Семья Томпсонов, США

Когда Элизабет Томпсон было 16 лет, ее отец подсчитал, сколько денег можно накопить, если смолоду инвестировать в акции. Дочь последовала его совету, вложилась в фонды акций – и через 2 года 10 000 долларов превратились в шесть. Но это ненадолго лишило ее оптимизма. Она, как и ее муж, верит в биржи. «Мы инвестируем почти 100% своих накоплений в индексные фонды, – говорит ее муж Дэниел Томпсон. Он составляет статистические отчеты для американского правительства и зарабатывает около 75 000 долларов в год. – До сих пор такое решение себя оправдывало, мы существенно приумножили свой капитал». И пока ситуация резко не изменится, чета не намерена пересматривать свою стратегию вложений.

На самом деле Томпсоны (кстати, фамилия вымышленная) – отнюдь не авантюрные спекулянты. Вкладывая в фонды, они идут на просчитанный риск. К вопросу сбережений они подходят методично. Каждый месяц 600 долларов с зарплаты автоматически «переводится» в акции – такая сумма освобождается от налогов. Помимо этого, каждый из супругов вкладывает по 450 долларов в другой фонд акций – уже из тех денег, которые остаются после уплаты налогов. Всего за год они инвестируют в акции почти 20 000 долларов. Таким образом за прошедшие годы семья скопила около 90 000 долларов.

Надо сказать, для США это необычно много. Согласно опубликованному в январе исследованию некоммерческой организации Pew Charitable Trusts, доступные в любой момент сбережения более чем половины американских домохозяйств не превышают их месячного дохода. Даже если семья обнулит все сберегательные счета и продаст все активы, в ее распоряжении окажется всего-навсего 4 месячных дохода. Томпсоны ездят на Hyundai Elantrа. В 2011 году эта модель занимала вторую строчку в списке самых продаваемых автомобилей в мире, это автомобиль для масс.

До знакомства со своей женой Томпсон никогда не инвестировал в фонды акций. На его сберегательном счете годами лежали 25 000 долларов. После свадьбы супруги вместе решили инвестировать все свои сбережения в акции: «Несмотря на то, что рынок акций, естественно, связан с рисками, эта игра стоит свеч, – убежден Дэниел Томпсон. – Мы еще молоды, и мы не прочь рискнуть».

Семейство Томпсонов снимает дом в Мэриленде, недалеко от столичного Вашингтона. И это опять-таки необычно для США. В Америке жилье снимают всего 36% граждан, 64% являются домовладельцами. При первой же возможности американцы покупают дом, в котором живут, и не важно, могут ли они себе это позволить или их накоплений хватает только на первый взнос.

Элизабет Томпсон смотрит из окна кухни на большой, красивый дом на другой стороне улицы. Это настоящая вилла с четырьмя комнатами и довольно-таки большим садом. «Когда у нас будет больше денег, то, возможно, в один прекрасный день он станет нашим, – верит она. – Но сегодня это только мечты».

Банки по-прежнему выдают кредиты практически без дополнительного обеспечения, несмотря на кризис на рынке недвижимости, в 2008 году накрывший всю страну. Число еще не завершенных сделок по продаже домов вновь возросло. Ранний индикатор PHSI (Pending Home Sales Index) в марте вырос по сравнению с мартом прошлого года на 11,1%. Американцы снова стали чаще приобретать недвижимость.

Однако при годовом доходе в размере 75 000 долларов до уплаты налогов покупка дома в США – дело непростое, тем более когда речь идет о самом дорогом клочке Мэриленда, граничащего с Вашингтоном. «Мы не хотим влезать в огромные долги, так что на собственный дом нам еще копить и копить, – вздыхает Дэниел Томпсон. – Но на самом деле большую часть денег мы откладываем на старость».

Если они не сдадутся, то, в отличие от его родителей, ему не придется ломать голову, как прожить на пенсию, говорит Дэниел Томпсон. «Я думаю, рано или поздно все закончится тем, что им придется переехать к нам». Он вздыхает и наливает себе еще чашку кофе: «Мои родители не подготовились к пенсии. Они никогда по-настоящему не откладывали и не инвестировали серьезных денег».

Семья Лю, КНР

Семья Лю занимает апартаменты на третьем этаже многоквартирного дома в шанхайском районе Сюйцзяхой, где живут обеспеченные представители среднего класса. На переполненной парковке перед домом стоят два их автомобиля – оранжевый Volkswagen Beetle и внедорожник Toyota, на кухне, совмещенной с гостиной, – наполовину заполненный винный шкаф. Линн Лю, мать семейства, одета в черные леггинсы, серое платье и удобную кофту. На лице легкий макияж. «Дела у нас все время шли в гору», – говорит 43‑летняя женщина, работавшая проверяющей китайских и иностранных компаний.

Согласно исследованию, проведенному в 2012 году, городские домохозяйства в Китае в среднем откладывают 46% своего дохода. Для сравнения: в Германии этот показатель составляет 9,2%, в Америке – 4,8%.

Правда, в переживающем бум Китае копить и инвестировать куда веселее, чем, скажем, в Европе. К тому же на первый взгляд инвестиции сопряжены с меньшими рисками. Шанхайская биржа достигла семилетнего пика, индекс Шэньчжэньской фондовой биржи ставит абсолютные рекорды. Прибыльность вложений в последние годы была просто космической. В хорошие годы акции приносили по 30% годовых, рассказывает Линн Лю. «Я начинала с 20 000 юаней и очень переживала – такой царил хаос. Курсы были непредсказуемы. В какой-то момент я доверила управление инвестициями одному своему другу. Он разбирается в этом лучше». В общей сложности, говорит она, они с мужем уже инвестировали в акции полмиллиона юаней (75 000 евро). К этому добавляется фонд ценных бумаг, которым управляет ее банк, – в нем у Лю уже скопилось еще около миллиона юаней. Средняя доходность – 10%. Ценные бумаги, управляемые банком, считаются в Китае очень надежным вложением. Гособлигации, которые в Германии ценят за их надежность, для китайцев поколения Линн интереса не представляют. При том, что десятилетние китайские гособлигации приносят 3,5% годовых. «Такие бумаги, возможно, заинтересовали бы поколение наших родителей, – смеется Лю. – Я точно не знаю, что именно содержится в моем инвестиционном портфеле, но гособлигаций там точно нет».

Чета Лю переехала в бурно развивающийся Шанхай в середине 90‑х годов; тогда же супруги купили свою первую квартиру. Она стоила 400 000 юаней (на тот момент около

50 000 евро). «У нас не было даже четверти этой суммы, – говорит Линн Лю, – недостающие деньги мы заняли у родителей моего мужа и у друзей». Линн и ее муж усердно трудились, их зарплаты росли, и вскоре они смогли расплатиться с долгами.

В 2002 году у них родился сын, и молодые родители осуществили свою первую инвестицию, купив за 500 000 юаней вторую квартиру, которую они стали сдавать в аренду. Сегодня она стоит уже в шесть раз больше – 3 миллиона юаней. Вложение оказалось очень удачным: в эти 13 лет Шанхай рос даже быстрее остального Китая, и цены на недвижимость взмыли до небес.

В 2008 году Лю переехали в трехкомнатную квартиру, в которой живут и сегодня. Семь лет назад они выложили за нее три с половиной миллиона юаней (310 000 евро), сегодня она стоит больше миллиона евро. Но развязка близка. «Рынок недвижимости на пике, разумеется, сегодня мы бы уже не стали инвестировать в квартиры», – говорит Линн Лю. Кроме того, Линн Лю и ее муж платили взносы в государственную пенсионную систему, примерно 150 евро в месяц. Конечно, сохранить свой уровень жизни такая пенсия им не позволит. Но ведь у них есть еще две квартиры. «По сути, залог обеспеченной старости – это фирма моего мужа, – говорит Лю. – Мы рассчитываем, что однажды мы сможем продать ее по хорошей цене».

Два года назад муж Лю начал работать на себя, теперь у него небольшая компания, которая продает оптическое стекло. В настоящий момент ситуация немного напряженная, говорит Линн Лю, но первые годы в бизнесе всегда бывают такими. Своего сына супруги планируют отправить учиться за границу, возможно, он отправится в Америку, еще когда будет учиться в старших классах школы. Во всяком случае, для этого предназначаются средства в фондах ценных бумаг.

В Китае сохраняется традиционная солидарность между поколениями, и потому финансовый план каждой семьи включает и затраты на «пенсии» старшего поколения, и ожидаемые доходы следующих поколений. Мать Линн Лю после выхода на пенсию жила сначала у своего сына в Наньцзине, а потом переехала к своей дочери в Шанхай. Сын Линн Лю, на обучение которого копят его родители, не только унаследует две квартиры, но и должен будет позаботиться о своих родителях в старости.

Семья Доган, ФРГ

В своей квартире в небольшом швабском городке Зюсен Юсуф Доган просматривает бумаги в красной папке. В ней аккуратно подшиты все банковские документы за последние годы. Эта папка – своего рода психограмма инвестора, который сам себя называет «классическим немецким вкладчиком».

Доган никогда не забудет, как восьмилетним мальчиком он открыл свою первую сберегательную книжку в окружной сберкассе; с тех пор он хранит верность банку. Возможно, где-то еще ему могут предложить более выгодные условия, но этой сберкассе он доверяет. «Я никогда не покупал акции и не собираюсь этого делать», – говорит он. Похоже, это его кредо.

Доган, сын иммигрантов из Анатолии, по своему инвестиционному поведению стопроцентный немец. Безопасность вложений для него превыше всего. Он понимает, что его деньги могли бы приносить больше дохода, если бы он был смелее, но он вполне осознанно воздерживается от рисков. Он говорит, что ради этого готов поступиться как минимум тысячей евро в год.

У семьи Доган в почете рачительность, а не прибыль. Отец семейства ездит на автомобиле Mercedes A‑класса 1998 года выпуска и не собирается покупать новый, пока старый служит ему исправно.

Его цель: собственная квартира, в которой он сможет провести старость, – разумеется, в Зюсене. «Здесь у нас есть все, что нам нужно», – говорит он. Они не хотели бы переезжать даже в соседний город. Он и сегодня мог бы купить собственный дом, но для этого пришлось бы взять кредит. А как можно тратить деньги, которых у тебя нет? Доган недоумевает. «Когда мы будем покупать недвижимость, я хочу, чтобы я мог положить на стол всю сумму наличными», – говорит он, изображая руками в воздухе солидную кучку.

Доган – механик на заводе. Его жена Кецбан – воспитательница. У них двое детей. На вопрос о своей зарплате Доган улыбается и говорит, что зарабатывает «довольно неплохо». Его работодатель – крупный производитель оборудования в соседнем городке – платит согласно профсоюзным тарифам и регулярно премирует.

Доган не знает, чем обусловлен его страх перед акциями. У него никогда не было финансовых трудностей, и тем не менее в подсознании сидит мысль: ты можешь потерять свои деньги.

Папка, в которой Доган хранит банковские документы, напоминает хит-парад безрисковых вложений: договор со строительно-сберегательным банком, договор государственного софинансирования пенсий, договор страхования жизни на его родителей, накопительный страховой договор на обучение детей. Это и правда джентльменский набор немецкого вкладчика.

Вплоть до недавнего времени такая стратегия обеспечивала Догану и миллионам других немцев неплохие доходы. Они несли свои деньги в банки, а сложный процент с течением лет превращал даже небольшие вклады в солидную сумму. В красной папке Догана подшит договор страхования жизни от 1997 года с гарантированной доходностью 4%. Если к этому прибавить надежность, причин задумываться об акциях не остается.

Эти времена прошли; договоры страхования жизни, заключаемые сегодня, приносят всего 1,25%. Масштабная скупка гособлигаций Европейским Центробанком приводит не только к снижению процентных ставок, но и к рекордному росту курсов акций. По сравнению с акционером немецкий вкладчик кажется вдвойне дураком.

По информации Общества потребительских исследований, всего 17% немцев считают акции хорошим объектом для инвестиций. «Готовность немцев рисковать стремится к нулю», – говорится в исследовании группы страховых компаний Gothaer Versicherungen от 2014 года. 15% населения Германии и вовсе считают неплохой альтернативой хранить сбережения дома.

В 2014 году вклады в некоторых сберегательных банках с уведомлением о снятии за три месяца приносили жалкие 0,15%. С учетом инфляции деньги немецких вкладчиков таяли, в то время как держатели акций индекса DAX зарабатывали около 3%.

Эти цифры знают все, и немцы понимают, что сберегательная книжка и вклады до востребования делают их не богаче, а беднее. Почти две трети, согласно Обществу потребительских исследований, недовольны таким положением дел. Но рисковать? Покупать акции? Лишь немногие готовы на это. Большинство предпочитает пережидать период низких процентов.

У немцев, как и у большинства европейцев, страх потерять свои кровные перевешивает желание приумножить капитал. «Рано или поздно проценты ведь снова вырастут», – убеждает Юсуф Доган.