Судить о положении дел в стране следует не по плохим, а по хорошим новостям. Так же, как о программе политической партии следует судить не по констатирующей части, которая у всех едина, а по программе действий, (Дошло уже до того, что программные документы наиболее рациональных националистов в оценках текущей ситуации ничем не отличаются от публикаций Навального, – разница в том, что националисты предлагают новые репрессии, окончательное избавление от либералов и т. д., а либералы мечтают лишь о люстрации.)

О нынешней России надо судить не по плохим новостям, а по позитиву, но беда в том, что от плохих новостей россиян берегут, а хороших и так нет. В результате новостные и публицистические программы переполнены исключительно Сирией и все более туманными заявлениями первого лица, которое недавно, вручая в Кремле очередную порцию госнаград, посоветовал всем избежать головокружения от успехов. Список успехов в очередной раз оглашен не был.

Раньше у нас за все отдувался спорт, уровень противостояния в котором достиг прямо-таки военного: даже в Советском Союзе, когда достославный Озеров комментировал наши матчи с канадскими профессионалами, до такого Сталинграда не доходило. Увы, после серии допинговых скандалов и спорт перестал поставлять нам позитивные новости, и «Евровидение» сделалось ареной политической борьбы, и вообще главной героиней всех новостей стала украинка Савченко, которая сняла сухую голодовку, но непонятно, хорошая ли это новость.

Оппозицию вечно ругают за отсутствие позитивной программы – причем ругают те, кто не прочел ни одного ее программного документа. Что до позитивной программы власти, со времен т. н. «майских указов» мы не слыхали ничего, кроме общих слов, противоречащих друг другу. В плане позитива наблюдается полная безвыходность: ни тебе счастливого выздоровления, за которым следила бы вся страна, ни новой нашей звезды на небе мировой культуры. Единственная добрая и увлекательная история – взаимоотношения тигра Амура и козла Тимура.

Почему всеобщее внимание приковано к этим напряженным отношениям, – пока еще толком не объяснил никто, а между тем тут есть своя загадка, достойная внимания семиологов. Раньше с таким же вниманием следили за судьбами участников реалити-шоу, но эти шоу – в диапазоне от «Последнего героя» до «Дома‑2» – подозрительно быстро надоели. Видимо, проблема в том, что смотреть на клиентов «Дома‑2», имитирующих чувства, либо на звезд на необитаемом острове, избавляющихся от остатков пристойности, одинаково противно. Тигр и козел в этом смысле гораздо привлекательней, ибо, как мы знаем, если на сцене появляется кошка, самому органичному артисту рядом с ней делать нечего.

Но, думаю, тут работают другие стимулы. Никакой тайны в том, почему тигр не ест козла, давно нет: Невзоров объяснил, что тигра закармливают до полного отвращения к козлу, и этот цирковой трюк стар, как мир. Впрочем, и без Невзорова кто-нибудь догадался бы. Любопытнее тут разделение ролей: во‑первых, нам явлено лобовое осуществление метафоры про то, что агнцы возлягут с волками, и, значит, в России постепенно наступает золотой век. Это ведь примета конца времен – но, так сказать, хорошего конца; таким образом, наш нынешний апокалипсис выражается не только в росте цен, но и в примирении противоположностей. Во‑вторых, всем известно, что амурские тигры – любимцы Владимира Путина, и тигр тут, несомненно, он. Что касается козлов, кандидатов на эту роль предостаточно: это все население страны, или оппозиция, или западные лидеры (хотя, если бы имелись в виду они, взяли бы, вероятно, обезьяну). Образ Путина – по крайней мере, тот, который активно навязывается в последние три года, – как раз и есть образ сытого хищника: идите ко мне, бандерлоги! (хорошее созвучие с бандеровцами). Не трону, так только, помучаю.

Он мог бы нас пожрать, как Амур Тимура, но ему по разным причинам лень. Потом ему, конечно, надоест, а пока нам предложено унизительное, но сравнительно безопасное существование козлов при тигре: блеять можно, бежать некуда, перемен не предвидится. То есть одна перемена возможна – а именно: тигра в один ужасный день перестанут кормить так сытно, и тогда ему воленс-ноленс придется съесть козла; но население, кажется, будет только радо. Потому что есть в этом что-то неестественное, согласитесь: козел есть, а его не едят. Репрессии – любимое развлечение масс, даже если репрессируют их самих; но начинается всегда с козла отпущения. Сходная ситуация давно описана Салтыковым-Щедриным в сказке «Самоотверженный заяц». Там волк зайца не ест, а оставляет на потом, не забывая милостиво добавить: «А впоследствии я вас – ха-ха! – помилую». Впрочем, этот сюжет был и у Окуджавы в балладе про Гусака: «Не то чтобы хозяин пожалел его всерьез, а просто он гусятину на завтра перенес».

Населению эта единственная трогательная история путинских времен очень нравится. Что же до мыслящей его части – если людям нравится всю жизнь прожить козлами при сытом тигре, это их выбор, и внешней критике он не подлежит.