Многодневный узбекский политический триллер «Ислам Каримов. Жив или умер» напоминал по неопределенности знаменитого «кота Шрёдингера» из учебника квантовой механики. Вся история прекрасно показывает порядки в диктаторских режимах.

Власть закрыта настолько, что смерть первого лица до поры до времени является секретом.

Борьба за власть исключает участие отстраненных от политики граждан, новый повелитель является народу как непреложный факт, как приговор, превращаясь в крайнем случае в естественное явление. Недаром в день рождения Ким Ир Сена в Северной Корее празднуется День Солнца.

Застойность порядков такова, что последователи хотели бы длить эпоху как можно дольше, относя объявление об уходе из жизни диктатора на неопределенный срок. То же и с болезнями диктаторов: не важно, что авторитарный правитель – давно видимость, как это было с Леонидом Брежневым, лишь бы власть была неизменной.

Диктатуры ищут вечности. Для них вечность – это прошлое, схватившее за горло настоящее, противостоящее будущему. Это стремление носит идеальный характер – вожди не уходят, они всегда присутствуют с ныне живущими своими образами и словами, воплощенными в следующем правителе.

Но это невозможно без материальной основы. Отсюда желание строить мавзолеи, класть в них вождей, ставить им памятники, помещать на плакаты, превращать в опору, фундамент для ног сегодняшней власти. В клиническом случае Северной Кореи умерший в 1994 году Ким Ир Сен продолжает быть вечным президентом КНДР.

Одна русская политическая карикатура середины разгульных нулевых метко схватила стремление авторитарных правителей к бесконечности своей власти. На ней Путин изображен задумчивым мальчиком Каем с осколком зеркала в холодном сердце, складывающим у ног величественной Снежной королевы слово «вечность».

Наблюдая за диктатурами, за их правителями, их жизнью, приходишь к парадоксальному на первый взгляд выводу, что смерть – не просто постоянный их спутник, она – их суть, главный скрытый принцип их жизни, центр тяжести, милый друг. Они живут, словно в саркофаге. Они – суть умирание, которое желает стать бесконечным.

Это свойство станет еще более наглядным, если сравнить диктатуры с либеральными демократиями.

Трудно представить, чтобы в Соединенных Штатах годами, десятилетиями велись широкие общественные дискуссии о наследии президентов Рузвельта, Трумэна или Рейгана.

Но в сегодняшней авторитарной России, где власти духовно связаны с коммунистической империей, тема «Сталин» всегда актуальна и воспринимается как деталь существующего политического пейзажа. Она к тому же является не только темой дискуссий, но и физически возникает в виде памятников Сталину, его изображений на плакатах или общественном транспорте.

Стремление диктатур к бесконечности находит свое естественное ограничение в смерти главного лица. Это противоречие, мучительный поиск новой персональной формы объясняет неопределенность, нервность перехода, которая наблюдается сегодня в Узбекистане.

Власть в диктатурах выполняет особую роль. Она – средоточие всего, не просто вершина, но и клей, который скрепляет общество. Убивая политическую жизнь, диктатура превращает его в мертвое собрание элементов, в пазл, который она вырезает и собирает по своему плану. Это хорошо видно на примере того, что произошло за последние 20 лет в России.

Именно поэтому исчезновение диктатуры приводит в чистом случае не к новому устойчивому развитию, а к хаосу, распаду и смуте. Так было после ухода СССР, та же судьба вероятна для сегодняшней России. Это свойство диктатур, опять же, становится наглядным, если сравнивать момент перехода власти с тем, как это происходит в либеральных демократиях. В этих режимах власть разделена и, как следствие, носит функциональный характер. Смерть здесь не в почете, потому что каждый раз все начинается по-новому, с чистого листа, а предшественники исчезают, становятся интересными только историкам политики. «Тебе я место уступаю:/Мне время тлеть, тебе цвести».

Один российский политик, человек европейского политического вектора, описав недавно свой план реформ, сказал под конец разговора: «Если удастся это сделать, то на этом все. Наша историческая роль будет сыграна. И мы уйдем с политической сцены». Диктатуры никогда так не думают. Главная их цель – они сами. В себе и для себя. В любом состоянии. Свое умирание они украшают цветами самообмана. Даже и умирая, они не могут отказаться от себя и признать, что умирают. Образ их власти – мавзолей.