Как сделать атомную бомбу на заднем дворе, не привлекая внимания мирового сообщества

Для того чтобы создать самое разрушительное оружие в мире, необходим материал, способный к самоподдерживающейся реакции деления, и ряд технологий, позволяющих собрать само ядерное взрывное устройство. За последние 70 лет человечество разработало широкий спектр ядерных боезарядов, начиная от примитивной «Штучки» 1945 года до боеголовок современных межконтинентальных баллистических ракет. Практика показывает, что при наличии делящегося материала и определенного уровня технического развития создать ядерное взрывное устройство вполне возможно, а время, потраченное на этот процесс, будет зависеть от выбранной конструкции, а также технических и человеческих ресурсов. Иначе говоря, главное – получить необходимые материалы: высокообогащенный уран и оружейный плутоний.

Уран достаточно широко распространен в природе, но требует специальной подготовки, чтобы использоваться в производстве ядерного оружия. Огрубляя, можно сказать, что природный уран состоит из смеси двух изотопов (версий того же химического элемента), один из которых – U‑235 – подходит для самоподдерживающейся ядерной реакции, а другой – U‑238 – для нее не походит. В природном уране содержание нужного для деления изотопа – менее 1%. Для использования в атомной энергетике количество U‑235 в смеси обычно должно быть доведено до 3–5%, а чтобы сделать ядерное оружие, потребуется обогатить уран до 90%.

Сегодня центрифужный метод – основной способ обогащения (увеличения в смеси количества нужного изотопа) урана. Урановый газ запускают в центрифуги – вертикальные цилиндры, устроенные по принципу барабана стиральной машины, только крутящиеся с очень высокой скоростью, – где в процессе вращения более тяжелый U‑238 отделяется от более легкого U‑235. После каждого цикла в смеси становится чуть больше нужного для деления U‑235, после чего газ перемещается в следующую центрифугу, и процесс начинается снова.

При этом зависимость между затраченной работой и уровнем обогащения не линейна. На обогащение урана до 20% уходит свыше девяти десятых затраченных усилий и, соответственно, времени. Чтобы дообогатить вашу смесь с 20% до 90%, потребуется меньше одной десятой общих трудозатрат. Поэтому, начиная с 20%, уран получает название «высокообогащенного». Почему это так, легко понять, вспомнив, как устроен процесс обогащения: из смеси изотопов извлекается ненужный, что повышает процентный уровень содержания нужного. Для примера: в смеси из четырех атомов U‑238 и одного атома U‑235 уровень обогащения составляет 20%. Если убрать один ненужный атом, то уровень обогащения повысится до 25%, извлечение еще одного ненужного атома повысит его до 33%, затем до 50% и 100% соответственно.

Плутоний в природе практически не встречается и в промышленных масштабах производится в результате деления урана. Этот элемент нарабатывается в любом ядерном реакторе и затем может выделяться из отработавшего ядерного топлива. При этом чем дольше идет реакция деления урана, тем больше в отработавшем топливе оказывается «ненужных» изотопов плутония, мешающих использовать его для производства ядерного оружия (так называемый реакторный плутоний, в отличие от оружейного, состоящего преимущественно из нужного изотопа Pu‑239). Поэтому для наработки оружейного плутония хорошо подходят тяжеловодные реакторы (в них замедлителем служит тяжелая вода), использующие природный уран и позволяющие извлекать топливо в любой момент без остановки реактора.

Совместный всеобъемлющий план компромисса

К моменту заключения Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД) в 2015 году Тегеран обладал запасом 196 кг урана, обогащенного до 19,75%, и 7000 кг урана с уровнем обогащения 3,67%. На двух иранских обогатительных комплексах было установлено около 20 000 центрифуг, из которых примерно 1 000 – нового типа. По предварительным расчетам, Тегеран мог произвести количество высокообогащенного урана, необходимое для создания одной ядерной бомбы, за два-три месяца. Иран также находился на заключительной стадии строительства тяжеловодного исследовательского реактора IR‑40 в Араке. После запуска реактор производил бы топливо, из которого можно было бы получить около 9–10 килограммов плутония в год (достаточное количество для одной-двух атомных бомб).

Действия Тегерана в основном не противоречили Договору о нераспространении ядерного оружия, разрешающему развитие мирной ядерной программы. Однако многие члены международного сообщества чувствовали себя неуютно из-за растущих возможностей Исламской Республики.

Перед дипломатами, работавшими над соглашением с Ираном, стояла непростая задача: заметно увеличить время, необходимое Тегерану для производства материала для бомбы (в случае если бы такое решение им было принято), сохранив при этом ядерную программу страны. В итоге в качестве временного горизонта был выбран один год. Столько времени Тегеран потратил бы на обогащение урана для одной бомбы, начав со стартовых условий в 300 кг урана, обогащенного до 3,67% (сокращение более чем на 90% по сравнению с запасами до сделки), используя 5000 центрифуг, расположенных на одном комплексе в Натанзе (сокращение в четыре раза). Реактор в Араке перестраивался, с тем чтобы производить меньше плутония и снизить его качество, закрыв таким образом «плутониевый путь». Эти договоренности и легли в основу СВПД. За соблюдение этих предписаний с Ирана были сняты все международные санкции, а Евросоюз и США отменили или приостановили собственные экономические ограничения.

Хотя основные лимиты по запасам урана, уровню обогащения и числу центрифуг Тегеран взял на себя на 15 лет, другие части СВПД были согласованы на 20 и 25 лет, а часть из них стала бессрочной. Например, в рамках сделки Иран согласился сделать свою ядерную программу максимально транспарентной, приняв все лучшие мировые практики в этой области и даже выйдя за их пределы. В мае 2019 года Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) выпустило отчет, подтверждающий, что Тегеран полностью выполняет взятые на себя обязательства.

Между тем еще на этапе предвыборной гонки Дональд Трамп называл «ядерную сделку» с Ираном ужасной, выгодной только Тегерану и обещал покончить с ней, когда станет хозяином Белого дома. Свое обещание он сдержал: 8 мая 2018 года Соединенные Штаты вышли из соглашения и начали вводить против Ирана экономические санкции.

Иран обогащает уран

Год спустя в ответ на очередную порцию американских санкций президент Хасан Роухани объявил, что Тегеран прекращает придерживаться ряда обязательств в рамках СВПД. Он сослался на статью 26 СВПД, согласно которой «повторное введение санкций» является основанием для «прекращения выполнения своих обязательств полностью или частично». В первую очередь было снято ограничение на запасы низкообогащенного урана (Иран превысил порог в 300 килограммов в начале июля). Роухани также объявил, что страна готова вернуться к полному выполнению соглашения в случае, если Евросоюз обеспечит Ирану экономическую выгоду от участия в СВПД. В противном случае Тегеран будет отказываться от части своих обязательств каждые 60 дней.

7 июля, так и не получив удовлетворяющего ответа от европейских стран (финансовый механизм INSTEX, разработанный ЕС для торговли с Ираном, оказался готов проводить только операции с гуманитарными товарами, такими как продовольствие и медикаменты), Тегеран сделал следующий шаг, повысив уровень обогащения урана с 3,67% до 4,5%. По сравнению с другими возможными вариантами – повышением уровня обогащения до 20% или обратной модификацией реактора в Араке – это решение выглядело не слишком радикальным. Евросоюз призвал Тегеран не продолжать нарушения СВПД и заявил, что готов решать вопрос дипломатическим путем. Следующей точкой отсчета станет начало сентября, на которое Иран наметил очередную приостановку пока не определенных положений соглашения.

Сейчас в международном экспертном сообществе существует консенсус (разделяемый даже израильскими и американскими экспертами): действия Тегерана направлены не на создание ядерного оружия, а на усиление дипломатического давления. По последним данным, Иран обогащает уран со скоростью 23 кг в месяц. С учетом этого превышение уровня в 300 кг, конечно, выглядит заметным нарушением, но, так как для создания одной ядерной бомбы потребуется более тонны низкообогащенного урана, Тегеран находится еще довольно далеко от «критической массы».

Повышение уровня обогащения выглядит на этом фоне более важным шагом. Но мы пока не знаем, с какой скоростью будет производиться уран с новым уровнем обогащения. Учитывая, что Иран продолжает придерживаться ограничения на общее количество центрифуг, имеющихся в его распоряжении, обогащение урана до 4,5% будет вестись за счет снижения скорости или даже прекращения получения 3,67% урана.

Важнее всего то, что Тегеран не планирует отказываться от усиленных мер мониторинга, позволяющих мировому сообществу следить за развитием его ядерной программы буквально в режиме реального времени. Иран прекрасно понимает, что отказ МАГАТЭ в доступе к его объектам будет воспринят как признак того, что началась работа по созданию атомной бомбы. В этом случае Израиль и США, убедившись в своих худших подозрениях, могут приступить к подготовке военной операции.

Пока же мировое сообщество должно учитывать, что ограничения, наложенные на иранскую ядерную программу в рамках СВПД, являются временными. И, стало быть, причиной возможного серьезнейшего дипломатического кризиса служит объем урана, который станет абсолютно законным всего через 12 лет.

Уран обогащает Иран

Мотивы Тегерана также вполне понятны. Во‑первых, Исламская Республика хочет показать Соединенным Штатам, что их стратегия «максимального давления» не только не дает желаемого результата, но и производит обратный эффект: ядерная программа Ирана развивается, снижая количество времени, необходимого для создания ядерного оружия. Через СМИ и социальные сети иранское руководство обращается к Дональду Трампу, предлагая вернуться к переговорам в обмен на снятие санкций.

Во‑вторых, приостановив выполнение условий СВПД, Иран давит на Европу, рассчитывая получить экономические дивиденды. Заключая соглашение в 2015 году, Тегеран в первую очередь рассчитывал на торговлю с ЕС, вывод своей нефти на европейские рынки, доступ к технологиям и инвестициям. Не получив ничего из этого, руководство Ирана не считает нужным выполнять взятые на себя обязательства. Одностороннее соблюдение СВПД не поймет ни оппозиция, ни в целом население страны. Так что подход «меньшее в обмен на меньшее» выглядит с иранской стороны разумным вариантом.

Наконец, выполнив условия соглашения, Тегеран лишился большинства достижений, которые можно было использовать для размена на последующих переговорах. Перспективы таких переговоров пока выглядят туманными, но за исключением войны с Ираном, к которой пока никто из ключевых игроков не стремится, дипломатия остается единственным вариантом разрешения сложившейся ситуации. Кто бы ни оказался за столом переговоров – новая демократическая администрация США или решившая сменить тактику команда Трампа – тяжеловодный реактор в Араке или запасы низкообогащенного урана можно будет обменять на что-то полезное для Ирана.

Таким образом, нынешняя ситуация определяется не количеством центрифуг и запасами урана, а встречами, заявлениями и переговорами. Если оставить в стороне призывы Соединенных Штатов и Израиля выполнять соглашения, которые они столько времени пытались торпедировать, реакция мирового сообщества пока выглядит довольно мягкой. Россия и Китай с пониманием отнеслись к действиям Тегерана, Европа, несмотря на обеспокоенность происходящим, ищет дипломатические пути выхода из кризиса.

Есть только одна проблема. До завершения президентского срока Дональда Трампа, после которого США смогут изменить свою политику в отношении Ирана, еще более полутора лет. Если Тегеран планирует приостанавливать часть своих обязательств в рамках соглашения каждые два месяца, такая возможность представится ему еще девять раз. В связи с этим возникает вопрос: хватит ли у Ирана обязательств для приостановки и переживет ли СВПД такое кровопускание?