Владимир Путин снова всех удивил, заодно продемонстрировав всю таинственность своей кадровой политики. Врио главы Дагестана назначен Владимир Васильев, глава фракции «Единой России» в Госдуме. Васильев был заместителем министра внутренних дел, заместителем секретаря Совета безопасности, работал в Думе четырех последних созывов и никогда не имел отношения к Дагестану.

Объяснения, «почему Васильев», не замедлят появиться, но интереснее здесь обсудить не прошлое – почему был выбран именно глава думской фракции ЕР, а будущее – какие перемены сулит это назначение.

Происхождение не важно

Определенности мало: мы не знаем, как долго Васильев намерен управлять республикой. Назначение может быть временным, например, до президентских выборов, после которых Дагестану будут подбирать другого главу. Уже высказана версия, что задача Васильева в том и заключается, чтобы президентскую избирательную кампанию Дагестан прошел без скандалов. Впрочем, сейчас это задача любого губернатора.

В отличие от Рамазана Абдулатипова, для которого должность главы республики была давней мечтой, Васильев явно не рвался руководить Дагестаном. Губернаторская должность вообще теряет престиж, а Дагестан с множеством проблем – регион, где карьеру сделать трудно, а сломать – легко. С другой стороны, горячее желание стать главой Дагестана по нынешним временам – это, скорее, довод против кандидата, поскольку заставляет подозревать корыстные мотивы. Можно предположить, что президент был больше заинтересован в том, чтобы Васильев согласился возглавить Дагестан, чем сам единоросс хотел перейти на новую работу. Если так, то новый глава республики, скорее всего, получил неформальные гарантии поддержки с самого верха. Кстати, одно из первых заявлений Васильева в новой должности касалось дополнительного финансирования, которое получит Дагестан из федерального бюджета.

Главное, что бросилось в глаза при этом назначении, – нарушена конвенция, считавшаяся незыблемой: северокавказские республики должны возглавлять только политики, происходящие из этих регионов. В Дагестане эта традиция поддерживалась мифом об этнических квотах на политические и хозяйственные посты. Мифом, потому что границы бюрократических кланов давно перестали совпадать с этническими границами, и этническая принадлежность не служит серьезным аргументом для кадровых решений, хотя о ее значимости и могут порассуждать на публике. Теперь и федеральные власти показывают, что не считают, будто происхождение кандидатов на должности глав регионов должно влиять на кадровую политику.

Со стороны Путина это сильный жест: президент не делит российский политический класс на этнические сегменты; национальная или религиозная принадлежность – это личное дело политика, она не должна влиять на его карьеру и на его курс. Наблюдатели в последние дни пытаются идентифицировать Васильева в привычной системе координат: «казах по отцу», «мусульманин по отцу», разыскивают его родственников в Дагестане, и выглядят такие попытки не очень прилично, а главное – подчеркивают нерелевантность этой логики. Этничность не имеет значения, и точка.

Васильева по привычке уже назвали «генерал-губернатором», подразумевая «имперский стиль» назначения (национальную республику возглавил федеральный тяжеловес с «силовым» прошлым) и в целом ущерб российскому федерализму, который якобы произведен этим решением. В действительности дело обстоит наоборот: имперская практика как раз и предполагает, что местные «вожди» выступают незаменимыми посредниками между центральными властя-

ми и окраиной. Если их посредничество демонстративно отвергают, то вместе с ним отвергают и фрагментацию страны, этническую или ре-лигиозную.

Что же касается федерализма, то нужно признать, что Дагестан не сможет собственными силами решить стоящие перед ним проблемы. Федеральные власти уже несколько лет занимаются делами республики в режиме ручного управления. У прежнего главы Абдулатипова были развязаны руки по части назначения своих родственников и земляков на хлебные посты, но важные политические решения он не принимал. Назначение Васильева скорее возвращает центр принятия решений в Махачкалу.

Затихший Дагестан

Дагестан не просто самая большая республика на Северном Кавказе, это настоящая машина по производству кризисов, причем не в силу какой-то особой некомпетентности местного начальства (хотя оно и неидеально), а по вполне вещественным причинам. Быстрый рост населения за последние четверть века – менее 2 млн человек в 1992 году, более 3 млн сейчас – сопровождался интенсивными миграциями. Рабочие и инженеры закрывшихся заводов покидали города Дагестана, на их место приходили вчерашние сельские жители. Русские села в северной части республики принимали переселенцев из горных районов.

На всем Юге России земельный вопрос – тема болезненная, но Дагестан здесь бьет все рекорды, настолько запутанных земельных отношений нет нигде. Одна часть проблемы – незарегистрированные постройки, от отдельных домов до целых поселков, не имеющих правового статуса, точнее, имеющих формальный статус временных жилищ пастухов. Огромные долги за газ и электроэнергию, в том числе из-за незаконных подключений. Этническое разнообразие Дагестана добавляет в эту картину свои детали: почти любой конфликт при желании может быть объявлен «межнациональным», а власти стремятся всеми силами этого избежать: подобные конфликты – черная метка в глазах федеральных чиновников.

Впору удивляться не тому, что Дагестан нестабилен, а тому, что при всех своих проблемах он не взрывается. Экономический кризис, российскую операцию в Сирии, вызвавшую сильнейшее недовольство исламских политических активистов на Кавказе, республика прошла благополучно. Число терактов в Дагестане сокращается. «Кавказский узел», не склонный переоценивать успехи северокавказской политики властей, в своей статистике отмечает снижение числа жертв политического насилия. В 2012 году в Дагестане было 405 убитых, в 2016‑м – 140. Национальный антитеррористический комитет в мае заявил, что в России с 2011 по 2016 год в десять раз сократилось число преступлений террористической направленности. Большой вклад в это снижение внес Дагестан.

Многие люди, желавшие вести вооруженную борьбу за торжество исламских политических идеалов, еще несколько лет назад покинули Кавказ и отправились в Сирию. Это сыграло свою роль в снижении числа терактов. Но, вероятно, не отъезд потенциальных террористов был главной причиной.

На протяжении многих лет Дагестан был лидером на российском рынке обналички. Эпические истории о сумках с наличностью, которые привозят из Махачкалы в аэропорт Внуково, регулярно появлялись в федеральной прессе. С 2012 по 2015 год Центральный банк отозвал лицензии у полутора десятков дагестанских банков. Полноводный поток кэша пересох, что сильно способствовало умиротворению Дагестана.

Одновременно с политической сцены Дагестана были устранены некоторые влиятельные фигуры. Мэр Махачкалы Саид Амиров был арестован и приговорен к пожизненному заключению. Глава отделения Пенсионного фонда Дагестана Сагид Муртазалиев под угрозой уголовного преследования покинул страну и был объявлен в международный розыск.

Роль прежнего главы Дагестана, Рамазана Абдулатипова, в этом деле была простой: делать что угодно, только не мешать. И Абдулатипов справился. Сейчас наступил момент, когда практически все, что могли сделать федеральные власти своими силами, не обращаясь к дагестанскому руководству, сделано. Пора приводить в порядок собственно управление республикой. Для этого неизбежно потребуются дополнительные деньги. И предоставлять их лучше тому, кому доверяешь, – солидному федеральному политику с высокой полицейской должностью в послужном списке.