Какие ракетные комплексы Россия начнет разрабатывать после гибели ДРСМД

Расстановка сил

ДРСМД был заключен СССР и США в 1987 году и подвел черту под одним из главных противостояний позднего периода холодной войны – «кризисом евроракет», вызванным реакцией НАТО на развертывание во второй половине 1970‑х новых высокоэффективных советских ракетных комплексов «Пионер». В рамках так называемого «двойного решения», лоббистами которого во многом стали европейские члены альянса, было запланировано развертывание на континенте американских ракет и параллельно предложен СССР «нулевой вариант» – снятие с вооружения комплексов средней дальности в обмен на отказ от размещения американских. Москва не собиралась менять реальные ракеты на еще не существующие и долгое время пыталась выдвинуть дополнительные условия. В первую очередь от США хотели добиться отказа от планов построения глобальной ПРО (пресловутой СОИ, рейгановских «звездных войн»). Однако переговоры затянулись, и в итоге в Великобритании, Италии, Бельгии и ФРГ началось развертывание крылатых ракет наземного базирования (КРНБ) BGM‑109G Gryphon (фактически это были морские ракеты Tomahawk на мобильной сухопутной пусковой установке), а также баллистических ракет средней дальности (БРСД) MGM‑31C Pershing II все в той же Западной Германии.

Это качнуло маятник военного равновесия в другую сторону – СССР был обеспокоен значительно возросшими возможностями противника по поражению объектов в европейской части страны. Причем баллистические Pershing II могли достичь целей всего через несколько минут после старта. Впрочем, главная страшилка тех времен – обезглавливающий молниеносный удар по Москве – была несколько преувеличенной: для этого «першингам» просто не хватило бы дальности. В новой ситуации и с новым политическим руководством, взявшим курс на налаживание отношений с Западом, Москва фактически приняла исходно предлагавшийся «нулевой вариант». Под нож пошли ракеты наземного базирования, баллистические и крылатые, с дальностью от 500 км до 5500 км. В результате впервые был не просто ограничен количественно, а ликвидирован целый класс ядерных вооружений и значительно снижено военное напряжение. Говоря упрощенно, с одной стороны, был значительно уменьшен «вес» потенциального молниеносного советского «залпа» по Западной Европе (теперь на него было необходимо выделять межконтинентальные баллистические ракеты), а с другой – Европа перестала быть передовым плацдармом для американских ракет, нацеленных в сердце СССР. Опыт в реализации договора – порядок работы совместных комиссий и инспекций – пригодился затем при реализации соглашений серии СНВ, не говоря уже о том, что ДРСМД всегда «подпирал их». Например, именно дистанция в 5500 км была взята как дальность, при достижении которой ракета считается межконтинентальной, – стороны исходили из того, что ракет меньшей дальности, до рубежа 500 км, отсекавшего оперативно-тактические комплексы, не существует.

Но ничто не вечно. В XXI веке договор стали все чаще публично критиковать. Первой начала это делать Москва. Например, о несправедливости ДРСМД (выраженной в ограничениях только для США и России) упомянул в своей Мюнхенской речи в 2007 году Владимир Путин. Кроме того, для России было бы весьма заманчиво ликвидировать с помощью уже неядерных ракетных комплексов отставание в количестве высокоточного оружия (что на оперативно-тактическом уровне было достигнуто, в частности, созданием комплексов «Искандер»). Однако в тот момент США не поддержали предложения по взаимному выходу из договора, ни к чему не привела и инициатива по подключению к нему других стран. В итоге в военном строительстве Россия сделала ставку на крылатые ракеты большой дальности авиационного (Х‑101, Х‑50) и морского («Калибр») базирования. Такие программы, как, например, масштабное строительство малых ракетных кораблей с «Калибрами», свидетельствуют, что как минимум в среднесрочной перспективе Москва исходила из того, что ДРСМД сохранится, – в его отсутствие подобные эрзацы выглядят крайне нерациональной тратой денег.

Жизнь распорядилась иначе. С середины 2010‑х США начали смещать фокус военного планирования с затянувшихся «войн с террором» на «вернувшуюся эпоху противостояния великих держав», под которыми пропагандистски подразумевалась в первую очередь Россия, а практически – Китай. Теперь договор уже не устраивал Штаты, благо чисто географически российские ракеты с дальностью полета 500–5500 км им грозить не могут, а у Китая они и так есть в огромном количестве, поскольку ДРСМД его не ограничивал. Для обоснования выхода из договора с февраля 2017 года начала раскручиваться тема российских нарушений – якобы Москва не только создала и испытала, но и начала оперативно разворачивать новый комплекс с крылатой ракетой наземного базирования 9 М729.

Несмотря на отсутствие (во всяком случае, в публичном поле) доказательств, двух лет информационной кампании и давления на союзников хватило США, чтобы создать необходимый фон для объявления 1 февраля о «приостановлении» (фактически разрыве) ДРСМД. Окончательно он перестанет действовать по истечении прописанного шестимесячного срока, 2 августа. Москва предприняла необходимые законодательные меры для оформления приостановки своего участия в договоре. Она была оформлена 3 июля, с подписанием и опубликованием вышеупомянутого закона. У России накопились собственные претензии к США по поводу исполнения ими договора, в первую очередь к использованию в ЕвроПРО универсальных пусковых установок типа Mk.41, пригодных для запуска крылатых ракет Tomahawk.

Впрочем, обсуждение этих нарушений имеет мало смысла на фоне открыто ведущейся американцами уже два года (якобы в качестве «мер по принуждению России вернуться к соблюдению ДРСМД») разработки сразу нескольких ракетных комплексов. Первый из них, с крылатой ракетой, должен выйти на испытания в августе, сразу после прекращения действия ДРСМД. На этом фоне реальное значение имеют уже не последние взаимные упреки дипломатов и политиков, а реальные военно-технические шаги, которые предпримет российское руководство.

Что. Где. Когда

Какие ракетные комплексы Россия начнет разрабатывать в первую очередь в качестве ответа на выход американцев из ДРСМД, спрогнозировать было бы несложно. Но в гадании нет нужды – еще 2 февраля Сергей Шойгу предложил создать сухопутный комплекс с крылатыми ракетами семейства «Калибр» и «комплексы гиперзвуковых баллистических ракет средней и меньшей дальности». В отличие от 1980‑х, и у нас, и в США речь идет в первую очередь о создании неядерных комплексов, не столь разрушительных и потому пригодных для использования, например, в локальных конфликтах. Впрочем, на их основе относительно просто и быстро можно создать и ядерный вариант, благо высококачественная термоядерная боевая часть имеет меньшие габариты и вес, чем обычная, и не требует столь высокой точности.

Создание сухопутного «Калибра» наиболее очевидно и к тому же легко и дешево реализуемо. Как и у американцев, у нас уже есть готовая ракета, сама по себе почти не требующая доработки для наземного базирования. Американцам как минимум еще придется разрабатывать для Tomahawk новое шасси (конструкция сорокалетней давности здесь поможет мало). У нас для этой цели может подойти береговой ракетный комплекс Club-M, также использующий ракеты семейства «Калибр» (противокорабельные и «короткие», экспортные 3М‑14Э для поражения наземных целей). С включением в его боекомплект «длинных» 3М‑14 он будет способен поражать цели на расстоянии более 2 тыс. км, при этом сохраняя противокорабельные возможности, что актуально в приморских регионах.

Каковы возможности комплекса? Скорее всего, бригада наземных «Калибров» будет по количеству машин соответствовать бригадам «Искандеров‑М», то есть состоять из дюжины пусковых установок. Число крылатых машин на каждой установке, судя по известным данным о Сlub-M, может составлять шесть ракет. В этом случае залп бригады будет состоять из 72 ракет с оперативным повтором (с пополнением боекомплекта с входящих в состав бригады транспортно-заряжающих машин). Учитывая время полета дозвуковых крылатых ракет на большую дальность, оба залпа могут практически сливаться, и, таким образом, одна бригада имеет ударную мощь двух-трех эсминцев. Эти возможности даже избыточны, так что рациональным выглядит, например, снижение количества дивизионов в бригаде с трех до двух (то есть до восьми пусковых установок).

Повторяя возможности морских ракетных комплексов, сухопутные их варианты имеют ценные отличия. Это более выгодное соотношение цена/количество ракет, простота в эксплуатации условного «грузовика» по сравнению с боевым кораблем, удобство и скорость перезарядки, а также высочайшая боевая устойчивость рассредоточенных на местности машин по сравнению с кораблем, выводимым из строя одной-двумя ракетами.

Для России важна и возможность развернуть ракеты в защищенном тылу с сохранением способности поражать потенциальные цели. Штатам, в свою очередь, условный сухопутный Tomahawk ценен тем, что, будучи развернутым в стратегическом регионе, он избавляет от необходимости держать там корабль или подлодку с аналогичными ракетами. Это позволяет снизить нагрузку на флот и сэкономить немалые деньги. Проиллюстрировать возможности такого комплекса в российских вооруженных силах можно с помощью такого примера: в то время как флоту и ВКС приходилось выводить в море корабли и поднимать бомбардировщики для поражения крылатыми ракетами целей в Сирии, условная ракетная бригада Южного военного округа могла бы нанести аналогичные по масштабам удары, просто выведя пусковые установки из гаражей на плац.

Принятие на вооружение подобных комплексов позволит (а учитывая ограниченные темпы выпуска крылатых ракет, и потребует) внести коррективы в военное строительство и распределение ролей в вооруженных силах. С флота будет снята специфическая задача использования легких сил для поражения наземных целей на большой дальности. ВМФ сможет уделять больше внимания обороне ближней морской зоны и выходу для активных действий в дальнюю. Малые ракетные корабли можно будет перепрофилировать из «пусковых установок КРНБ договорного времени» в носители противокорабельных ракет, укрепляющие вместе с береговыми ракетными комплексами и базовой авиацией оборону морских рубежей.

Достаточно интересным выглядит и вопрос подчинения перспективных ракетных комплексов, которые вполне могут достаться и сухопутным войскам, и РВСН, и даже ВКС. Дело в том, что исторически и в СССР, и в США крылатыми ракетами наземного базирования заведовали ВВС.

Значительно более загадочны «комплексы с гиперзвуковыми ракетами средней и меньшей дальности». Можно предположить, что речь идет как минимум о двух программах – создании баллистических ракет средней дальности (БРСД) и баллистических ракет меньшей дальности (БРМД). Первая вполне может взять за основу наработки по МБР «Рубеж»: уменьшив габариты и/или увеличив забрасываемый вес (что неизбежно при создании неядерного варианта), можно получить БРСД с дальностью не менее 3–4 тыс. км. Недостатком тут станет высокая цена, что превратит эту ракету в малосерийную «серебряную пулю» для крайне важных целей. Привлекательно выглядит идея создания полноценного «Пионера 2.0» – БРСД с несколькими ядерными боевыми частями или гиперзвуковым маневрирующим глайдером а-ля «Авангард». Но этот радикальный и провоцирующий крайний испуг европейских членов НАТО шаг стоит приберечь на случай полномасштабной гонки ядерных вооружений. Что до баллистической ракеты малой дальности, то тут, очевидно, может идти речь о развитии ракеты 9М723 комплекса «Искандер-М». При облегчении боевой части и/или увеличении мощности двигателя и запаса топлива вполне достижимы дальности до 1000 км и более.

С политической точки зрения важнейшим является вопрос географии размещения перспективных ракетных комплексов. России стоит сделать всё, если такая возможность еще сохранилась, чтобы избежать развертывания на постоянной основе американских ракет у своих европейских границ. На это направлено и обещание Владимира Путина, что Москва не развернет свои ракеты в том или ином регионе первой. Учитывая, что Штаты для себя вопрос с развертыванием перспективных ракет на западе Тихого океана для «сдерживания Китая», похоже, уже решили, можно надеяться, что обойдется Дальним Востоком. Особенно учитывая крайнее нежелание большинства европейских стран повторять «кризис евроракет».

Разумеется, в случае обострения американцы всегда смогут за несколько суток перебросить тыловые ракетные части в Европу военно-транспортной авиацией. Но Россия сможет всегда ответить на это аналогичными мерами (используя и менее заметные железнодорожные перевозки). В этой инициативе важно, чтобы развернутые в Европе ракеты средней дальности не были причиной постоянного напряжения сами по себе, а стали бы уже только следствием кризиса в отношениях. Причем переброска их в этом случае будет очень агрессивным шагом, на который в сложной ситуации еще надо решиться.

Все вышесказанное касается в первую очередь БРСД, обладающих малым подлетным временем и поэтому особо подрывающих стабильность. Дозвуковые крылатые ракеты в этом плане не столь пугающи – в конце концов, стороны привыкли жить с сотнями подобных ракет, потенциально нацеленных друг на друга. По большому счету и под ограничения ДРСМД они попали почти случайно – не разворачивай тогда США в Европе вместе с Pershing II еще и Gryphon (причем вторые в куда большем количестве), не пришлось бы закреплять юридически их ликвидацию.

Через несколько недель начнется наиболее революционный период в развитии наземной ракетной техники России и США с окончания холодной войны. К сожалению, ДРСМД не удалось сохранить, но последствия его распада таят наряду с новыми вызовами для обороны страны и новые возможности. Скорее всего, как обычно, после периода гонки вооружений последует выработка «правил игры» в той или иной области, но бурю предстоит переждать и не питать иллюзий на ее счет.