Пока это действительно только разговоры, но тенденция налицо: государство настойчиво стремится контролировать одну из крупнейших IT-корпораций страны. Впрочем, такие интернет-гиганты в мире высоких технологий принято теперь называть экосистемами, эволюционирующими экономическими материями со множеством различных бизнесов в самых разных сферах, в центре которых главный бренд. Такими экосистемами стали Google, Amazon, Apple, Facebook, Сбербанк, Mail.ru.

Эволюция цифровых экосистем оказалась столь бурной, что биологическое существо – человек – уже с трудом мыслит себя вне их. Мы с нетерпением ждем «черной пятницы» на платформах американской Amazon и китайской AliExpress, смотрим пробки и прокладываем маршруты по навигатору от Яндекса, заказываем еду и такси у него же, там же заводим электронные кошельки. В супермаркетах мы расплачиваемся на терминалах Сбербанка, все приложения покупаем и скачиваем в AppStore и Google Play, все непонятное гуглим, а редких знакомых, не имеющих аккаунты в соцсетях, считаем чуть ли не дикарями. На соцсетях плотно завязан и практически весь малый бизнес, они же дали новые, весьма востребованные профессии таргетолога (целевая реклама в соцсетях) и эсэмэмщика (social media manager, SMM). Все СМИ формулируют свои сюжеты, статьи и заголовки так, чтобы они «понравились» Google и Яндексу, а иначе, будь материал хоть трижды гениальным, о нем никто не узнает.

Буквально у всех на глазах за какие-то пару десятилетий выросли цифровые гиганты – компании, обладающие невиданными рыночной властью и доходами. Маленькие технологические стартапы заняли пустующую нишу, а затем принялись покорять одну сферу за другой. Мир проморгал появление новых монополий. Хотя монополиями де-юре их пока с трудом удается признать. Эти компании просто воспользовались конкурентным преимуществом и завоевали весь мир, ведь у цифрового пространства нет границ.

Стали ли они злоупотреблять своим доминирующим положением? Да, такие случаи уже зафиксированы. Нужно ли их ограничивать? На это эксперты однозначного ответа не дают, но сходятся во мнении: антимонопольное законодательство нужно совершенствовать, иначе в будущем управы на цифровых гигантов уже не найти. А ведь главное в экономике – конкуренция, благодаря которой преимущественно и развиваются технологии. У монополистов, хоть государственных, хоть частных, особого стимула к тому нет.

Их не догонишь и не остановишь

Сейчас уже никто не станет оспаривать тот факт, что технологический прогресс и цифровизацию практически всех жизненных сфер уже не остановить, как и рост IT-гигантов. Их бренды стали уже нарицательными, а имена основателей так же на слуху, как имена Ротшильдов и Рокфеллеров, правивших миром в XIX–XX веках. А ведь не так давно, по человеческим меркам, но в «древние», по цифровым, времена, в 90 е, это были крошечные стартапы.

Google началась в 1996 м с научного проекта студентов Стэнфорда по созданию цифровой библиотеки. Ныне холдинг Alphabet Inc занимает первое место в рейтинге Forbes среди лучших работодателей мира и является одним из крупнейших по рыночной капитализации – $817 млрд, это 4 е место в рейтинге PwC топ 100 глобальных компаний 2019 года. На третьем месте Amazon, который в 1995 году был книжным интернет-магазином, а сейчас это крупнейший онлайн-ритейлер с капитализацией $875 млрд. Опережает ритейлера Apple, компания–динозавр компьютерного мира, начинавшаяся еще в 70 х. С первых персональных компьютеров до нынешних суперпопулярных айфонов сумела нарастить свой капитал до $896 млрд. Впереди нее вечный конкурент Microsoft, лидер рейтинга с капитализацией $905 млрд.

Но им в спину уже дышат куда более юные, но оттого не менее масштабные компании. Facebook ($476 млрд, 6 е место) в 2004 м создали четверо студентов Гарварда во главе с Марком Цукербергом, а теперь аудитория их соцсети насчитывает около 2 млрд человек – четверть населения планеты! Китайская Alibaba ($472 млрд, 7 е место), соперник Amazon, появилась в 1999 году в городе Ханчжоу как площадка для торгов малого бизнеса. Сейчас ритейлер-гигант разрабатывает собственные транспортные беспилотники, экспериментирует с искусственным интеллектом и купила британскую WorldFirst – компанию, специализирующуюся на денежных переводах.

Российских IT-компаний в этом рейтинге нет. Но в масштабах нашей страны есть свои лидеры в этой сфере. Yet another indexer (еще один индексатор) – так в 1993 году в малом предприятии «Аркадия» было сформулировано название современного Яндекса, а в 1997 м родилась поисковая машина Яndex-Web. Сейчас Яндекс находится на 78 м месте в топ 200 российских компаний рейтинга Forbes, его выручка в прошлом году составила 127,6 млрд рублей, а капитализация в текущем году – 718,8 млрд рублей. Еще один пример взлета – почтовая служба Mail.ru, появившаяся в 1998 году. Сейчас у корпорации две соцсети, портфолио онлайн-игр, мобильные сервисы, каршеринг и сервис доставки еды. Капитализация Mail.ru на текущий момент составляет 338,8 млрд рублей, а в 2017 м Forbes включил ее в топ 100 инновационных компаний.

Если вы уже подумываете об инвестициях в будущем году, разместить часть своего портфеля в «цифровых монополиях» – хорошая идея, считает финансовый консультант и эксперт по личным инвестициям Иван Капустянский. Их бизнес демонстрирует устойчивый динамичный рост, а значит, растет и стоимость акций. Финансовые показатели действительно впечатляют.

«В среднем годовая выручка таких компаний растет более чем на 20%, для классических компаний эта цифра находится на отметке до 5%», – говорит эксперт. Кроме того, технологические гиганты выгодно отличаются от обычных компаний и по рентабельности собственного капитала, и по долговой нагрузке. Еще один плюс – большие запасы денежных средств на счетах. «Это позволяет оперативно занимать новые ниши, в том числе благодаря сделкам M&A (слияния и поглощения. – «Профиль»)», – поясняет финансист.

Российские Сбербанк, Яндекс, Mail.ru значительно отстают от мировых лидеров по соотношению стоимости компаний и выручки (показатель EV/EBITDA). Но именно это делает их ценные бумаги более привлекательными с точки зрения покупки, считает Иван Капустянский и напоминает: «У российских компаний присутствуют страновые риски, что и объясняет такую низкую цену».

«Все эти компании объединяет одно: они, как спрут, расползлись по всему миру, но их главные офисы, скорее всего, зарегистрированы в странах с низким налогообложением – в офшорах, – говорит управляющий партнер юридической компании «Гебель и партнеры» Сергей Гебель. – В России тоже были предприятия, зарегистрированные где-то в офшоре. Налоги они платили там, а прибыли получали здесь. Таким образом создается конкурентное преимущество».

Секрет успеха

Что же способствовало такому невероятному росту? Кажется, что путь к нему был коротким, но простым его точно не назовешь. Это результат естественного отбора в условиях глобального рынка. «Ни один из этих проектов изначально не был монополией и не имел особых условий для развития, – говорит основатель IT-компании XCritical и международного IT-колледжа DevEducation Яков Лившиц. – Напротив, все выросли в среде жесткой конкуренции на рынках е-коммерции, телефонии, интернета». Эксперт напоминает, что Google когда-то пыталась продаться Yahoo всего лишь за $1 млн. Ну и где теперь Google, а где Yahoo?

Одна из причин, почему Google, Amazon, Apple, Facebook и другие IT-гиганты могут считаться монополиями, кроется в их значении в условиях цифровой экономики, говорит партнер, руководитель антимонопольной практики коллегии адвокатов «Муранов, Черняков и партнеры» Олег Москвитин. «К примеру, Apple с каждым разом модернизирует свой продукт, который приобретается как для профессиональной деятельности, так и для повседневной жизни, – отмечает он. – В свою очередь, Google – одна из самых популярных систем поисковой рекламы в современном мире, которая используется практически и днем, и ночью».

Как осуществляется внутренняя политика завоевания рынков таких компаний, как Google, Apple, Facebook, Amazon, никому неизвестно, добавляет Сергей Гебель. Но у каждой свои очевидные особенности. Amazon, например, экономисты, финансисты, маркетологи часто обвиняют в занижении налогов и сокращении рабочих мест. «Это позволяет увеличивать прибыль, развивать производство, создавать новые дочерние предприятия, успешно конкурировать», – поясняет эксперт. Goоgle знаменита тем, что является непрозрачной системой, старается засекретить как можно больше информации о себе. «Американцы говорят, что при расследовании каких-либо преступлений даже федеральным агентам сложно попасть в систему Google – нет допуска, – рассказывает юрист. – И это конкурентное преимущество компании, позволившее занять определенное положение на рынке».

Facebook собирает информацию и делится ей за определенный гонорар с крупными компаниями. «Мягко говоря, продают персональные данные, интересы людей, – продолжает эксперт. – А мы все находимся в соцсетях, и это конкурентное преимущество создателей таких сетей – никто больше так обширно не собирает информацию».

У Apple другая манера завоевания рынков – борьба с конкурентами через судебные разбирательства и лоббистов. В России это тоже распространено. «Если нужно убрать конкурента с рынка, то его можно как-то, говоря по-простому, опорочить – начать исковое производство, не дать конкуренту работать, закидать его исками, чтобы он все время разбирался, ездил в суды, тратился на юристов, – приводит пример такой тактики Сергей Гебель. – Или дать какую-либо информацию в налоговые, правоохранительные органы с целью проведения бесконечных проверок, опросов, допросов без итогового результата. Это отнимает массу времени у руководящего состава, и уже не до работы».

Российские компании постепенно захватывают рынок электронной коммерции страны с оборотом 1,5 трлн рублей, рассказывает о стратегии отечественных «монополистов» эксперт «Международного финансового центра» Гайдар Гасанов. Так, Сбербанк и Яндекс создали «русский Amazon» – сервис Beru. Конкурирует с ними Mail.ru. «В июле этого года стало известно, что Сбербанк и Mail.ru Group создают совместное предприятие на 100 млрд рублей, которое объединит сервисы такси «Ситимобил» и доставки еды Delivery Club», – пояснил эксперт.

Удел лидеров

Цифровая экономика породила и цифровое неравенство. IT корпорации поглощают конкурентов или выгоняют их с рынка, «тратят миллионы на лоббирование правительств» и «нанесли особенно большой ущерб малому бизнесу США», говорит Гайдар Гасанов. «У технологических гигантов больше денег, чем у большинства малых стран, – констатирует эксперт. – Они имеют больший контроль и влияние на граждан, чем любое правительство».

И все же слово «монополия» применительно к цифровым компаниям мы пишем в кавычках. Признать какую-либо таковой де-юре непросто. Для этого, объясняет Олег Москвитин, необходимо: провести анализ рынка, определить доли хозяйствующих субъектов на соответствующем товарном рынке, их возможность оказывать существенное влияние на общие условия обращения товара, затруднять вход или выход на этот рынок другим компаниям и так далее. «Мы можем только предполагать, что указанные компании занимают доминирующее или близкое к этому положение на соответствующих рынках», – подчеркивает юрист.

Вы спросите: а как же «Газпром», РЖД, РАО «ЕЭС», «Почта России», их же признали монополиями? Да, но это естественные монополии, которые стали таковыми в силу определенных обстоятельств. По принципу своей деятельности они убыточные, но на рынке, в регионе они одни, других никогда не будет.

«Но если начинается расследование против Apple, они тут же заявляют: мы никогда не занимали лидирующие позиции на рынке США», – приводит пример с трудностями признания монополиями IT-корпораций Сергей Гебель. По итогам 2018 года, они продали 35% смартфонов. Доля продажи других товаров, в том числе компьютеров, – 41%. «И все остальные компании поют ту же песню, – продолжает юрист. – До сих пор экономисты, юристы и финансисты разделяются во мнениях: считать или не считать эти компании монополистами».

Даже когда антимонопольным органом произведены все необходимые исследования рыночных объема и долей, количественных критериев, этого может быть недостаточно для признания цифровой компании доминирующей на рынке, отмечает Олег Москвитин. Для этого потребуется еще исследование так называемых «качественных» характеристик, реально показывающих возможность влияния компании на обращение товара на рынке.

В качестве примера юрист приводит дело сервиса booking.com. Через него осуществляется сдача всего 12–14% номерного фонда, но сервис создал гостиницам самые выгодные условия. В 2015 году 92% европейского рынка онлайн-бронирования занимали только три наиболее масштабных тревел-агентства, у booking.com было около 60% рынка. Но поскольку последний был не единственным, антимонопольный орган не стал применять к сервису никаких ограничительных мер.

Чтобы понять, является ли компания монополией, надо смотреть не на выручку, не на продажи, а на конкретные действия на рынке, считает Сергей Гебель. Если компания заходит на рынок и начинает демпинговать, ронять цены, вытеснять конкурентов, а потом резко эти цены поднимать, то это агрессивная политика, которая подпадает под антимонопольное регулирование любой страны. «Понятно, как такие агрессивные действия влияют на других участников рынка – они их съедают, – рассуждает юрист. – Но если компания остается на рынке одна и задирает цены, ее продукты перестают покупать. Рано или поздно появится другой производитель, с более низкими ценами на аналогичные продукты».

Нужно отличать агрессора и монополиста от лидера рынка, подчеркивает эксперт, лидером можно стать и без агрессии. «Яндекс никого не принуждал заказывать у него такси, – приводит пример он. – В любом городе есть свои агрегаторы. Но, кроме Яндекса, никто не придумал этой «фишки» – объединить таксистов как перевозчиков. Кто виноват в том, что Яндекс обладает необходимыми для этого ресурсами?». Лидеры цифрового мира добились своего положения естественным путем, заняв никем еще толком на тот момент не занятую нишу, соглашается шеф-аналитик ГК TeleTrade Петр Пушкарев. «Они не используют недобросовестные методы конкуренции, не «зачищают» под себя территорию, – говорит он. – Нельзя же таковым нечестным приемом считать покупку Фейсбуком проекта Instagram по строго обоюдному и добровольному желанию?».

Цифровые гиганты действительно смели с рынка или вобрали в себя множество менее удачливых конкурентов. Но они создают множество возможностей для того же малого бизнеса, который успешно развивается именно благодаря этим платформам и на их основе. Оплатить рекламу на телевидении, согласитесь, могут позволить себе немногие, зато продвигать свое дело в соцсетях может каждый, расценки очень лояльные.

«Бессмысленно пытаться создать второй Facebook: это почти равносильно идее создать второй и третий параллельный интернет, – считает Петр Пушкарев. – В России попытки создать второй Яндекс в виде Спутника ни к чему не привели, потому что никакой второй Яндекс никому не нужен». Гораздо более продуктивно, говорит эксперт, делать новые IT-продукты на основе развитой структуры поиска, контекстной рекламы и всех остальных полезных «примочек», доступных благодаря существованию поисковиков и соцсетей.

Да, сейчас попасть в одну нишу с гуглами, амазонами и прочими «яблоками» трудно. Но это не значит, что невозможно. «Иначе не было бы китайских сервиса «Али-Баба», мессенджера We Chat, телефонов Huawei и Xiaomi, которые успешно отвоевывают у Apple и других компаний американского происхождения все большую долю потребительского спроса, – перечисляет эксперт. – Не было бы и нашего Яндекса. Но он есть».

Борьба за конкуренцию

В России, кроме того, действуют так называемые «антимонопольные иммунитеты». Это означает, объясняет Олег Москвитин, что запрет на доминирующее положение на рынке, а также на антиконкурентные соглашения и создание картелей не распространяется на «результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг». Сторонники отмены иммунитетов утверждают: этим исключением стали пользоваться цифровые компании. Споры об этом не утихают до сих пор.

«Практически все «цифровые гиганты» появились в результате сделок слияний и приобретений, – говорит заместитель руководителя ФАС России Анатолий Голомолзин. – Национальные антимонопольные органы не возражали против этих сделок. Это произошло по разным причинам». В те времена царила рыночная свобода, а поскольку цифровые компании проводили активную экспансию за рубежом, национальные антимонопольные органы этим не особо интересовались. Проблема была еще и в том, что новые корпорации, хотя и заключали многомиллиардные сделки слияний и поглощений, имели при этом материальные цифровые активы существенно меньше пороговых значений, с которых в силу вступают процедуры антимонопольного контроля.

«Оценка оборота компании также была минимальна, поскольку монетизация доходов, как правило, происходит на сопряженных рынках, например, рекламы», – добавляет чиновник. И в целом вся эта цифровая сфера – слишком свежее явление, а у антимонопольщиков слишком ограниченны ресурсы, чтобы оценивать конкуренцию на этом рынке. «Впрочем, это касается не только сотрудников антимонопольных органов. По пальцам можно пересчитать тех, кто понимает, какая технология в ближайшие год-два «выстрелит» и завоюет весь мир», – добавил замглавы ФАС.

Но это не значит, что IT-гиганты остаются безнаказанными. Более того, именно в России противостоять их злоупотреблениям удается весьма эффективно. Так, еще в 2014 году по жалобе Яндекса ФАС возбудила дело в отношении Google, и последняя была вынуждена признать нарушение условий справедливой конкуренции на рынке, подписав мировое соглашение и выплатив штраф 450 млн рублей. А в 2017 году ФАС по жалобе «Лаборатории Касперского» вынесла предупреждение Microsoft за учинение препятствий в распространении конкурентного антивирусного ПО и призывы к пользователям отказаться от него. Корпорация это решение приняла и все нарушения устранила.

Российские антимонопольщики уже завоевали мировой авторитет. Так, ФАС России уже вплотную приблизилась к лучшей десятке антимонопольных органов мира в ежегодном рейтинге журнала Global Competition Review. В этом году Международная конкурентная сеть и Всемирный банк присудили ФАС первое место на ежегодном конкурсе антимонопольных органов мира в номинации «цифровая экономика». Лидером служба стала за серию дел, по итогам которых в России был отменен роуминг. «Тарифы в поездках по стране стали такими же доступными, как в домашнем регионе, – они были снижены от 2,5 до 10 раз, – говорит Анатолий Голомолзин. – Потребители получили возможность экономить не менее 6 млрд рублей ежегодно».

Но и в других странах деятельность цифровых корпораций пытаются контролировать. Недавно Еврокомиссия покарала на $5 млрд ту же Google за злоупотребление доминирующим положением на рынке поисковых систем. Было установлено, что Google «принуждала производителей техники предварительно установить поисковую систему Google и браузер Chrome и только после этого лицензировала магазин приложений Google (Play Store), рассказал Олег Москвитин. «Компания перечисляла оплату определенным крупным производителям при условии, что они установят исключительно этот поисковик на свои устройства, которые работали на платформе Android, – добавил юрист. – Также Google не позволяла производителям техники, которые не были лицензированы компанией, предварительно устанавливать приложение корпорации».

Не стоит думать, что ФАС занимается лишь зарубежными корпорациями. Два года назад Яндексу пришлось согласовывать с антимонопольщиками свою сделку по слиянию с агрегатором такси Uber, а сейчас на рассмотрении у ФАС аналогичная сделка с компанией «Везёт». Сервисы заказа такси всерьез обеспокоились активностью Яндекса, говорит Олег Москвитин. Так, директор сервиса Gett на VII Международном евразийском форуме «Такси» в Москве заявил: «Если консолидация будет поддержана, отсутствие конкурентной среды ограничит доступ на рынок для новых компаний и приведет к уходу с рынка действующих игроков. Рыночный механизм регулирования цен на услуги и поездки на такси для миллионов граждан нашей страны будет утрачен».

Разбиралась ФАС и со Сбербанком – он признавался монополистом банковских переводов, так как владел 94% рынка. «Но на что это влияет? – задается вопросом Сергей Гебель. – Только на размеры комиссий. И если Сбербанк приводит их в соответствие со средним уровнем по стране, то его лидерство, по сути, ни на что не влияет, на потребителях негативно оно не сказывается».

«Конкуренция – для лузеров»

Эти слова принадлежат Питеру Тилю, соучредителю платежной системы PayPal и первому внешнему инвестору Facebook. Анатолий Голомолзин напоминает высказывание The Economist:

«Возникновение супергигантов наиболее заметно в экономике знания. В Силиконовой долине небольшая группа монополистов имеет рыночную власть и получает доходы, невиданные со времен баронов разбойников XIX века».

Но пока деятельность «цифровых монополий» и само их существование носит в основном дискуссионный характер. Так, в США на уровне конгресса обсуждаются вопросы, связанные с возможностью потенциальной монополизации рынка крупнейшими американскими технологическими организациями. «Сенатором от демократов выдвигались призывы к «расчленению» Facebook, Google, Amazon на более мелкие компании для создания наиболее благоприятной конкурентной среды, – говорит Олег Москвитин. – Также отмечалась якобы ошибка одобрения сделки по поглощению компанией Facebook сервисов WhatsApp и Instagram».

Упустив ситуацию из-под контроля на этапе предупреждения возникновения компаний-доминантов, антимонопольные органы мира концентрируются на выявлении и пресечении злоупотреблений доминирующим положением, добавляет Анатолий Голомолзин. Но такое под силу немногим юрисдикциям, слишком трудно противостоять мировым гигантам. Чаще других такого рода дела рассматриваются в ЕС, Германии, Франции, Южной Корее, США, России.

Защищать и развивать цифровые рынки, конкуренцию стремятся все. В ЕАЭС приняты «Основные направления реализации цифровой повестки до 2025 года», в ЕС – «Стратегия единого цифрового рынка для Европы», в США – «Повестка цифровой экономики», в Австралии – «Техническое будущее Австралии», Австрия и Германия сделали поправки на цифровую реальность в своих законах о картелях и конкуренции.

ФАС в начале этого года внесла на рассмотрение правительства свой «пятый антимонопольный пакет», основанный на лучших мировых и отечественных практиках в цифровой сфере. Но подвижек по его рассмотрению не наблюдается. И вроде бы большая работа ведется: законодательные инициативы разного толка поступали также и от Минфина, и от Центробанка. Но все это проекты.

«Пока антимонопольное законодательство вообще ни на что не способно, – говорит Сергей Гебель. – Причина в том, что под всю эту цифровизацию у нас еще даже законов нет». Нельзя забывать и про лоббирование интересов, это может быть еще одной веской причиной для того, чтобы все антимонопольные инициативы как можно дольше пылились в думских комитетах. «Любой интерес, тем более в России, может быть подкреплен на законодательном уровне, – подчеркивает эксперт. – И антимонопольное законодательство тут никак не поможет».

В качестве иллюстрации юрист рассказал такую историю. Один его знакомый занимается производством цифровых технологий, которые нужны каждому. Казалось бы, почему бы на цифровом небосклоне не взойти новой звезде? Однако предприниматель столкнулся с неожиданной проблемой. Оказалось, что в стране нет такого закона, который говорил бы, подпадают ли данные, собираемые инновационной технологией, под защиту персональных данных, а также будет ли сам предприниматель конкурентоспособным или уже считается монополистом. «До антимонопольного регулирования поведения на рынке ему не добраться, потому что под его деятельность просто нет базового законодательного регулирования, правовой охраны», – резюмировал эксперт.

То есть главной проблемой антимонопольного законодательства в цифровом сегменте является отсутствие законодательного регулирования собственно цифровой экономики. А она не только станет главной темой следующего номера журнала «Профиль», но и остается главной как для страны, так и для всего мира.