Материальное и моральное

Просто подсчитывать танки, пушки, самолеты и другие предметы военного снаряжения, чтобы понять, кто сильнее, – занятие пустое. Во первых, эти цифры для небольших стран могут оперативно меняться благодаря поставкам со стороны сильных союзников. А во вторых, матчасть – лишь один из факторов, определяющих боеспособность армии.

Тем не менее начать наш анализ стоит именно с попытки определить боеспособность вооруженных сил Украины (ВСУ), исходя из основных тенденций их развития в последние годы.

Среди процессов, работающих на укрепление вооруженных сил Украины, можно выделить следующие:

во-первых, это, конечно, количественный рост. С примерно 150 тысяч человек в начале 2014 го ВСУ выросли до 255 тысяч человек. Это позволяет и держать в штатном составе боевые подразделения, и формировать новые части;

во-вторых, это рост опыта командного состава. За четыре с лишним года конфликта подавляющее большинство офицеров получили боевой опыт. Кроме того, многие из них прошли дополнительное обучение как на собственных полигонах ВСУ, так и на Западе;

в-третьих, в ряде частей ВСУ сформировался костяк идеологически мотивированных стойких кадров, включая как офицеров, так и рядовых с сержантами-контрактниками;

наконец, в-четвертых, прошедшие годы серьезно изменили ситуацию с матчастью украинской армии: в ряды ВСУ попали как снятые с хранения машины времен СССР, так и техника нового производства. Кроме того, Украина получила серьезные запасы техники советского производства, в основном закупленной в странах Восточной Европы – бывших членах Организации Варшавского договора.

Доля исправной техники в целом заметно выросла. Ситуации, когда из 10 положенных роте бронетранспортеров ездят лишь три за счет «каннибализации» семи остальных, остались в прошлом.

Список негативных факторов, однако, заметно длиннее.

Открывает его резко ухудшившаяся социальная обстановка в стране. Крах надежд на экономический рост, появление новых возможностей и уменьшение коррупции, с которыми связывалась вера в «майданный» проект, серьезно повлиял на мотивацию и моральное состояние основной части военнослужащих. Исключением здесь служит лишь упомянутый выше идеологически мотивированный костяк.

Материальная часть ВСУ, хоть и находится в лучшем состоянии, чем в 2014–2015 годах, в целом сильно устарела, отвечает требованиям боевых действий 1970–1980 х годов, но не сегодняшнего дня. Вооруженные силы в целом испытывают дефицит боеприпасов (усугубляемый периодическими пожарами и взрывами на арсеналах), что не позволяет рассчитывать на более-менее длительную кампанию. «Капельные» поставки отдельных современных образцов техники и вооружения с Запада ситуацию в соотношении с Россией не меняют.

Военная промышленность Украины деградирует вслед за экономикой страны, и успехи в поддержании исправности техники для потребностей вялотекущего конфликта совершенно не гарантируют способности оборонных предприятий обеспечить поддержание этого уровня в случае обострения конфликта. Перечислять главные проблемы украинского ВПК бессмысленно, проще сказать, что не хватает всего – от квалифицированных кадров до комплектующих.

Некоторое улучшение оснащенности украинских войск техникой не затронуло инфраструктуры вооруженных сил в целом. ВСУ, как и в 2014 году, страдают от дефицита благоустроенных военных городков, медицинских учреждений, полигонов, вспомогательной техники и т. д.

Вооруженные силы Украины по-прежнему критически зависят от поставок комплектующих советского/российского производства. Причем о чем более сложной технике идет речь, тем выше степень этой зависимости. Особенно для ВВС и сил противовоздушной обороны.

В политическом плане активность ВСУ обусловлена в первую очередь позицией НАТО и США, фактически превративших высшее управление украинской армии в марионеток. В сочетании с крайней коррумпированностью высшего и среднего комсостава это также оказывает серьезнейшее влияние на общее моральное состояние войск.

Помимо названных особенностей, общих для Вооруженных сил Украины в целом, можно выделить и детали, характерные для технически сложных видов вооруженных сил – ВВС Украины и ее военно-морских сил. Для обоих видов ВС характерна острейшая нехватка матчасти вообще – и современной, и устаревшей. Малочисленная техника противовоздушной обороны вся произведена в СССР, ее расположение и боевые возможности детально известны. Что касается военно-морских сил, стоит упомянуть невероятно низкий уровень политико-морального состояния, обусловленный среди прочего широчайшими родственными и дружескими связями кадрового состава ВМСУ с ВМФ России и населением Крыма и Севастополя. Поэтому, по мнению некоторых российских специалистов, боеспособность ВМС Украины можно оценивать как отрицательную величину – средства, потраченные на их содержание, были бы полезнее, будь они израсходованы на другие виды ВС.

Облик войны

Предсказывать ход и финал боевых действий в случае, если Россия и Украина действительно столкнутся в прямом вооруженном конфликте, – занятие неблагодарное в принципе и совершенно бессмысленное в случае, если предсказателю неизвестно, какими будут цели войны хотя бы для одной из сторон.

Мы не претендуем на это знание. Но мы вполне можем, основываясь на заявлениях российских официальных лиц, предположить, каковы эти цели для Москвы. Будем исходить из того, что российское руководство останется верным официально декларируемым приоритетам, включая территориальную целостность и суверенитет Украины в ее ныне признанных Россией границах – то есть без Крыма и Севастополя.

В то же время можно обоснованно предположить, что Москва будет стремиться обеспечить реформу украинского государственного устройства. В первую очередь речь идет о пересмотре системы отношений между Киевом и регионами. Россия заинтересована в том, чтобы их политический вес увеличивался, включая определение национальной и языковой политики, а также внешних экономических связей. Все это нужно для обеспечения политических и экономических интересов России в регионе.

Можно сказать, какой цели у России в этой войне точно быть не должно. Безусловно, вести войну ради того, чтобы посадить в Киеве «московского наместника», не имеет смысла: это не решит ни одной из долгосрочных задач.

Из вышесказанного следует, что ввод российских сухопутных войск на территорию Украины с ее последующей оккупацией крайне нежелателен. Поэтому наиболее вероятный для Москвы сценарий войны сводится к воздушной наступательной операции в адаптированном «югославском» варианте, где России придется сыграть роль НАТО. Ключевая цель такой операции – лишить Киев возможности силовым образом воздействовать на регионы.

На практике это означает, что любые перемещения войск численностью от роты и выше должны прекращаться ударами ВКС РФ. Целями этих ударов становятся в первую очередь военные объекты – средства ПВО, командные пункты, аэродромы, склады, парки боевой и вспомогательной техники.

Подобный подход вполне реален, учитывая состав и боевые возможности ВВС РФ, и с высочайшей вероятностью он лишит Киев инструментов силового воздействия, заставив его договариваться с регионами.

Противопоставить воздушным атакам Украине, по сути, нечего в силу крайне низких возможностей ВВС и ПВО. Уже через два-три дня такой операции проблемы со снабжением напрямую затронут украинские сухопутные войска – даже без учета воздушных атак на них самих и их инфраструктуру. Последующий перенос центра тяжести воздушного наступления с сил ПВО и аэродромов на объекты сухопутных войск должен в течение нескольких недель ликвидировать их как организованную силу. Если возникнет необходимость задействовать сухопутные войска, то можно будет задействовать вооруженные силы республик Донбасса – при наличии поддержки с воздуха они получат превосходство над украинскими формированиями.

Судьба Украины в случае успешной реализации данного сценария достаточно туманна – лишившись силовых инструментов, Киев резко потеряет политический вес, и для него будет огромным успехом, если Украина сможет сохраниться хотя бы в виде конфедерации. При этом в ряде населенных пунктов, вероятно, разгорятся конфликты между прокиевскими и промосковскими силами, особенно в Харькове, Одессе и контролируемых в настоящее время Украиной городах Донецкой и Луганской областей. Не исключена и активизация венгерских группировок на западе страны. Во всех этих случаях главной целью России будет лишить Киев возможности подавить эти выступления, после чего политическое руководство Украины будет вынуждено приступить к переговорам с региональными силами.

Разумеется, план возможного военного конфликта должен иметь и запасные варианты развития событий. В случае с Украиной речь идет прежде всего о предотвращении непосредственного вмешательства западных стран – от массированных поставок вооружений до ввода войск. В этом случае российскому военному руководству придется, при всем нежелании, ввести войска на территорию Украины. В первую очередь на земли исторической Новороссии – в северное Причерноморье, а также в Харьковскую, Запорожскую и Днепропетровскую области, чтобы гарантировать право населения этих областей на самостоятельное определение своего будущего, подобно тому, как это было сделано в Крыму и Севастополе в феврале–марте 2014 года.

Собственно, на этом область, более-менее доступная для прогноза, заканчивается. Все остальное скрывает туман исторической неопределенности, так легко обращающийся в туман войны. Если пытаться определить судьбу Украины в случае такого военного столкновения, исходя из предшествующих исторических примеров, то проще всего провести аналогии с событиями середины XVII века (в роли Хмельницкого – республики Донбасса).

Удастся ли при этих вводных удержать войну в заданных рамках, не допустив ее перерастания в конфликт с НАТО? Скорее всего, да, учитывая, что альянс на самом деле не рвется в бой. Удастся ли по итогам обеспечить нужный уровень защиты интересов России в ключевых регионах? К этому есть все предпосылки.

Самое важное, впрочем, следует осознавать в любом случае, независимо от того, будет судьба Украины решена в итоге военным путем или нет: Россия не имеет ни права, ни возможности повторять политику Советского Союза, пытавшегося закрепить за собой регион через спонсирование украинского национального проекта с «социалистическим лицом». Десятилетия спустя эта политика аукнулась массовым радикальным национализмом, который и сейчас определяет умонастроения значительной части украинских политиков

_ _ _

Рассматривать всю украинскую территорию как атрибут украинской же политсубъектности Москва больше не должна даже при формальном признании территориальной целостности Украины как государства.

Основной политической целью как для военных, так и для мирных усилий должно стать возвращение русской политической субъектности ключевым для интересов России регионам, и, конечно, в первую очередь речь идет о Новороссии, то есть востоке современной Украины и северном Причерноморье. В прошлый раз для обретения контроля над этим регионом России потребовалось сто лет – от голицынских походов до Ясского мирного договора.

Говорят, в современном мире политические процессы ускорились.