Борьба с курением на передовой

Когда отряд Шамиля Басаева летом 1995 года занял больницу в Буденновске и несколько дней удерживал там 1600 заложников, внутри захваченного здания находились журналисты. Тогда это, в общем, считалось профессиональной нормой, а не изменой родине. По ночам журналисты подходили к окнам — выглянуть, что делают блокирующие больницу силовики.

Силовики снаружи тоже внимательно смотрели в темные окна, в том числе и в окуляры оптических прицелов. Поэтому когда кто-то из журналистов щелкал зажигалкой, из темноты на полсекунды раньше первой затяжки возникала пятерня одного из бойцов, которая мгновенно клала конец вредной привычке. Потому что иначе еще через полсекунды конец вредной привычке положил бы снайпер, которому ничего не стоило взять на пару сантиметров выше огонька сигареты.

Почему-то именно эта история о борьбе с курением приходит на память, когда представители правительства сообщают о готовности России ввести 70%-ный акциз на сигареты. В результате цена пачки сигарет, как предполагают эксперты, превысит 200 руб. Для людей, которые, как мой отец, курят по полторы пачки в день, это, несомненно, станет ощутимым ударом. Покупать сигареты по 2 тыс. рублей за блок, которого им не хватает даже на рабочую неделю, они захотят едва ли, но наивно также полагать, что они предпочтут здоровый образ жизни. Правительственный план увеличить акцизные доходы с курильщиков вдвое с нынешних 200 млрд рублей в год едва ли полностью сработает. У них, любителей сигаретного дыма, останется, пожалуй, два выхода — отправляться в переулки у Киевского вокзала за контрафактным куревом из абхазского табака или строиться в колонны для массового протеста.

«Водка стала пять и восемь — все равно мы пить не бросим, — шутили при Леониде Брежневе. — Передайте Ильичу — нам и десять по плечу». Впрочем, история России знает случаи самых настоящих массовых беспорядков, начинавшихся с повышения цен на базовые продукты — например, Соляной бунт 1648 года в Москве, который стал результатом четырехкратного роста налога на соль. При подавлении беспорядков были, разумеется, жертвы, но и правительство шло на уступки — после Соляного бунта отменили взыскание налоговых недоимок и созвали Земский собор для принятия Соборного уложения — фактически варианта конституции, который частично действовал до 1917 года. Гораздо более свежий пример: попытка монетизации льгот 2005 года, которая вызвала стихийные выступления протеста, а их результатом стала частичная отмена реформы.

Повышение сигаретного акциза позиционировано как часть мер, предусмотренных международной конвенцией о борьбе с курением, которую разделяют 179 стран. Президент Владимир Путин заверил своих активно курящих сограждан, что бороться с ними будут аккуратно, по возможности не нарушая их интересов. Но перспектива платить 200 руб. за пачку сигарет выглядит не просто нарушением интересов: это грубая попытка забраться в кошелек.

Она, вероятно, имела бы шанс, если бы происходила «на ровном месте» — например, на фоне неуклонного повышения зарплат. Увы, это не так: ежедневно обновляемые курсовые рекорды точно так же ежегодно приводят к фактическому уменьшению всех доходов, номинированных в рублях.

Примерно год назад, когда никто еще и не помышлял о свержении Виктора Януковича, присоединении дорогостоящего Крыма и очагах сепаратизма на юго-востоке Украины, которые обернулись западными санкциями против России, мы со знакомым риелтором наслаждались листопадом на принадлежащем моему деду дачном участке под Москвой. «Через год они введут новую шкалу налогообложения, — говорил риелтор. — Базой для ставки налога на имущество станет кадастровая стоимость объекта. Если ты готов платить 50–60, а то и 70 тыс. рублей в год, — пожалуйста. Но многие живут в этих домах только потому, что пока налоги копеечные. Когда они введут новую ставку, многие начнут продавать дома и участки. Если, конечно, хватит духу ввести новую ставку». Из печных труб домиков вокруг поднимался дым: печки топили люди, для многих из которых 60 тыс. рублей — весь годовой доход.

На прошлой неделе мэрия Москвы одобрила новые ставки налога на имущество. Однажды это должно было произойти: практически все страны так называемого посткоммунистического транзита рано или поздно проходят этот болезненный момент, когда доставшаяся по наследству от номенклатурного дедушки большая квартира в старом доме в центре столицы становится для своего хозяина экономически непосильной ношей. «Родовые гнезда» переходят в другие руки, а их владельцы оживляют рынок более дешевой жилплощади на окраинах и в пригородах. На самом деле предполагается, что около 70% московских владельцев квартир, цена которых ниже 10 млн, столкнутся с повышением с символических трехзначных цифр до чуть менее символических четырехзначных, сопоставимых тем не менее со средними доходами в городе. К тому же пока законопроект предполагает пятилетний адаптационный период.

Но проблема снова в том, что идея увеличить налог на имущество совпадает по времени с нарастающими экономическими трудностями. Председатель Счетной палаты РФ Татьяна Голикова на заседании бюджетного комитета Думы сообщила, что базовый прогноз, оказывается, подразумевает отмену секторальных санкций против России с середины 2015 года. О том, что западные санкции должны быть отменены, теперь едва ли не ежедневно рассуждают представители российского правительства. При этом неясно, почему санкции должны быть отменены: все требования, которыми Запад обуславливает пересмотр режима, в Москве упорно называют надуманными и выполнять не собираются. «Базовый прогноз» подразумевает, что до середины следующего года правительство рассчитывает протянуть с опорой в основном на собственные силы.

Собственных сил не так много, как хотелось бы. Столкнувшись одновременно с западными санкциями, которые уже оставили его фактически без длинных кредитов, с неизбежностью девальвации рубля и давно невиданным падением цен на нефть, правительство судорожно ищет деньги и приходит за ними к нам. Рассуждения о том, заработает ли машина государственного сервиса лучше по мере того, как водитель будет увеличивать плату за проезд, в такой ситуации могут быть приравнены если не к измене родине, то как минимум к попытке закурить под снайперским прицелом. Но даже частушка про водку из стабильных брежневских времен заканчивается фактически революционной угрозой: «Ну а если станет больше, то мы сделаем как в Польше».