Кто не с нами, тот против нас

Противостояние России и Запада сегодня без всякого преувеличения является самой заметной информационной темой. Но если вопросы борьбы геополитических интересов и сфер влияния, а также подсчеты уронов каждой из сторон интенсивно обсуждаются, то в тени остаются сюжеты, связанные с наукой, образованием, «структурами повседневности». Между тем их влияние велико как на углубление нынешней конфронтации, так и на потенциальную «перезагрузку» в будущем. Любые интересы и их осмысление проводятся людьми, а не роботами. И если когда-то наступит новый detente, то он будет выстроен не вокруг «ценностей», столкновений и диалогов «цивилизаций», а на основе прагматики, которая в свою очередь будет опираться на договороспособность и умение согласиться ради стратегической выгоды.

Недавно мое внимание привлек инцидент, никак не связанный с политикой высшего уровня. Известному российскому этнологу академику Валерию Тишкову не разрешили въехать на территорию Эстонии для публичного выступления по темам его профессионального интереса. Пересказывать все перипетии этой истории нет никакого практического смысла. Любой при остром желании с помощью поисковых систем сможет составить себе картину этой неприглядной истории. Куда важнее содержательное рассмотрение того эха, которое прокатилось вослед запрету.

Во-первых, обратил на себя внимание тот факт, что многие (едва ли не большинство) комментаторы бросились разбирать политические воззрения академика: поддерживал ли он российскую политику по Крыму (для одних «аннексию», а для других — «воссоединение»)? Спору нет, политические взгляды играют большую роль в жизни каждого общественно активного человека. Но стоит ли ограничивать его оценку одной лишь политикой? Думается, что следование пресловутому «принципу партийности» чрезвычайно обедняет наши представления, сводит их к выбору «кто не с нами, тот против нас». Следуя ему, можно поставить вопрос о сбрасывании с «корабля современности» «империалиста» Пушкина (как яростно он защищал политику Николая I в «польском вопросе» в стихотворении «Клеветникам России») или алкавших российского контроля над проливами Федора Тютчева и Федора Достоевского. Да и граф Толстой с его апологетикой «дубине народной войны» также не вписался бы в высокие стандарты толерантности.

Конечно, Тишков — не Пушкин и не Тютчев. Однако его труды «Реквием по этносу», «Этнология и политика», «Этнография чеченской войны» сыграли немалую роль в развитии этнологии в нашей стране, ее превращению из описательной дисциплины в науку, работающую с теоретическими моделями. Они поколебали доминирующие позиции примордиализма, ранее имевшего практически официальный статус и сыгравшего немалую роль в этнизации политики и в конечном распаде СССР (уж точно большую, чем «три мужика» в Беловежье). За рубежом труды Тишкова также известны, в особенности «Этничность и конфликт в Советском Союзе и после его распада». На эту тему это одна из лучших работ, вышедших по-английски. И прежде всего потому, что в ней нет привязки к столь популярному у нас подходу с высчитыванием личной ответственности Ельцина или Горбачева. Анализируются системные вызовы советской модели национальной политики, объясняются причины ее кризисов и конечного провала. К слову сказать, многим постсоветским политикам все эти труды были бы полезны, как практическое пособие по недопущению уже собственных системных провалов вместо поиска разных рук (то ли Кремля, а то ли госдепа).

Во-вторых, обратило на себя внимание стремление к коллективной ответственности, основанное на представлении о том, что все люди в той или иной стране видятся как некая масса. И что уж тут чувствовать нюансы и детали! Да, тот же Тишков не раз позиционировал себя как лоялист. Но в то же время он не раз и обоснованно выступал с критикой идеи «единого учебника», а его этнологическая сеть, занимающаяся мониторингом и анализом межэтнических отношений на постсоветском пространстве, стала уникальным в своем роде проектом. Но самое интересное то, что запрет на въезд в Эстонию для Тишкова как лакмусовая бумага высветил трогательное единство разных «ястребов». Впору уже говорить об этом, как о транснациональном феномене. Долгие годы академик, выступавший за необходимость развития российской гражданской нации (не по крови, а по государственной лояльности и гражданству), подвергался нападкам у себя на родине со стороны разных «национально озабоченных персонажей». Теперь вот пришла очередь получить международную известность по той же самой причине (известны критические оценки Тишкова балтийских моделей этноцентричной национальной политики).

И последнее — по порядку, но не по важности. С началом новой конфронтации между Западом и Россией мы все чаще слышим призывы с обеих сторон: закрыться, не пущать, не участвовать, не обсуждать. Риторический вопрос, можно ли найти свет в конце туннеля (если, конечно, наша цель не ядерный апокалипсис и не конфликт высокой интенсивности) без общения и понимания другой позиции? Аннексионистской или либеральной, реалистической или идеалистической.