, что мы можем уйти в диапазон $30–40, что для отечественной экономики маловато.

Куда потечет бензин

Смежная и очень животрепещущая для России тема – цены на автомобильное топливо. Что будет после того, как закончится действие соглашения между правительством и нефтяниками о заморозке цен? Благоприятный прогноз: бензин будет дорожать, но не слишком сильно – в пределах инфляции. Уже в январе компании отыграют 2-процентный рост НДС – по прогнозам Независимого топливного союза (НТС), это приведет к подорожанию на 1,7%, а начиная с февраля последует ежемесячное повышение на 0,35% в рамках стратегии «инфляция минус». Но это благоприятный прогноз.

А ведь может повториться ситуация апреля–мая 2018 года, когда нефтяным холдингам было выгоднее продавать сырую нефть на внешних рынках, чем перерабатывать ее для реализации внутри страны. Основные факторы налицо. Прежде всего налоговая политика: с 1 января завершается налоговый маневр, в результате которого в цене литра бензина будет довольно большая доля НДПИ. Одновременно начнут снижаться экспортные пошлины на сырую нефть, что будет мотивировать нефтяные компании отправлять сырье за рубеж. Наконец, плановое повышение акцизов на бензин и дизтопливо станет дополнительным стимулом для наращивания экспорта сырой нефти.

Каким будет новый кризис

Вернемся к макроэкономике. О скором приближении нового глобального кризиса активно заговорили в 2018‑м, правда, сроки его наступления экономисты определяют весьма расплывчато: 2019–2021 годы. Многое будет зависеть от действий ключевых акторов. Скажем, если г-н Трамп жестче поведет себя в отношении китайских контрагентов, кризис случится раньше, а в случае снижения напряженности между Пекином и Вашингтоном он наступит позже. К сожалению, совсем избежать его, по всей видимости, не удастся.

Второй важный вопрос: чего именно ждать на этот раз? Окажется будущий кризис циклическим или трансформационным? По формальным признакам кризисы 1998 и 2008 годов были циклическими: экономический спад на протяжении примерно двух кварталов с последующим отскоком. Так, в 2008‑м в РФ падение ВВП достигало 7,9%, однако уже с четвертого квартала после начала кризиса наметилось восстановление, а в шестом квартале российская экономика показала рост 4% (несбыточная на сегодня мечта).

Пример структурного или трансформационного кризиса у нас – это события, начавшиеся в СССР в 1986 году и завершившиеся только к началу 2000‑х. Что касается мировой системы, то за последнюю сотню лет, по словам Сергея Хестанова, она пережила три потрясения, которые можно определить как трансформационные кризисы. Это Великая депрессия 1929–1939 годов; стагнация 1970‑х, сильно потрепавшая Европу и США, – тогда высокая безработица сочеталась с инфляцией и социальной напряженностью (левый терроризм, «Фракция Красной армии» (RAF) в Германии, «Красные бригады» в Италии). Наконец, процесс, запущенный в 2008‑м и не завершенный до сих пор.

Еще десять лет назад многие эксперты уверяли, что это вовсе не циклический кризис, а нечто куда более серьезное. Что начавшийся катаклизм должен завершиться перестройкой существующей экономической модели. До сих пор бывшего президента США Барака Обаму и экс-главу Федеральной резервной системы Бена Бернанке критикуют за то, что, пытаясь спасти потенциальных банкротов, они фактически законсервировали кризис.

«Множественные банкротства – это как очистительная буря, – поясняет Сергей Хестанов. – Производительные силы никуда не исчезают, они просто переходят от менее умных инвесторов к более умным, но Обама и Бернанке решили пойти по иному пути, в результате очистительной бури не случилось». Мощные государственные вливания помогли сохранить сложившийся статус-кво, а вместе с ним и все накопленные «болячки» и «скелеты в шкафах». А еще раздутый баланс ФРС, высокая долговая нагрузка… Но проблемы-то все равно придется решать.

По словам Хестанова, было бы авантюрой прогнозировать, каким именно окажется новый кризис – циклическим или системным. «Есть примерно равное количество аргументов и в ту, и в другую сторону, но если все пойдет максимально плохо – Трамп не договорится с Китаем и т. д., – мы запросто можем зайти в кризис масштабов Великой депрессии, и тогда плохо придется всем».

Что могут сделать российские власти

Россия экономически не так сильна, чтобы изменить логику событий, и слишком вовлечена в мировую экономику, чтобы остаться в стороне от них. Но в распоряжении Кремля есть набор тактических мер, применение которых позволит смягчить негативные последствия. С этой точки зрения решение главы Центробанка о повышении ключевой ставки выглядит вполне логичным и правильным, поскольку это поможет избежать разгона инфляции вследствие увеличения НДС. Лучше иметь рецессию при низкой инфляции, что оставляет экономическим властям свободу маневра, чем рецессию на фоне высокой инфляции, ведь это грозит коллапсом.

Есть положительный момент, его отмечал Леонид Григорьев, – зафиксировано сокращение бюджетного и кредитного финансирования инвестиций. Капиталовложения растут за счет собственных средств предприятий. В условиях санкций и нынешней нервозной обстановки «сбалансированный рост и сбалансированный бюджет – это благо». Поддержат российскую экономику усилия властей по приоритетным нацпроектам – здравоохранение, демография, образование. «Это жизненно важные области, это нас поддержит, – рассуждает Игорь Николаев. – Этого инструментария недостаточно, чтобы в целом изменить ситуацию, но смягчить ее – да».

Другой важный момент: попытается ли руководство страны смягчить санкционное давление Запада. К слову, настоящих серьезных санкций мы еще не видели, США не предпринимали попыток ограничить наши доходы от экспорта сырья. Не было санкций против российского госдолга и т. д. Собеседники «Профиля» полагают, что Кремль мог бы попытаться смягчить международные отношения примерно так, как это сделал Брежнев, подписав Хельсинкскую декларацию в августе 1975 года (Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе).

Впрочем, надо понимать, что Хельсинкскую декларацию Советский Союз подписывал на пике своего могущества, до которого РФ еще очень далеко, поэтому любая попытка подобного примирения с Западом будет истолкована им исключительно как сигнал слабости и отступления России от своих принципов. И ничего хорошего ни стране, ни ее экономике это все равно не принесет. Поэтому надо быть реалистами и готовиться к тяжелым временам.