Постреволюционная травма

Власть решила обезопасить себя и от непредсказуемых результатов выборов. В начале третьего срока Путина в большинстве регионов были возвращены прямые губернаторские выборы и упрощена процедура регистрации партий (под давлением «болотных протестов»). Но на рост реальной конкуренции это не повлияло. Особенно «неудобные партии» так и не прошли через «сито» Минюста. Многие оппозиционные кандидаты не смогли преодолеть «муниципальный фильтр» для участия в губернаторских выборах, не говоря уже об «административном барьере». Ужесточение выборного законодательства, инициированное тогдашним первым замглавы администрации президента Вячеславом Володиным, лишило интриги и думскую кампанию. Кремль вернул смешанную систему на выборах в Госдуму, рассчитывая, что жесткая вертикаль власти гарантирует победу в большинстве одномандатных округов кандидатам от «Единой России». Были резко ограничены права наблюдателей и журналистов на участках и т. п. Помимо этого, большинство регионов отказалось от прямых выборов мэров своих столиц.

Окончательная зачистка несогласных

Третий срок Путина начался и прошел под знаком подавления внутренних политических протестов. «Белоленточное движение» 2011–2012 годов, когда тысячи граждан вышли на улицы, протестуя против «узурпации власти» (объявления о том, что Медведев и Путин снова решили «махнуться не глядя» постами президента и премьера) и фальсификаций на думских выборах в пользу «Единой России», напугали Кремль. Митинги и шествия в Кремле расценили как инспирированную Западом очередную «цветную революцию» по примеру «арабской весны». «Дело Удальцова» (о подготовке массовых беспорядков), а потом растянувшееся на годы «болотное дело», в ходе которого более 30 человек получили тюремные сроки, стали частью кампании по окончательной зачистке оппозиционного поля. Логическое продолжение этой линии – многочисленные «драконовские» законы: о проведении митингов и собраний, госизмене, шпионаже, «пропаганде сепаратизма», НКО–«иностранных агентах», «нежелательных иностранных организациях в РФ, клевете, внесудебной блокировке («закон Лугового») и создании «реестра запрещенных сайтов»; а также новое «антиэкстремистское» («возбуждение ненависти либо вражды» и «оскорбление чувств верующих», в том числе в соцсетях) и «антитеррористическое» законодательство («пакет Яровой») и др.

Бремя указа

Президент использовал не только «кнут» в отношении критиков, но и обещал «пряник» лояльному электорату – бюджетникам и «силовикам». Так называемые «майские указы» (11 штук) были подписаны Путиным в день его инаугурации, 7 мая 2012 года. Задачи формулировались масштабные: и реформа вооруженных сил, и повышение зарплат врачам и учителям, и создание миллионов рабочих мест, и рост производительности труда. Никто не предполагал тогда, что цены на нефть упадут так низко, экономика свалится в рецессию, а Запад введет санкции за Крым и Донбасс (на что Россия ответит продуктовым эмбарго). О росте ВВП сегодня остается только мечтать, учреждения здравоохранения и образования «оптимизируют» путем слияния и сокращения, а прибавку к зарплатам съедает инфляция. Однако правительство рапортует, что указы президента выполнены на две трети. Не столь оптимистичны губернские начальники. Чтобы выполнить «майские» социальные обязательства, не подкрепленные средствами из федерального бюджета (повышение зарплат, например), регионам приходится залезать в долги. И сокращать расходы на ремонт школ или на закупку лекарств в больницах.

Национализация элит

В начале 2012‑го тогдашний глава АП Сергей Иванов возглавил президентский совет по борьбе с коррупцией. В декабре того же года Путин подписал закон, обязывающий чиновников отчитываться о доходах, а в 2013‑м – закон о запрете для них, а также судей и «силовиков» иметь банковские счета и финансовые активы за рубежом, недвижимость за границей они обязаны были декларировать. Однако компания «пчелы против меда» была организована не для борьбы с коррупцией, а ради «национализации элит» из-за опасения влияния на них со стороны Запада, распространявшего «оранжевую угрозу». Что касается борьбы с коррупцией, то отдельные чистки «силовиков», посадки нескольких губернаторов или главы Минэкономики Улюкаева (на фото справа) решали иные задачи в рамках внутриэлитной борьбы. Неудивительно, что большинство россиян тема совершенно «не зацепила», если судить по равнодушной реакции на многочисленные истории – от «дочек президента», частных самолетов, яхт и дач крупных чиновников до подрядов «друзей-бизнесменов Путина», «панамских офшоров», покупки «Башнефти» и приватизации «Роснефти».

Крепим скрепы

В условиях противостояния с Западом Кремлю нужна была некая идеологическая альтернатива, которую президент искал, то цитируя Ивана Ильина, то критикуя Владимира Ленина, то реанимируя пионерию и Юнармию, то открывая памятники князю Владимиру. Термин «духовные скрепы» Путин впервые помянул в послании Федеральному собранию в декабре 2012 года. И потом уже неоднократно в той или иной форме возвращался к темам духовности, патриотизма («главной национальной идее») и т. п. В том же послании президент говорил и о том, что «попытки государства вторгаться в сферу убеждений и взглядов людей – это, безусловно, проявление тоталитаризма». Но и помимо федеральных ведомств, которые весьма ревниво следят за «сферой убеждений», нашлось много желающих укрепить дух россиян и уберечь их от «тлетворного влияния» – начиная от РПЦ и заканчивая байкерами и «боевиками» движения НОД. Скандалов за прошедшую пятилетку не счесть. То патриотическая общественность митингует против постановки «Тангейзера» в Новосибирском театре оперы и балета, то вступается за подвиг 28 панфиловцев. Под раздачу, как показала практика, могут попасть и поклонницы тверка. И порой борьба за чистоту духовной сферы начинает выглядеть как борьба с инакомыслием.