Чудовище, которое вас сожрет

Один мой френд в фейсбуке в разгар обсуждений фильма в соцсетях написал пост о том, что и он посмотрел «Левиафана». Правда, почему-то первые полчаса на экране показывали рыболовецкий траулер, а Алексей Серебряков и Елена Лядова и не думали появляться на экране. В итоге оказалось, что это «Левиафан», да не тот: документальная лента режиссеров Люсьена Кастен-Тейлора и Вирины Паравел. Пару лет назад их фильм был большим фестивальным хитом. Единственный показ в России случился на предыдущем фестивале «2morrow/Завтра». На съемках неигрового «Левиафана» множество камер было установлено в самых неожиданных местах: таким образом зритель ощущает себя максимально погруженным в однообразную жизнь траулера.

Перед сеансом на фестивале я встретила знакомого и поделилась с ним впечатлением от трейлера картины. «Я почувствовала себя рыбой, которую вот-вот съест чайка». «Я так себя чувствую каждый день» — пошутил приятель. По удивительному стечению обстоятельств эта фраза сегодня применима не только к главному герою «Левиафана» Андрея Звягинцева Николаю, но и к большинству тех, кому понравился этот фильм. Только сожрет их не чайка, а как раз рыба: кит-государство.

Напомним, что картина рассказывает о злоключениях жителя северного русского города у моря (снимали в основном в поселке Териберка Мурманской области, на берегу Баренцева моря). Николая и его жену-красавицу (Серебряков и Лядова) суд лишает дома и участка. А все потому, что земля эта понадобилась мэру в исполнении Романа Мадянова. Из Москвы приезжает товарищ героя, адвокат. Герой с лицом Владимира Вдовиченкова пытается помочь своим друзьям. У него есть некий страшный компромат на мэра. Но здесь играют по другим правилам.

О картине посчитал нужным высказаться, кажется, каждый посмотревший. Широкое обсуждение фильма не только сыграло ему на руку, но и отчасти навредило. Совершенно логично, что сторонники известных взглядов обвинили Звягинцева в очернении России. Но обиднее, что те, кому картина могла понравиться гораздо больше, уже не воспринимали ее как откровение потому, что еще до просмотра знали о ней слишком много.

Мне посчастливилось посмотреть «Левиафана» на первом его публичном показе — в Канне, поэтому взгляд мой был незамутненным. Морские пейзажи оператора Михаила Кричмана и музыка Филипа Гласса завораживали. Мат, увы, все-таки вырезанный в прокатной версии, был уместен в каждом случае и делал героев на сто процентов живыми и знакомыми каждому (радость и печаль узнавания было не разделить). Зал живо реагировал на юмор, которого немало в первой части фильма (забавно, что западные критики особенно смеялись в эпизоде, где герои пьют водку стаканами). Но сильнее всего, разумеется, поражала смелость Звягинцева, который отважился на такое точное и честное, а оттого страшное высказывание о современной России. «Мы все это видели и знаем — говорят некоторые — так зачем еще и в кино на это смотреть». Но ведь вовсе не все знают и понимают, а потому сегодня так важно снимать социальное кино, лишь сейчас появляющееся в России. Только снимать его решится не каждый.

Тот, кого долго считали наследником Тарковского, сказал и о криминальных, и о коррупционных грехах власти. И о неправедном зависимом суде, который может сломать жизнь абсолютно любого. И о церкви, работающей в сцепке с властями, влияющей на них, дающей индульгенцию на их злодеяния. Кульминация картины — проповедь местного архиерея в новой церкви, построенной на месте снесенного дома главного героя. Архиерей лицемерно вещает об истинной правде, которую нельзя познать без веры, о необходимости встать на защиту православия и победить врагов молитвой. А враги — это те, кто «…уничтожают кресты, разрубают иконы, надругаются над распятием, кощунственно называют беснования молебном…». «Как можно, разрушая основы нравственности, говорить о том, что люди проповедуют свободу?» — негодует он. Мэр блаженно соглашается. Ведь и всякая власть — от Бога, как сообщает ему его церковный наставник.

Но картина — не только о чудище Левиафане-государстве, пожирающем своих жителей-детей, у которых «никаких прав никогда не было, нет и не будет» (так говорит мэр Николаю). Она еще об универсальном и вечном: об отношениях человека с Богом. После всех несчастий Николай недоумевает: «За что, Господи?». Священник рассказывает ему притчу об Иове, проводя с ней аналогии. Но для героя это сказка: ведь в ней, в отличие от его истории, хороший конец. Вопрос «за что?» остается без ответа. Как люди (даже друзья) могут быть так жестоки? Почему Бог несправедлив? Отчего наказывает невиновных? Существует ли Он вообще, если преступники процветают, в то время как у праведных отнимают все? Не стоит ли, подобно герою Вдовиченкова, которого все спрашивают о Боге, верить только в факты? Где найти Бога? Понятно только, что не в новенькой церкви с безнравственным архиереем: там виден лишь голый потолок. Может, в разрушенной старой, где, подняв голову, увидишь небо? Но и в этом небе, кажется, его нет. Остается только пить водку и слушать песни беззаботных пока подростков. Возможно, когда-нибудь Бог отыщется.

Жена героя работает на фабрике по переработке рыбы. Дохлая рыба на конвейере, скелет кита на берегу символизируют мертвенную природу современной власти. А если вдруг покажется, что это метафора ее близкого поражения, не обольщайтесь: кит вынырнет из вод, махнет хвостом и утащит за собой на дно.