Других миротворцев у нас сейчас нет

Вслед за новой эскалацией вооруженного противостояния на юго-востоке Украины заметно активизировались дипломатические поиски мирного решения. Означает ли это, что украинский кризис достиг своего дна и вслед за этим все его участники (прямые и косвенные) смогут выйти на определенные компромиссы?

Ответ на этот вопрос не кажется очевидным. Любой конфликт развивается не по линейке. И далеко не всегда мирные инициативы приносят реальный прочный мир. Между этими понятиями — дистанция огромного размера. Свидетельств тому огромное количество, начиная от многочисленных соглашений и «дорожных карт» по Ближнему Востоку и заканчивая нормализацией армяно-турецких отношений.

Украинские узлы завязывались не один месяц, даже если мы будем брать за точку отсчета апрель прошлого года, когда в ответ на провозглашение «народных республик» в Донбассе Киев принял решение о проведении «антитеррористической операции» (АТО). Но и крымские, и донбасские события в свою очередь имели свои предпосылки, формировавшиеся годами. Сам же кризис в центре Европы не мог не затронуть всей архитектуры европейской безопасности, вокруг которой Москва и Брюссель с Вашингтоном не единожды вели безуспешные дискуссии. Завершись они успехом, сегодня не пришлось бы в пожарном порядке заниматься предотвращением «балканизации» Украины. Следовательно, ждать чуда от «челночной дипломатии» двух европейских лидеров, равно как от заявлений относительно референдума по украинской федерализации или нового раунда переговоров, не стоит. За время, прошедшее после провала первой мирной инициативы — «женевской», уровень недоверия между сторонами не только не уменьшился, а увеличился в геометрической прогрессии. И никаких гарантий на изменение этой ситуации сегодня не существует. И в Кремле, и в Белом доме, и в других высоких офисах работают не идеальные люди, а те, кто во многом и стал причиной нынешнего состояния дел. Перефразируя «лучшего друга всех летчиков и физкультурников», других миротворцев у нас сейчас нет.

В этой связи важен не эффектный пиар относительно подписанного документа какого-нибудь «Минска-2», а эффективная рутинная дипломатическая работа по уточнению различных противоречивых интересов и их гармонизации. Каждая сторона, стремясь к взятию максималистской планки, испытывает по разным причинам недостаток ресурсов для безоговорочной победы над противником. Точнее сказать, борьба за такую победу чревата неочевидными обретениями и вполне очевидными издержками. Данная ситуация открывает шанс для достижения реально работающих компромиссов.

Однако на пути к этому крайне важно отказаться от внешне привлекательных, но абсолютно нереалистичных алгоритмов. Если говорить о российской стороне, то не следует переоценивать расхождения между европейской и американской позицией, стремясь вбить клин между ЕС и США. Вся история украинского (а ранее и грузинского) кризиса показала, что разночтения Брюсселя и Вашингтона носят тактический характер. Они касаются масштабов вводимых санкций, адекватности инструментов давления на Россию, но не территориальной целостности постсоветских стран и американского присутствия в системе безопасности Европы. Как следствие — невозможность развязать украинский узел без американского участия, нравится это кому-то или нет. У Штатов есть свои интересы, не совпадающие с российскими подходами. В этой связи необходимо четко отстаивать собственное видение проблем, но не выстраивать при этом фантомов относительно «европейского бунта» и «исключения Вашингтона из игры» в Европе.

Что же касается самих США, то предлагаемый ими сегодня язык ультиматумов, очевидно, не может заставить Кремль превратиться в «большую Сербию». Альтернатива, озвученная вице-президентом Джо Байденом в Мюнхене — «вон из Украины или изоляция», — никак не способствует мотивации Москвы к переговорам. На деле язык ультиматумов может действительно привести к маригинализации России. Только без выхода ее из игры, а к еще большей эскалации насилия. При таком повороте оппонентами Штатов станет уже не Путин, а люди, типологически близкие к тем, кого так страстно обличал второй человек в американской власти. Не надо быть Кассандрой, чтобы понять: план вооружения Украины ничего кроме ответа (симметричного или асимметричного, это уже не столь важно) не вызовет. Следовательно, конфликт получит новый импульс, выходящий за рамки одного лишь Донбасса.

И последнее. Разрешение украинского кризиса имеет два формата: тактический и стратегический. Первый касается прекращения огня, разведения сторон и создания механизмов предотвращения возобновления боевых действий. Второй гораздо сложнее, ибо ориентирован на недопущение повторения таких кризисов в будущем. И хотя на первый взгляд приоритетность сегодня очевидна, в действительности одно без другого не может быть надежным. Следовательно, не обойтись без серьезного «евроремонта» всей системы безопасности «старого Света» с участием России, как партнера, а не антагониста.