Казалось бы, все идет хорошо или, по крайней мере, движется в правильном направлении. В прошлом году еврозона по темпам экономического роста (1,7%) опередила Соединенные Штаты (1,6%). Индикаторы настроений ползут вверх, уровень безработицы почти во всех евространах снижается и сегодня составляет в среднем 10% против 12% в 2013 году.

Неуклонный рост ВВП на едином валютном пространстве продолжается уже 16 кварталов. Оживление экономики не обошло стороной ни одно из 19 государств, и даже хронически проблемная Греция показывает позитивную динамику. Столь отрадная ситуация имеет несколько причин. Мягкая денежная политика Европейского Центробанка (ЕЦБ) наконец приносит плоды. Реформы, на которые странам пришлось пойти в обмен на помощь, вопреки громкой критике были отнюдь не «бесполезны» и не «контрпродуктивны».

Все бы хорошо, если бы не намеченный выход Великобритании. И если бы не страх, что другие могут последовать примеру англичан и повернуться к валютному союзу спиной. «Антиевропейцу» Герту Вилдерсу, который обещал проститься с евро, не удалось победить на состоявшихся 15 марта парламентских выборах в Нидерландах. Во Франции же, где Марин Ле Пен призывает возродить франк, голосование еще впереди. В Италии в ближайшее время тоже возможны перевыборы, и там могут одержать верх опять-таки противники единой валюты. Причин рассматривать возможные сценарии «похорон евро» более чем достаточно.

«Некзит»

В случае выхода из еврозоны Нидерландов последствия не были бы слишком критичными: на долю Нидерландов приходится всего 7% экономического потенциала единого валютного пространства. Остальные страны вполне смогли бы пережить последствия расставания, хотя Нидерланды стали бы для них определенной потерей. Более болезненными могли бы оказаться последствия такого шага для самих Нидерландов. В отличие от ситуации с индивидуальной валютой государств с дефицитным бюджетом или кандидатов в банкроты, таких как Греция, новый гульден в краткосрочной перспективе ждала бы ревальвация.

Объем нидерландского экспорта превышает объем импорта, следовательно, новый гульден стал бы пользоваться повышенным спросом со стороны торговых партнеров. К тому же Нидерланды с их мощной конъюнктурой и сравнительно здоровыми государственными финансами считался бы оплотом стабильности и привлекательной площадкой для глобальных инвесторов. Вместе это могло бы привести к росту нового гульдена, что стало бы ударом по нидерландским экспортерам. Но, по словам главного экономиста ING-​DiBa («дочки» крупного нидерландского банка ING) Карстена Бржески, такой эффект был бы недолгим. И вскоре «некзит» обернулся бы катастрофическими последствиями. «Нидерланды – это транзитная страна для многих товаров из еврозоны и Евросоюза, которые отгружаются через порт Роттердама», – напоминает он. Если они перестанут быть частью общего рынка, то большая часть грузопотоков переориентируется на другие порты, прежде всего в Гамбурге и Антверпене.

Более того, за последние десятилетия сложилась хорошо функционирующая система разделения труда между нидерландскими и немецкими компаниями. Еще до введения евро Нидерланды достаточно крепко привязали курс старого гульдена к немецкой марке. Страна и ее валюта де-факто стали частью немецкого валютного пространства, и с появлением евро интеграция только углубилась.

Традиционные деловые связи могли бы пострадать из-за колебаний валютных курсов или были бы полностью подорваны установлением таможенных пошлин. «Некзит» стал бы ударом по нидерландской бизнес-модели», – предупреждает Бржески: рост экономики и благосостояния замедлился; пострадал бы и рынок труда.

«Фрекзит»

Марин Ле Пен (на фото ниже), рассчитывающая в мае стать следующим президентом Франции, считает существование евро дерзким вызовом: «Евро использовался в качестве оружия, а не валюты». Председатель Национального фронта хочет после своего избрания провести референдум и вернуть французам монетарный суверенитет. Финансовые рынки верят в возможность ее триумфа. «Рост доходности по гособлигации в последнее время, который мне представляется временным, отражает определенную обеспокоенность рисками выхода Франции из валютного союза», – заявил в середине февраля глава Банка Франции Франсуа Виллеруа де Гало. Разница в доходности немецких и французских гособлигаций сегодня по сравнению с августом прошлого года увеличилась в три раза.

Теоретически Ле Пен может не мешкая объявить о возврате к национальной валюте и сделать франк официальным платежным средством. Международное право будет распространяться только на 20% гособлигаций, выяснил глава предвыборного штаба Национального фронта. К подавляющему большинству гособлигаций применимо национальное право, и Франция сможет обслуживать соответствующие долги во франках. Цель «операции ‚Франк» состоит в «конкурентоспособной девальвации», объясняет стратег. По экспертным оценкам, курс франка к евро снизится на 20–25%.

Глава исследовательского института «Брейгель» («Брюссельская европейская и глобальная экономическая лаборатория») Гунтрам Вольф предлагает менее лестную формулировку: «Это дефолт». Ведь, с точки зрения международных инвесторов, долговые обязательства Франции внезапно существенно обесценятся. С учетом международных связей французских компаний и банков «для финансовой системы в целом это как инфаркт миокарда». Банкротство американского банка Lehman Brothers, давшее толчок глобальному финансовому кризису, покажется сравнительно безобидным происшествием.

И все же резкого краха французской экономики ждать не стоит: воздух может выйти достаточно плавно, что, впрочем, не исключает тяжелых последствий. Если Ле Пен действительно станет президентом, то еще до решающего референдума о выходе Франции из еврозоны начнется массовое бегство капитала в Германию и страны долларовой зоны. Причем не только из Франции, но и из других южноевропейских стран, таких как Италия, Испания, Португалия.

Американское рейтинговое агентство Moody’s полагает, что выход любой страны из еврозоны приведет к «неизбежному шоку» по принципу «Чем больше страна, тем серьезнее потрясения». В частности, проблемным странам на периферии Евросоюза следует готовиться к вздорожанию обслуживания госдолга и корпоративных кредитов, даже если сами они выходить не намерены. «Потребуется срочное принятие мер по контролю за оборотом капитала в ЕС», – считает глава мюнхенского Института экономических исследований Клеменс Фюст. В противном случае, аргументирует он, вкладчики изымут свои деньги из французских и/или итальянских банков, что поставит соответствующие финансовые институты на грань краха.

Эксперты едины во мнении, что еврозона едва ли сможет пережить выход Франции, за которым в таком случае последует массовый исход. Страны на юге еврозоны – основные конкуренты Франции в Европе – тоже откажутся от евро, чтобы сесть в уходящий поезд девальвации. «Останется один вопрос: как ликвидировать евро с минимальным ущербом», – считает экономист Вольф. И как, несмотря на валютную катастрофу, сохранить хотя бы сам Евросоюз.

Вокруг Германии может снова возникнуть зона немецкой марки, в которую войдут такие страны, как Австрия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург и/или балтийские государства, которые более или менее жестко привяжут к марке свои валюты. Но даже здесь сохранятся серьезные перекосы: предприятия в «марочной» зоне столкнутся с серьезным давлением со стороны конкурентов, поскольку их товары после ревальвации германской валюты за границей подорожают на 10–20–30%.

«Италекзит»

Еще более вероятным, чем выход Франции, представляется демарш Италии. Около половины итальянцев не исключают, что их страна действительно покинет еврозону. Тема мнимой эксплуатации итальянцев надменными немцами уже стала предвыборным хитом сразу двух партий, которые могут войти в правительство: речь о «Движении пяти звезд» и «Лиге Севера». Выборы состоятся не позднее следующего года, а возможно, и этим летом.

В краткосрочной перспективе дела Италии после возвращения к лире могут пойти в гору. Зарплаты в странах валютного союза при более низкой производительности труда годами росли быстрее, чем в Германии, поэтому итальянские товары стали слишком дорогими. Резкая девальвация позволила бы восстановить конкурентоспособность не только итальянской индустрии роскоши, но и других отраслей.

Международные инвесторы, безусловно, сочтут переход на лиру дефолтом. Как минимум держателям долговых обязательств, регулируемых национальным правом Италии, придется смириться с выплатами в лирах, а новая валюта в зависимости от глубины девальвации потеряет до 50% своей стоимости. Итальянские банки, на балансах у которых по-прежнему остается большое количество гособлигаций, тоже могут столкнуться с серьезными трудностями.

Тем не менее мюнхенский экономист Фюст убежден: «Для Италии это не станет концом света». С собственной валютой, которая упадет к евро, итальянцы смогут переложить хотя бы часть расходов на оздоровление экономики на другие европейские страны. «Больше других уязвимы для такого шантажа немцы», – трезво рассуждает профессор. Массовый исход начался давно и продолжается незаметно для широкой общественности.

Так называемая система TARGET Европейского Центробанка скрупулезно отслеживает платежные потоки между всеми эмиссионными банками. В феврале обязательства Италии перед европейской валютной системой достигли рекордных 386 млрд евро. Эксперты считают это признаком ускорившегося бегства капитала.

Пока есть валютный союз, все это не представляет особой проблемы: итальянский евро отличается от немецкого только дизайном. Но что произойдет с дебиторской задолженностью в случае выхода Италии? Президент ЕЦБ Марио Драги придавал этой теме настолько большое значение, что даже отправил письмо двум депутатам Евросоюза, заигрывавшим с такой возможностью: «В случае выхода любой страны из европейской валютной системы все обязательства ее национального центробанка перед ЕЦБ должны быть погашены в полном объеме».

Но смогут ли – и захотят ли – итальянцы в случае своего выхода выплачивать кредиторам сотни миллиардов евро, а не лир? В ближайшие месяцы этот вопрос будет становиться все более взрывоопасным: бегство капитала с юга только усугубится, если вероятность победы евроскептиков на итальянских выборах продолжит расти.

Фюст призывает европолитиков уже сейчас продумать возможности контроля над оборотом капитала. В противном случае может получиться, что после «италекзита» немцы останутся сидеть на внушительном мешке с бумажными лирами. Просчитать заранее вероятность реализации каждого из сценариев практически невозможно. Но, похоже, все понимают: несмотря на кажущуюся маловероятность, исключить их полностью невозможно. Политический класс в Брюсселе и Берлине поступит правильно, если уже сейчас приступит к приготовлениям. Ведь пессимист – это оптимист, умудренный опытом.