Бастарды метавселенных: что не так с виртуальными детьми и их родителями

Однако в то время большинство игроков были мужского пола. И компании ломали голову над тем, как привлечь женскую аудиторию. Среди тех, кто озадачился этим вопросом, был предприниматель Акихиро Ёкой. Когда-то он работал в крупной фирме – производителе игрушек Bandai, которой и предложил свою идею. Так 23 ноября 1996 года появился тамагочи – электронный питомец, требовавший постоянного ухода. Сначала это был специальный картридж с часами и динамиком, который нужно было подключать к игровой консоли. Но очень скоро вышло самостоятельное устройство – знаменитое яйцо на цепочке. Из маркетинговых соображений ему придумали «маму», таковой назначили сотрудницу Bandai Аки Майту. Успех был феноменальный: уже на следующий год Ёкой и Майта получили Шнобелевскую премию по экономике за перенаправление миллионов человеко-часов трудовых ресурсов на разведение виртуальных питомцев.

За время существования игрушки было продано более 80 миллионов официальных экземпляров, не считая контрафакта, бесчисленных копий и клонов всех мастей. При этом в Bandai всегда подчеркивали: тамагочи больше, чем просто игрушка. Это устройство, которое учит вас нести ответственность за свои действия: «Если ваш питомец сыт и доволен, он вырастет в симпатичное и счастливое киберсущество. А если вы будете плохо заботиться о нем, он превратится в гадкого чужака».

Бум тамагочи давно прошел, но компания продолжает выпускать новые модели (в этом году вышли устройства по франшизам «Парка Юрского периода» и экшн-игры «Королевство сердец»). А вот эффект тамагочи – зависимость человека от виртуальных существ – всё больше напоминает пандемию. Специалисты давно отмечают связь между популярностью виртуальных (и не только) питомцев и идеологией чайлдфри. В январе данной проблемой озаботился даже Святой Престол. Папа римский лично выступил на эту тему, отметив, что за полвека число бездетных выросло втрое и сейчас более половины тридцатилетних женщин не имеют детей. Виртуальные питомцы, конечно, не единственная причина, почему в разных странах падает рождаемость. Но они вносят свой все более весомый вклад. А новые технологии таят новые опасности.

Цукерберг и реальность: какие технологии нужны метавселенной

Осенью этого года в западных публикациях стал мелькать термин «поколение тамагочи». Он появился на раскрутке вышедшей в мае книги некой Катрионы Кэмпбелл «Запланированный ИИ. Как жить с искусственным интеллектом». По законам жанра автора представляют, как ведущего британского эксперта. По образованию она психолог-бихевиорист, работала в финтехе и занимается консультированием в области человеко-машинного взаимодействия. Собственно, полторы сотни страниц книги посвящены в основном рассказам о том, как Кэмпбелл крута и с какими важными компаниями работает. Всё это разбавлено расхожими байками про ИИ и резонерскими рассуждениями, где смешались в кучу кони, люди и почерпнутые с популярных сайтов цитаты – от Алана Тьюринга до Конфуция.

А вот проблема, которую Кэмпбелл обсуждает в своих выступлениях, действительно интересная и важная. Модные нынче виртуальные миры, особенно продвигаемая компанией Meta (признана в РФ экстремистской и запрещена) метавселенная, действительно открывают фантастические возможности для создания и разведения не только виртуальных питомцев, но и виртуальных детей, которые могут выглядеть и вести себя почти как настоящие. И это как раз не фантастика – многие технологии уже работают, а еще больше – на подходе. Например, новозеландская компания Soul Machines заметно продвинулась с проектом BabyX по созданию детских аватаров, имеющих автономные «цифровые мозги», благодаря которым такой аватар способен не только обучаться, взаимодействовать с окружающим миром и другими людьми, но и обладает персонализированным «сознанием» и индивидуальностью. Компания утверждает, что для этого используются специальные алгоритмы искусственного интеллекта, основанные на биологически ориентированной когнитивной архитектуре и аффективных вычислениях – технологиях, обеспечивающих эмоциональное взаимодействие между человеком и машиной, в отличие от чисто информационного обмена.

Кэмпбелл справедливо считает, что реалистически выглядящие и естественно ведущие себя аватары, будь то роботы-куклы или персонажи виртуальных миров, будут интересны самой широкой чайлдфри аудитории – от самых ярых апологетов этой идеологии, которые в принципе против того, чтобы иметь детей, до тех, кто всё время откладывает деторождение по разным причинам (психологическим, финансовым и т. д.). Именно экономика больше всего и волнует Кэмпбелл. Дети – это действительно дорого. Причем расходы постоянно растут. Сейчас, по оценке Брукингского института, затраты американской семьи на одного ребенка в среднем составляют около $17 тысяч в месяц, или более $300 тысяч за все время. И это не считая расходов на учебу. В России – почти в три раза меньше: разные методики подсчета дают от 5 до 6 миллионов рублей. Конечно, виртуальный ребенок будет обходиться дешевле. Впрочем, Кэмпбелл как раз рассуждает о больших возможностях для бизнеса – прежде всего в торговле товарами для виртуальных детей. Но на самом деле всё намного сложнее.

Что общего у морали искусственного интеллекта и Шарикова

Виртуального ребенка нужно для начала создать. И это далеко не так просто, как создание персонажа в компьютерной игре. Если, конечно, речь о настоящем виртуальном «организме», который постоянно растет. Даже его визуализация и озвучивание потребуют нетривиальных решений. И всё это должно быть синхронизировано с изменениями в развитии, поведении, общении.

А также адаптировано под желания клиента. В перспективе, наверное, появятся продвинутые конструкторы виртуальных детей. Но пока это требует сложной профессиональной разработки на заказ. Представим на минуту бизнес-модель создания и сопровождения такого аватара. Допустим, это будет модная нынче подписка. Что произойдет, если в какой-то момент клиент больше не сможет платить? Или просто передумает?

И тут начинается самое интересное. Теоретически аватар можно удалить, иными словами, «убить». С другой стороны, это ценный продукт. Может, его стоит продать? Известный американский политический философ, экономист, видный теоретик анархо-капитализма и один из основателей современного либертарианства Мюррей Ротбард считает, что «продажа ребенка звучит чудовищно». Но именно звучит – торговля детьми была всегда. В вышедшей в 1998 году «Этике свободы» Ротбард рассматривает связанные с детьми права с точки зрения контрактных отношений. Это включает и право женщины на аборт, и право ребенка сменить биологических родителей на опекуна. А родители, считает Ротбард, имеют право отказаться от своих обязанностей, отдать ребенка на усыновление или вообще продать свои родительские права. Всё это просто экономика.

Родительские права – обычный товар. «Законы не должны обязывать родителей кормить, одевать или воспитывать детей, так как подобные обязательства влекут навязывание им действий и поведения на внеконтрактной основе, нарушая их права», – уверен Ротбард. Идеал Ротбарда – «по-настоящему свободное общество с процветающим рынком родительских прав», что пойдет на пользу всем, поскольку «сведет к минимуму количество случаев халатного отношения к детям».

Могут ли у роботов быть не только обязанности, но и права?

А если покупатель на виртуального ребенка не найдется? А если виртуальный ребенок надоест? Может, отпустить его на все четыре стороны? Или просто перестать им заниматься? Виртуальные миры открывают захватывающие перспективы, о которых даже не мог подумать Холл Бартлетт, чуть более полувека назад снявший по роману Жоржи Амаду «Генералов песчаных карьеров». Что, если миллионы виртуальных беспризорников и отказников начнут жизнь в трущобах метавселенных? Кажется, ничего не мешает их изолировать. Но и тут всё не так просто. Изоляция остановит развитие, то есть сильно обесценит товар или вообще превратит его в неликвид. Кому нужен подержанный и просроченный ребенок?

А как насчет того, чтобы поменять одного виртуального ребенка на другого? На что-то поновее? Изменить пол, телосложение, внешний вид, характер? Можно ли стереть какие-то воспоминания? Скорректировать нежелательное поведение? Проапгрейдить до гения? И вообще, должны ли виртуальные дети расти так же медленно и трудно, как биологические, или стоит ускорить процесс? Можно ли его остановить, когда виртуальный ребенок достигнет определенного возраста, или «только формирующееся, слабое в умственном отношении существо» должно в конце концов развиться в полноценную взрослую особь и «стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом [...] общества»? Почти сто лет назад Михаил Булгаков прозорливо поставил некоторые вопросы, касающиеся прав и ответственности как создателя, так и его создания.

Вопросов много. Они сложные и далеко не всегда приятные. Но нам придется искать на них ответы. Потому что, перефразируя известное высказывание графа Шарля де Монталамбера: «Даже если вы не занимаетесь искусственным интеллектом, искусственный интеллект всё равно займется вами».