Сколько это стоит

Сколько же нужно денег? Оценки сирийских властей, международных структур и независимых экспертов разнятся едва ли не на порядки. Причем называемые цифры все время увеличиваются. Так, в ноябре 2017‑го Организация Объединенных Наций объявила, что восстановление Сирии обойдется минимум в $250 млрд, но спустя девять месяцев эксперты Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии оценили материальные потери Дамаска за годы войны почти в $400 млрд. Башар Асад минувшей весной сказал, что на восстановление разрушенной инфраструктуры понадобится 10–15 лет и $400 млрд. Представители благотворительной организации World Vision утверждали, что к 2020 году гражданская война будет стоить Сирии $1,3 трлн. Встречаются и оценки, доводящие эту цифру до $2 трлн.

Впрочем, точной суммы сегодня не знает никто, утверждает директор Центра проблем безопасности и развития факультета мировой политики МГУ Владимир Бартенев. С одной стороны, методологии подсчетов различных организаций могут заметно отличаться, с другой – боевые действия еще идут, а потому оценить весь масштаб ущерба не представляется возможным. Однако итоговая цифра, скорее всего, окажется значительно больше $400 млрд. «Мы говорим о совершенно сверхъестественных деньгах, сопоставимых с объемами помощи, предоставленной Афганистану или Ираку в XXI веке. С точки зрения масштабов разрушений ситуация в Сирии во многом уникальна – треть жилищного фонда разрушена, половина больниц и школ; беженцы и внутренне перемещенные лица – почти половина населения страны. Такого не было никогда», – говорит Бартенев.

Восстановить или перестроить

Потенциально у Дамаска есть четыре источника для финансирования восстановления: 1) деньги самой Сирии; 2) частные средства, как внутри страны, так и деньги диаспоры; 3) внешняя помощь – предоставление грантов, льготных кредитов и т. д.; 4) иностранные инвестиции.

Собственные возможности сирийского правительства очень скромны, и их явно недостаточно. В бюджете на 2019 год на восстановление заложено $2,5 млрд (весь бюджет – $9 млрд). В таких условиях искомые $400 млрд удастся «накопить» через 160 лет. Ситуация осложняется многократным сокращением доходов от нефтедобычи из-за западных санкций и из-за того, что большая часть месторождений в настоящий момент находится на неподконтрольной Дамаску территории. Но даже при довоенном уровне доходов Сирии в одиночку не справиться.

«Цифры бюджета до войны были в два раза выше, – объясняет Бартенев. – Представим, что через несколько лет доходы правительства вернутся к предвоенному уровню, допустим, правительство сможет выделять $5 млрд ежегодно… Математика понятна».

Что касается стран, потенциально заинтересованных в том, чтобы вложиться в восстановление сирийской экономики, то их не так уж и мало. В первую очередь это государства, которые сам Дамаск называет дружественными, – Россия, Иран, а также Китай, голосовавший против антисирийских резолюций и проводивший в отношении режима Асада независимую политику. Потом страны Персидского залива, которые, по словам Бартенева, могут быть заинтересованы в том, чтобы инвестировать в Сирию, и обладают соответствующими финансовыми ресурсами.

Что касается США и Евросоюза, то у них есть как деньги, так и богатый опыт восстановления постконфликтных регионов. Однако, подчеркивает Бартенев, Запад понимает под восстановлением совсем не то, что сирийцы и их союзники. Если первые говорят преимущественно о восстановлении разрушенного хозяйства, т. е. физических объектов, инфраструктуры и т. д., – буквально rebuilding, то вторые предпочитают термин reconstruction, понимая под ним преобразование государственности с обязательной трансформацией политической системы.

«Асад и его приспешники никогда не будут приняты в сообщество цивилизованных стран, никакой помощи в восстановлении страны не будет, во всяком случае, с нашей стороны», – заявил на заседании Совбеза ООН спецпредставитель госсекретаря США по Сирии Джеймс Джеффри. А исполняющий обязанности помощника госсекретаря США по делам Ближнего Востока Дэвид Саттерфилд назвал условием предоставления помощи конституционную реформу и проведение выборов под эгидой ООН.

В свою очередь, президент Сирии и его единомышленники не раз утверждали, что намерены восстанавливать страну без помощи Запада. «Они не будут частью восстановления Сирии, мы просто не позволим им это сделать. Придут они с деньгами или нет, предложат кредиты, пожертвования или гранты, что угодно», – заявил Башар Асад в интервью российскому телевидению.

Особый подход к перспективе восстановления Сирии у Анкары. Турция готова вкладывать средства (и уже делает это), но только в те сирийские регионы, которые находятся под ее контролем либо влиянием. Год назад Associated Press сообщало, что на севере Сирии при активном содействии турок восстанавливаются дороги, на турецкие деньги отстроена больница, учителя в школах получают зарплату в турецких лирах, ведется учет земель, а повсюду установлены турецкие и сирийские флаги.

Сирийский пирог

Из местных отраслей, которые могут быть наиболее интересны потенциальным инвесторам, эксперты выделяют прежде всего ресурсные – добычу углеводородов и фосфатов. Дамаск уже начал сотрудничать с Москвой и Тегераном в сфере добычи, переработки и транспортировки нефти и природного газа, напоминает Бартенев. Впрочем, пока это скорее задел на будущее, поскольку сирийские власти еще не вернули контроль над главными нефтеносными районами.

Для самой Сирии важно привлечь инвесторов в сферу электроэнергетики (производство, распределение). Не менее важно железнодорожное строительство, поскольку транспортная сеть находится в плачевном состоянии. Ее необходимо восстановить, чтобы соединить части страны друг с другом и наладить транспортировку ресурсов к морским портам. Портовая инфраструктура тоже очень важна, свидетельство чему – долгосрочная аренда Россией и Ираном портов Тартуса и Латакии. Весной стало известно, что Тегеран ведет с Дамаском переговоры о получении контроля над крупнейшим контейнерным портом Сирии – до войны через него проходило до 3 млн тонн грузов в год.

Иранцы и китайцы проявляют большой интерес к телекоммуникационному сектору Сирии. Летом 2017‑го прошла информация о том, что КНР готова вложить $2 млрд в экономику САР, а китайская Huawei займется восстановлением телекоммуникационной инфраструктуры.

Очевидно, что из т. н. дружественных государств наибольшие финансовые возможности у Китая. По словам Бартенева, Пекин подумывает о том, чтобы в перспективе вовлечь Дамаск в свой глобальный проект «Пояс и путь», но китайские компании очень щепетильны в вопросах безопасности и политических рисков. Поэтому с инвестициями КНР пока не спешит. К тому же Китай хотя и оказывал Дамаску помощь, но довольно ограниченную, так что сегодня у него нет тех преференций, которые есть у России и Ирана.

Позиции Москвы и Тегерана тоже различны. Россия хотела бы привлечь западные страны к восстановлению Сирии. Иран же считает, что «чужаков» допускать к этому процессу не стоит.

Важный вопрос – перспектива введения американских экстерриториальных санкций против компаний, решивших работать в Сирии, – такой проект принят палатой представителей, но завис в сенате. Санкционные риски могут отпугнуть многих потенциальных игроков. Теоретически в выигрыше могут оказаться те компании, которым нечего терять, поскольку они уже под санкциями, – такие есть в России и КНР.