Российские оборонщики успешно испытывают новое чудо-оружие, а военные готовятся окопаться на передовых рубежах далеко за пределами родины. Тем временем в самой России проверяют состояние бомбоубежищ, а государственные СМИ задаются вопросом: не готовят ли США против России новый план «Барбаросса»? Всеобщая мобилизация еще не объявлена, но «мобилизация» общественного сознания идет полным ходом.

Базовый инстинкт

В минувшую пятницу Владимир Путин подписал федеральный закон о ратификации соглашения между Россией и Сирией о размещении авиационной группы российских Вооруженных сил на территории Сирии.

В середине минувшей недели этот договор был оперативно ратифицирован Советом Федерации, несколькими днями ранее – нижней палатой российского парламента. Стоит отметить, что это первый закон, принятый депутатами Госдумы седьмого созыва.

При этом, если судить по заявлениям высокопоставленных российских военных, наше военное присутствие в Сирии будет расширяться.

«На территории Сирии у нас будет на постоянной основе военно-морская база в Тартусе. Соответствующие документы в настоящее время подготовлены, они проходят процедуру межведомственного согласования», – заявил статс-секретарь – замминистра обороны Николай Панков на заседании международного комитета Совета Федерации. Он уточнил, что степень готовности этих документов «достаточно высокая». «Мы надеемся, что скоро будем просить вас ратифицировать эти документы так же, как мы делаем это сегодня», – добавил замминистра.

По мнению председателя комитета Госдумы по международным делам Леонида Слуцкого, «досье» базы в Тартусе может быть рассмотрено на одном из ближайших пленарных заседаний нижней палаты.

В Тартусе, втором по величине портовом городе в Сирии, располагается единственный за пределами бывшего СССР российский пункт материально-технического обеспечения (ПМТО) российского ВМФ. Использовать его начали еще в 1971 году, здесь ремонтировалась и заправлялась топливом Средиземноморская эскадра советского ВМФ, противостоящая 6‑му оперативному флоту ВМС США. После того как в 2013 году была создана Средиземноморская эскадра ВМФ России, Тартус занялся ремонтом и обслуживанием этого оперативного соединения. Кстати, сейчас здесь размещена батарея ЗРС С‑300, призванная обеспечить безопасность как самого ПМТО, так и находящихся в прибрежной зоне российских кораблей.

Примечательно, что на минувшей неделе в отечественных СМИ зашел разговор о том, что Россия ведет переговоры с Египтом об аренде бывшей советской военно-воздушной базы в египетском городе Сиди-Баррани в 95 км к востоку от египетско-ливийской границы.

Как сообщил газете «Известия» анонимный источник, «близкий к военному ведомству», России необходима военная база в североафриканском регионе для решения геополитических задач в условиях серьезной нестабильности региона. Впрочем, пресс-секретарь президента Египта Алаа Юссеф заявил египетским СМИ, что эта информация не соответствует действительности.

Но тенденция налицо. Российские военные готовятся «толкаться с НАТО локтями» в Средиземном море столь же активно, как и в разгар холодной войны.

На дальних подступах

«Что касается нашего присутствия на дальних подступах, то мы этой работой занимаемся», – ответил Николай Панков на вопрос парламентария о возможном возвращении российских военных на объекты на Кубе и во Вьетнаме. Во Вьетнаме российские военные эксплуатировали базу Камрань, также доставшуюся им в наследство от Советского Союза.

На пике холодной войны на базе, занимавшей площадь 100 квадратных километров, проживали почти 10 тысяч советских специалистов. После 1989 года наше военное присутствие было заметно сокращено, а в октябре 2001 года Владимир Путин объявил о ликвидации базы в связи с «изменением военно-политической обстановки в мире и с учетом экономии финансовых средств для армии и флота» (содержание базы, по данным СМИ, обходилось ежегодно в один миллион долларов).

Потом, видимо, военно-поли-тическая обстановка в мире опять изменилась. В ноябре 2014 года Россия и Вьетнам подписали межправительственное соглашение об упрощенном порядке захода российских боевых кораблей и судов в Камрань. А в марте прошлого года американские военные заявили, что Камрань используют для дозаправки российские бомбардировщики, якобы совершавшие полеты над островом Гуам. Где, в свою очередь, размещены американские стратегические бомбардировщики.

Наличие военных баз за рубежом – это, конечно, один из родовых признаков супердержавы. Но далеко не все «партнеры» горят желанием помогать нам вновь обрести этот статус.

Директор департамента информации и печати МИД Вьетнама Ле Хай Бинь напомнил в конце минувшей недели, что страна придерживается политики «трех нет»: «Мы не присоединяемся к международным военным альянсам, не встаем на сторону одного государства против другого и не позволяем никаким странам размещать военные базы на своей территории», – подчеркнул официальный представитель внешнеполитического ведомства.

Что касается Кубы, то тогда же, в октябре 2001-го, Путин объявил и о закрытии российского радиоэлектронного центра, расположенного в местечке Лурдес на Кубе, на содержание которого тратилось порядка 200 миллионов долларов в год.

На Кубе, в пригороде Гаваны Лурдесе, с 60‑х годов работал радиолокационный центр, отслеживавший пуски американских ракет и занимавшийся прослушиванием электронных коммуникаций. По неофициальным данным, там работали порядка трех тысяч специалистов.

Слухи о том, что Россия намерена реанимировать Лурдес, возникали время от времени, но летом 2014 года Владимир Путин заявил, что у Москвы нет планов восстанавливать базу. Впрочем, российско-кубинское сотрудничество в военной сфере в последние годы заметно активизировалось. В апреле 2015 года министр обороны Сергей Шойгу в ходе переговоров с заместителем председателя правительства Кубы Рикардо Кабрисасом поблагодарил его за прием, оказываемый экипажам российских военных кораблей во время их заходов в порт Гаваны.

Дружба врозь

О том, что Россия закрывает базы на Кубе и во Вьетнаме, Владимир Путин объявил в октябре 2001 года. Тогда это было воспринято как своеобразный жест доброй воли.

В июне того же года прошла первая встреча президента США Джорджа Буша-младшего и Владимира Путина. Именно после этой встречи Буш сказал, что смог почувствовать душу российского лидера, а Владимир Путин назвал США партнером России.

В сентябре 2001‑го, после того как «Аль-Каида» (запрещена в России) устроила масштабные теракты в Нью-Йорке и США занялись искоренением гнезд террористов в Афганистане, не кто иной, как Владимир Путин, дал команду российским генералам ознакомить американских коллег с афганским опытом СССР. В ноябре того же года Владимир Путин три дня гостил у Джорджа Буша на его техасском ранчо. Но потом, как это было и в эпоху Бориса Ельцина, дружбу сменила откровенная неприязнь.

И тут уж не приходится удивляться, почему столь зловеще звучит заявление представителей МЧС о стопроцентной готовности московских бомбоубежищ.

30 лет назад, 11 октября 1986 года, на пике холодной войны генсек ЦК КПСС Михаил Горбачев предложил президенту США Рональду Рейгану подписать договор о полном ядерном разоружении. Именно после советско-американского саммита в Рейкьявике и «пошел процесс» взаимного разоружения СССР и США.

Холодная война как форма противостояния двух миров, «либеральных демократий» и социалистического лагеря, завершилась вместе с исчезновением СССР с карты мира. Почему этот призрак опять будоражит наше воображение? Разные политологические школы предлагают и разные объяснения. Многие эксперты полагают, что нынешнее столкновение России и коллективного Запада было спровоцировано тем, что победители предыдущего раунда не проявили снисхождения к побежденным. Налицо, как и в предыдущую эпоху, ценностный разрыв, возражают представители другой школы. Мол, бал на Западе правят либералы, в России – последователи «суверенной демократии». Много разночтений и в том, можно ли именовать нынешнюю эпоху холодной войной. Мол, потенциал России несравним с возможностями Советского Союза. Да и вряд ли концепция «русского мира» столь же привлекательна, как была привлекательна для жителя Африки или Латинской Америки концепция всеобщего равенства, утверждают скептики.

Вне зависимости от того, имеем ли мы дело с холодной войной 2.0 или же с некоей принципиально новой моделью, очень хочется надеяться, что механизмы предотвращения конфликтов, наработанные в предыдущую эпоху, все же сработают.