Ностальгия куража

В своих мемуарах режиссер Александр Стефанович не без гордости вспоминает, как запустил в обиход анекдот о Брежневе — мелком политическом деятеле эпохи Аллы Пугачевой. Впрочем, если сегодня спросить у прохожего на улице, кто такой Александр Стефанович, то в лучшем случае нам ответят, что это, кажется, второй муж Аллы Пугачевой. Круг замыкается: муза истории Клио иронична. Хотя в прежние годы Александр Борисович снял несколько игровых и уйму документальных фильмов — о Москве и Монте-Карло, Чкалове и Рифеншталь, бардах и «Песнярах», Козинцеве и Церетели, Бродском и Никасе Сафронове, он все же рискует остаться в энциклопедии лишь строчкой в главе об Алле Борисовне. Автор книги может хорохориться («Алла была только одним из эпизодов моей бурной жизни»), бросаться громкими именами собутыльников и уверять, будто главный персонаж — это он, но без Пугачевой его текст лишился бы коммерческой ценности. Кто купит книгу о Стефановиче? Кто станет смотреть ее экранизацию на ТВ? Через три с лишним десятилетия после развода со звездой режиссер наконец осознал очевидное: четыре года (с 1977-го по 1981-й) брака с Примадонной — его единственный реальный капитал.
Стефанович боится продешевить. Он перекраивает минувшее с помощью ножниц и увеличительного стекла. Едва ли не всех, кто в описанные им годы был связан с Пугачевой, автор превращает в полукомических статистов, а свою фигуру укрупняет изо всех сил. Нельзя упрятать за кадр певческое дарование героини, как нельзя превратить алмаз в бутылочное стекло, но можно представить себя единственным огранщиком необработанного драгоценного камня. Хотя к моменту знакомства героев песня «Арлекино» уже неслась из всех динамиков, Стефанович старается изобразить Аллу неудачницей, неуклюжей чумичкой, в которой лишь зоркий глаз повествователя распознал звезду. Отталкиваясь от «Пигмалиона» Шоу, Стефанович назначает на роль профессора Хиггинса себя. Понятно, что поначалу героиня «не отличалась изысканным вкусом», наряды ее были «тихим ужасом», квартира — «гадюшником», а сама она была настолько безграмотна музыкально, что, придумав мелодию, не могла записать ее на бумаге. И держаться-то на сцене она не умела, и умных слов не знала, и носик морщила, читая Мандельштама: «Да кому это надо? Про евреев...»
Стефанович-Хиггинс, однако, не сдавался и, «чем мог, помогал любимой девушке». Он снимал ее в кино, формировал ее сценический имидж, старался «вылепить образ интеллектуальной певицы» и «подтянуть ее культурный уровень», «давал читать нужные книги, прививал любовь к высокой поэзии» и привел ее в «узкий круг избранных» (среди которых автор выделяет двоих — Сергея Михалкова, «покровителя и учителя», и бывшего «каталу», а позже «известного мецената» Тайванчика, то есть Алимжана Тохтахунова). История Хиггинса и Элизы, как мы помним, закончилась полным хеппи-эндом, а вот наша драгоценность отплатила шлифовщику неблагодарностью: чуть не рассорила его с «Мосфильмом», скандальными выходками угробила фильм «Рецитал», а после развода еще каким-то образом (тут мемуарист уходит в мутную область догадок) сделала экс-мужа «невыездным» — вплоть до перестройки...
История завершена, обиды выплеснуты, мемуарист может ставить точку, а вот рецензенту придется добавить несколько строк. Книга Стефановича любопытна тем, что временами она помимо воли автора перерастает жанровые рамки мемуаров. Ведь помимо Аллы в тексте присутствует еще одна дама, и зовут ее Ностальгия. Да, в СССР были проблемы (и «достать тогда ничего было невозможно», и за анекдоты могли посадить). Но зато! Зато наше кино «занимало ведущие позиции в мире», искусство «считалось государственным делом», народному артисту «полагалась достойная пенсия», а главное — мы жили «легко, весело, с озорством и куражом» на территории «самой большой и самой сильной на нашей планете империи», и «от мановения мизинца кремлевских вождей зависели судьбы мира». Учитывая, с какой скоростью мы катимся в прошлое, книга Стефановича начинает выглядеть повествованием не только о былом, но еще и о будущем. Правда, то, что для автора — предмет ностальгии, для других — печальное дежавю: показательные процессы, гимн Михалкова, вождь в Кремле, враг за океаном. И уже маячат на горизонте железный занавес, «глушилки» и новые очереди за дефицитом. Вместо Праги — Симферополь, вместо Бондарчука С.Ф. — Бондарчук Ф.С.
Впрочем, грядущий застой кое-чем будет отличаться от прошлого: Алла Пугачева со сцены ушла. Ее песни в сериале—экранизации книги Стефановича исполняет другая певица — похоже, но хуже. Музыкальный конвейер работает, а толку-то? Место Примадонны в стране вакантно. И с кем в новом анекдоте будут сравнивать Путина?