Как цифровые технологии убивают прайвеси

Трансатлантическая приватность: США получат доступ к данным европейцев

Сейчас в Америке очень популярна не слишком научная, но образная и удобная теория поколений Штрауса и Хау. Согласно этой концепции, люди 40-х годов XIX века – это так называемое «трансцендентное поколение». Они – «пророки», которые появляются в «эпоху согласия» вслед за годами потрясений. Для США то был период после англо-американской войны 1812 года – «Второй войной за независимость». Америка утвердилась как суверенное государство, но продолжала мучительно искать себя как нация. Именно Эмерсон стал ее «Мудрецом согласия», а его эссе «Природа» (1836) – манифестом трансцендентализма с его культом фронтира, откуда вот уже двести лет черпают вдохновение американский патриотизм и индивидуализм.

Прайвеси – это и мировоззренческий комплекс, относящийся к интимной сфере человека, и категория англо-американского права, касающаяся неприкосновенности частной жизни. У нас иногда, объясняя, что такое прайвеси, говорят о личном пространстве, о праве на уединение, о конфиденциальности и даже о тайне. В английском тексте российской Конституции тайна переписки и телефонных переговоров переведена именно как «прайвеси». В конституции США упоминания прайвеси нет, хотя некоторые положения содержатся в первых поправках. Но, как показывают опросы, более 80% американцев хотели бы внести прайвеси в Декларацию о независимости, наряду с другими неотчуждаемыми правами, которыми Творец наделил всех людей: «жизнью, свободой и стремлением к счастью».

При этом никто точно не скажет, что такое прайвеси, хотя это одна из самых горячих тем, по числу запросов в Google стабильно опережающая даже экономику. Ситуация здесь, как в известном афоризме: «Узнáю, когда увижу» – так в 1964 году судья Верховного суда Поттер Стюарт объяснил, как он определяет, где порнография, а где нет.

Для Эмерсона прайвеси – это больше личные религиозные и политические права. Он ведь еще был и пастором Конгрегационной церкви – радикального английского кальвинизма, требовавшего независимости каждой общины-конгрегации. Но Эмерсон, конечно, читал и дневник леди Маргарет Хоби: «Я пошла в свой клозет, где помолилась и записала свои кое-какие приватные мысли». Это первый дневник англичанки, написанный еще в 1600 году, и клозет здесь не отхожее место, а просто чулан. Маргарет Хоби – наблюдательный бытописатель нравов елизаветинской эпохи, и ее можно считать основоположницей английской женской литературы. Но эта роль традиционно отведена Джейн Остин, родившейся в 1775 году – как раз тогда, когда был изобретен ватерклозет.

Это изобретение завоевало сердца людей по обе стороны Атлантики. А в XIX веке сформировался тренд на комфортное частное жилье, в том числе для среднего класса. В 1890-м «Гарвардский журнал права» пишет о праве на прайвеси: «Современная цивилизация делает жизнь крайне напряженной и сложной. Человек, приобщившийся к культурным благам, страдает от публичности – ему нужны уединение и приватность. А между тем предпринимательская инициатива и технический прогресс все больше вторгаются в его частную жизнь, подвергая душевным мукам, превосходящим те, что он испытывал бы от телесных страданий».

Другой больной темой была личная информация. Во время переписи населения 1840 года народ возмущался тем, что регистрируется имя главы семейства, хотя ничего необычного в этом не было, а сами переписи проводились регулярно. Пройдет еще много лет, прежде чем в США появится первый закон о прайвеси: в 1974-м конгресс ограничит права федеральных органов в части сбора, использования и распространения персональных данных американских граждан.

Привычной нам модели IT-индустрии, похоже, пришел конец

Цифровизация смешала все карты. И дело даже не в технике, а в социальных технологиях, которые она сделала повсеместно доступными. Переломным можно считать 2004 год, когда был провозглашен Веб 2.0, благодаря которому миллионы пользователей окажутся вовлечены, зачастую даже не подозревая о том, в производство самого разнообразного контента.

Именно этого не хватало для того, чтобы наполнить интернет и превратить его в бизнес. А через пару лет подоспеют облачные технологии, окончательно изменившие наше взаимодействие с глобальной сетью. И английский математик Клайв Хамби скажет своё знаменитое: «Данные – новая нефть». Его не совсем правильно поняли, но удачный мем стал руководством к действию для бизнеса, и мы очутились в мире интернета платформ.

Платформы знают не только про нашу цифровую жизнь. Мы все больше на виду в оцифрованном реальном мире: куда идем, что почем покупаем, что и когда едим. Интернет вещей добавил к этому данные с кучи датчиков, которыми теперь нашпигован окружающий мир, – от бытовой техники до городской инфраструктуры и даже мы сами. Чем удобнее делают нашу жизнь, тем менее частной она становится. Данные должны быть товаром – по-другому это не работает. И чем больше потоков данных объединяет бизнес, тем больше у него возможностей для монетизации. При этом само государство еще как-то ограничено законами, но они почти не мешают компаниям интегрировать все больше данных. Так бизнес становится посредником по сбору информации для правительств. Попытки как-то обуздать этот симбиоз были изначально обречены на провал. Евросоюз вообще сдал свой цифровой суверенитет, хотя еще совсем недавно чиновники и произносили пламенные речи с самых высоких трибун.

Можно сколько угодно рассуждать о приватности, дискутировать о том, что такое хорошо и что такое плохо, писать умные книги и принимать правильные законы, даже периодически штрафовать акул бизнеса, но, как заметил Пит Кэшмор: «Прайвеси уже труп, над которым с дымящимся пистолетом стоят соцсети», – будучи основателем и гендиректором популярного портала Mashable, он знает, о чем говорит.

Однако есть сфера, которая оставалась технически безнадзорной, – чувства и мысли людей. Бизнес и власти и рады бы туда залезть, да руки коротки. Телеэкран из романа Оруэлла, позволявший полиции следить за мыслепреступлениями граждан, еще совсем недавно казался фантастикой. Причем больше социальной, а не технической – было понятно, что со временем что-то такое обязательно придумают. Но писатели обычно оказываются лучшими провидцами, чем инженеры.

На самом деле уже давно придумали. Но биологические датчики и особенно нейрокомпьютерные интерфейсы оставались достаточно нишевыми решениями. Тем не менее мы уже привыкли к тому, что электронные часы считают наши шаги, измеряют пульс и даже следят за тем, как мы спим. Но бизнес не стоит на месте, и бизнес все решительнее осваивает эти технологии. Так, например, окулография – отслеживание движений глаз – превратилась в модный айтрекинг, и теперь ее активно осваивают маркетологи и игровая индустрия.

И вот 25 октября признанная экстремистской и запрещенная в России Meta совершила свою «октябрьскую революцию». Был представлен новый продукт компании, предназначенный для ее амбициозного проекта метавселенной, – гарнитура смешанной реальности Quest Pro.

Революционно даже не то, что из десяти датчиков, которыми оснащено устройство, только половина отслеживает окружающую обстановку, а половина – реакции пользователя: взгляд, мимику, движения. Сами по себе эти технологии неновы. А вот то, что компания начинает массовый сбор, обработку и использование таких данных, – вполне ожидаемая сенсация, хотя почти захлебнувшаяся в волнах технических обсуждений.

Цукерберг и реальность: какие технологии нужны метавселенной

Объясняется все, конечно, заботой о пользователе. Мол, мимика, например, нужна, чтобы реалистично выглядел виртуальный аватар, который теперь будет повторять ваши эмоции. Датчиков пока, конечно, маловато, чтобы полноценно отслеживать эмоциональные реакции пользователя, тем более чтобы хорошо прогнозировать его намерения. Да и само устройство получилось не без огрехов. Но это дело наживное – сейчас важно застолбить рынок. Начинку и технику доработают. Какое-то время уйдет на отладку алгоритмов аффективных вычислений – технологий, обеспечивающих взаимодействие между человеком и компьютером с помощью эмоций. Еще больше придется поработать над механизмами коммерциализации новых больших данных. Но уже известно, что Meta будет передавать их другим компаниям. И мало кто из пользователей станет читать, что там мелким шрифтом написано в политике конфиденциальности.

О приватности в цифровом мире можно забыть. В реальной жизни она стремительно сокращается. Наблюдаем за технической попыткой массового контроля психического отражения виртуальности. Тут уже совсем недалеко до контроля над сознанием в реальном мире. Тем более что «миры» все больше переплетаются друг с другом, образуя совершенно новую реальность, которая далеко выходит за рамки технически смешанной, иначе называемой «гибридной».

А мы даже не в состоянии понять, где находимся. Еще полвека назад американский философ Хилари Патнэм предложил знаменитый мысленный эксперимент «мозг в колбе». Представьте, что ваши мозги подключены к очень умному компьютеру, который расторопно снабжает их всеми данными об окружающем мире (сейчас это даже не фантастика, хотя до полной симуляции нам еще далеко). Изнутри такой системы вы никак не сможете понять, являетесь вы самостоятельным существом или эдакой «головой профессора Доуэля». И вслед за профессором вам остается только «с горькой улыбкой цитировать философа Декарта», который самонадеянно полагал: «Я мыслю. Следовательно, я существую».