Георг Дирс. Правительственный квартал: «Королевский тигр» против Т-34

21 апреля – Ночная тревога, прорыв русских. Отходили в Берлин, ведя на буксире другой танк, через Марцан, Лихтенберг и Бисдорф к заводу «Крупп-Друкенмюллер».

22 апреля – Рано утром со стороны Бисдорфа через Кепеник и Обершеневайде/Шпрее в Нойкельн по мосту через Тельтов-канал. Один ИС-2 подбит на мосту. Мастерский выстрел нашего наводчика — видна была только часть левой гусеницы танка. <…>

25 апреля – Началось сражение за Нойкельн. Русские попытались перейти Бергштрассе и Берлинерштрассе. Один из наших танков, вкопанный у центрального почтамта Нойкельна, разнесло на куски. Днем был ранен командир нашей машины. Он лишился глаза и неподвижно лежал в танке. Экипаж отвел танк в тыл, чтобы доставить оберштурмфюрера в госпиталь. Его погрузили в санитарную машину, и больше я о нем ничего не слышал. <…> Мы контратаковали со стороны парка Хазенхайде вместе с французами из «Шарлеманя». Нам удалось отбросить русских, вернуть прежние позиции и подбить несколько танков. Позднее, однако, русские прорвались через Рихардштрассе и заняли Нойкельн.

26 апреля – Приказано отступать к площади Герман-Плац. Ночью танк получил повреждения. Мы вышли к КП дивизии. Во время мощного налета советских реактивных минометов тяжело ранен командир. Мы отвезли его в госпиталь у вокзала Ангальтер и отправились на Потсдамер-Плац. <…>

27 апреля – Отправились к станции метро в центре города, заняли позицию на углу Линденштрассе и Коммандантенштрассе со стороны площади Бель-Альянс.

28 апреля – Русские безуспешно пытались прорваться правее Луизенштадтской церкви при поддержке огнеметов.

29 апреля – <…> Русские сосредоточили огонь артиллерии на Потсдамер-Плац и правительственном квартале. Их танки пытались прорваться со стороны вокзала Ангальтер, но без успеха. Помимо прочего, мы подбили ИС-2, появившийся из-за здания гостиницы «Хаус Фатерланд», и несколько Т-34, перекрыв ими Заарландштрассе.

30 апреля – Приказ по радио днем прибыть к Рейхстагу. По пути засекли усиление радиопереговоров русских. Вероятно, они подслушали полученный нами приказ. Здание Рейхстага уже было сильно разрушено, зал заседаний полностью выгорел. Перед Рейхстагом мы обернулись в сторону здания «Кроль-оперы» и увидели множество Т-34, около тридцати машин, направивших орудия на Рейхстаг, на нас. После короткого совещания с экипажем, мы решили выскочить из-за угла и открыть огонь, несмотря на их многочисленность, и успешно выполнили это решение.

1 мая – Район боев: здание Рейхстага, от Бранденбургских ворот до Триумфальной колонны. Контратака вдоль центральной оси рядом с «Кроль-оперой». Перед «Кроль-оперой» заняли позиции русские танки; внутри еще оставались раненые немцы. Нам удалось очистить площадь. Радист Алекс Зоммер ранен упавшим кабелем.

В этот день штурмовая группа русских ворвалась в Рейхстаг и закрепилась в центре здания. Через вентиляционные шахты и лестничные колодцы они вели огонь по немецким солдатам. Несколько наших пулеметов еще продолжали вести огонь с верхнего этажа здания, но один за другим вскоре замолкли. На нижнем этаже располагался немецкий командный пункт. Наша попытка контратаковать привела только к появлению нескольких новых дырок в замурованных окнах.

Около 19.00 поступил приказ на прорыв. Мы приняли боеприпасы на вилле Геринга на Вильгельмштрассе. Я получил приказ явиться в Рейхсканцелярию, где мне пришлось обежать множество залов, пока я не вышел на улицу по широкой лестнице. Потом я попытался пройти через здание и увидел, как во внутреннем дворике пытаются что-то сжечь, поливая бензином (это было тело Адольфа Гитлера). С каждой попыткой в небо поднимался столб дыма, и русские тут же открывали огонь из орудий и минометов. Потом под него подложили две мины и подорвали их. Геббельс отдал мне приказ: «Собраться у станции на Фридрихштрассе рядом с мостом Вайдендаммер. Там будет прорыв наших войск. Могут присоединиться три-пять танков. Прорываться на Ораниенбург, соединиться с группой Штайнера и продолжать движение в сторону Шлезвиг-Гольштейна. Там установить контакт с канадцами и приготовиться к контратаке на восток». Я узнал, что Адольф Гитлер мертв, что он женился на Еве Браун и что на улице лежали именно их тела. Мы прибыли на Фридрихштрассе к мосту Вайдендаммер около 9 часов вечера. За нами медленно скапливалась колонна товарищей, готовых рискнуть и пойти на прорыв. Было три или четыре танка, самоходки и несколько бронетранспортеров, но в основном – грузовики. <…> Когда я вернулся к танку, ко мне подошли несколько человек в форме и попросили забрать их с собой. Они забрались на корму танка над моторным отделением. Мы начали прорыв в полночь или вскоре после полуночи.

К нам присоединился высокопоставленный офицер. Его знаки различия были скрыты под пальто. По-видимому, он пользовался уважением среди окружавших нас людей, поскольку они попросили забрать его с собой. Он тоже забрался на корму танка. <…>

У первой же улицы, выходившей справа (как я позднее узнал, это была Цигельштрассе), мы попали под шквальный огонь не столько противотанковой, сколько полевой артиллерии, пехоты и т.п. Все, что находилось снаружи машины, было сбито, включая правое крыло и буксировочные тросы. <…> Чуть дальше мы наткнулись на баррикаду. Открыв командирский люк, я увидел, как сбоку появился островерхий головной убор. В темноте я толком не мог его разглядеть и схватился за пистолет, но вовремя заметил значок «мертвой головы». Это был какой-то унтерштурмфюрер. Он сказал, что был водителем и вторым адъютантом Геббельса. Он хорошо знал берлинские улицы. По его словам, он запрыгнул на левое крыло, когда мы двинулись вперед, и держался за башню, зная, что у Цигельштрассе будет жарко. На вопрос, что же случилось с теми, кто ехал на корме танка, он ответил, что их разорвало в клочья. Остались лишь куски ткани и тел. Мы выбрались из проводов и медленно двигались вперед, обходя баррикаду. Унтерштурмфюрер был неплохо осведомлен и сказал мне, что последним человеком, который к нам присоединился, был Мартин Борман. Из тех троих, что сидели на корме танка, не выжил никто. <…>

Мы поехали дальше и вскоре достигли так называемого «второго кольца» русских на Шенхаузер-Аллее. Здесь генерал Беренфенгер пытался навести хоть какое-то подобие порядка. <…> Он сказал мне: «…Я разговаривал с генералом Кребсом, который вел переговоры с русскими. Мы вконец проиграли войну. Теперь мы должны попытаться разойтись по домам». Мы взорвали машину — это было печальное зрелище. В Берлине мы подбили 39 танков. Мы их сожгли. Прочая подбитая техника точному учету не поддавалась.

2 мая – <…> Мы прорывались в направлении на Науэн и Ораниенбург. Мы шли через города, часто оказываясь под убийственным огнем русских. Раненых приходилось оставлять. Многие просили оставить им ручную гранату или пустить пулю в голову. Чтобы помочь им, мы раздавали последние гранаты. Шедшая впереди санитарная машина — переоборудованный грузовик с тремя рядами носилок — получила попадание. Раненые цеплялись за борта и кричали. Это было ужасное зрелище. Мы ехали через поля, через деревни, занятые русскими, и наконец добрались до леса, где наша колонна рассеялась. Мне удалось через Нойруппин и район Виттенберга добраться до Хавельберга. Мы шли впятером, но к концу пути нас осталось двое, а потом я и вовсе остался один. Мы не расставались с оружием и всегда были наготове — с эсэсовцами не церемонились, убивая их на месте после обнаружения татуировки группы крови. Я не раз видел это собственными глазами и не хотел оказаться на небесах без компании.

17 июня 1945 года я был без предупреждения схвачен русскими после того, как начальник немецкой милиции в Хавельберге, внучку которого я спас из реки четырьмя днями ранее, выдал меня Красной Армии.

Источник: Фей В. Танковые сражения войск СС. М., 2009

Вернуться в спецпроект «По разные стороны победы»