Вкладывая «свои кровные» в судебное разбирательство, инвестор, как никто, заинтересован в том, чтобы вложения не только окупились, но и принесли максимальную выгоду. Поэтому он позаботится о самых лучших адвокатах и самых профессиональных экспертизах. Но и риски у такого рода бизнеса весьма высокие – даже по самому предсказуемому делу суд может вынести самое неожиданное решение. Вместе с экспертами «Профиль» постарался оценить перспективы инвестиций в правосудие.

Между выгодой и филантропией

Суть института TPF (third party funding) – внешнего финансирования споров, часто называемого litigation finance, заключается в том, что инвестор покрывает расходы одной из сторон судебного разбирательства. В случае положительного решения он получает определенный процент или фиксированную сумму за счет взысканного судом ликвидного имущества, объясняет управляющий партнер NLF Group Максим Карпов.

В целом механизм финансирования судебного процесса выглядит достаточно просто, если есть компания, готовая инвестировать в обмен на получение части выигрыша по делу, добавляет партнер юридической компании «Пепеляев Групп» Юрий Воробьев. Причина роста и достаточно интенсивного развития этой сферы довольно обыденна, отмечает он: суды становятся все более дорогим удовольствием, ведь речь идет не только об оплате услуг адвокатов, но и о необходимости проводить экспертизы, оплачивать переводчиков, специалистов, привлекать свидетелей. «В ситуации, когда процессы длятся годами, истцу по сложному делу нужно вкладывать в процесс существенные суммы для того, чтобы выиграть, – поясняет эксперт. – А выигрыш может быть получен далеко не сразу».

Самая эффективная из существующих моделей судебных инвестиций та, при которой портфельный инвестор судебных процессов аккумулирует все доступные виды ресурсов – и финансовые, и кадровые, считает управляющий партнер коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры» Анатолий Фурсов. «Имея в своем распоряжении свободные финансовые средства и проверенный штат юристов, получаешь возможность лавировать между прямой выгодой и филантропией, – рассуждает он. – Это немаловажное качество «взрослого» бизнеса. Зарабатывать, помогая другим, – это и есть предпринимательский талант. И приложить его можно в нише финансирования судебных процессов».

В странах, где этот вид бизнеса существует давно, есть два основных вида инвестиций подобного рода. Это может быть аванс на судебные издержки по гражданским искам, рассмотрение которых порой длится годами. Здесь инвесторов часто привлекают судебные споры по контрактам, интеллектуальной собственности, антимонопольному законодательству и банковскому делу. Но инвестировать могут в юридические конторы и адвокатов, ведь у них тоже может не оказаться свободных средств для ведения сложного, хотя и перспективного судебного процесса.

Ключевые игроки на этом рынке наращивают глобальный потенциал, а круг вопросов и юрисдикций, в которые они инвестируют, постоянно расширяется. Теперь институт финансирования судебных процессов заработал и в России, и это, по словам Максима Карпова, «усилило конкуренцию за новые инвестиционные возможности на мировом рынке».

Прибыльная волокита

Институт судебных инвестиций – явление относительно молодое. В Великобритании, правда, его узаконили еще в 1967 году. В 1995-м аналогичные законодательные нормы появились в Австралии. Но настоящий бум, как это часто бывает с такими новациями, случился в США, после того как в 90‑е там легализовали судебное финансирование. По состоянию на 2017 год этот рынок в Соединенных Штатах оценивался в $3 млрд. Американский опыт вдохновил инвесторов во всем мире.

Сегодня в США функционируют пять основных сервисов, предлагающих разные подходы к взаимодействию с клиентом. Это LexShares, Trial Funder, Mighty, Burford Capital и Legalist. Российские эксперты выделяют, в частности, Burford Capital, который действует в традиционных рамках – с переговорами в офисе, подписанием договора и прочей документации. А вот Legalist выбрал более актуальную форму, созвучную времени: после того как клиент ввел на сайте номер дела и указал своего представителя, сервис автоматически оценивает платежеспособность клиента. В случае утверждения сделки и при выигрыше в суде гонорар выплачивается напрямую представителю истца.

Развита на американском рынке этих услуг и краудфандинговая модель поиска частного инвестора в судебный процесс: истец, у которого нет средств на юридическую защиту, может начать их сбор или привлечь частные инвестиции при поддержке FundedJustice, Lex Shares или FundRazr.

Насколько могут быть выгодными такие инвестиции и как они могут помочь людям, видно по самым известным делам такого рода. Так, компания Counsel Financial в свое время инвестировала $35 млн в судебный иск спасателей, пожарных и волонтеров, которым городские власти Нью-Йорка не выдали необходимых средств индивидуальной защиты при разборе обломков здания Всемирного торгового центра после теракта 11 сентября 2001 года. Адвокаты компании доказали в суде прямую связь полученных истцами заболеваний с токсичностью завалов, вредностью паров и пыли на месте спасательных работ. В итоге около 10 тысяч работников получили компенсацию за причинение вреда здоровью в общей сумме на $712,5 млн, а инвесторы в этом деле не только вернули свои затраты, но и заработали $11 млн.

Американская практика дает и иллюстрацию модели частного инвестирования в судебный процесс. В 2016 году благодаря финансовой поддержке миллиардера Питера Тиля актер и рестлер Халк Хоган отсудил у интернет-таблоида Gawker $140 млн. В результате этой тяжбы сайт разорился и был вынужден закрыться.

Есть место инвесторам и в международных спорах. Вот один из примеров. Британская компания Miller в 2009 году обвинила американскую корпорацию Caterpillar в краже промышленных секретов. Благодаря привлечению финансирования от фирмы Arena Consulting истец смог выиграть неравный бой и отсудил у Caterpillar более $74 млн.

А россияне наверняка помнят, как в 2012 году испанские инвесторы «ЮКОСа» выиграли у России спор по активам нефтяной компании. Тогда Стокгольмский арбитраж постановил возместить группе «Менатеп» судебные издержки в размере $14,5 млн. Эта сумма покрывала расходы на подготовку к суду, оплату работы адвокатов, судебные пошлины, доставку свидетелей и экспертов – то есть распространялась на весь комплекс затрат по суду, понесенных компанией – спонсором процесса.

Ищите и обрящете

Принципиальная схема работы финансирующей компании везде одинакова, но подходы и регулирование в разных странах могут отличаться. «Это касается таких вопросов, – поясняет Юрий Воробьев, – как оценка и предварительная экспертиза дела, выбор юриста, контроль за процессом со стороны компании, установление лимита средств, которые могут быть потрачены».

На постсоветском пространстве рынок судебных инвестиций только начинает развиваться, отмечают эксперты. Самые популярные из действующих сервисов, например, – это маркетплейсы инвестиций OpenLex на Украине и «ИскИнвест» в Белоруссии.

В России же на сегодняшний день работают три сервиса, специализирующиеся исключительно на финансировании судебных процессов: SudInvest, Platforma и Galax.

Galax не привлекает сторонних инвесторов, а вкладывает собственные средства в судебные расходы своих клиентов. По сути, это спасательный круг для тех, кто не располагает свободными средствами оплачивать судебные тяжбы и готов поделиться с юристами процентами от выигранной суммы. SudInvest представляет собой российский аналог Legalist и тоже «работает на клиента». Сервис бесплатно анализирует дело клиента, привлекает юриста, находит инвестора для оплаты расходов на юридическое сопровождение иска и подписывает с ними договор на финансовое обеспечение судебного разбирательства. Platforma действует как маркетплейс инвестиций, где уже инвестор может выбрать выгодное, по его оценке, дело. Сервис взимает с инвестора комиссию в размере 10% от суммы вложений. Это его прибыль, полученная за то, что он свел инвестора с истцом.

На примере кейсов сервиса Platforma видно, что именно может заинтересовать инвесторов. Так, «Инвестиционно-девелоперская компания» хотела взыскать с «Барнаульской тепломагистральной компании» более 18 млн рублей долга. Денег на судебное разбирательство не было, и с помощью сервиса отыскался инвестор, вложивший в дело 500 тысяч рублей. Через полгода стороны подписали мировое соглашение, предусматривающее выплату долга. Инвестор заработал 2 млн рублей.

А завод «Экран» таким же образом смог взыскать 45,3 млн рублей с «Новосибирскэнергосбыта» в качестве компенсации убытков, понесенных из-за перебоев в поставке электричества. И благодаря инвестору завод мог распоряжаться собственными средствами, не отрывая их от текущей деятельности для оплаты расходов на процесс.

Примером успешного судебного инвестирования поделился и Максим Карпов из NLF Group, которая предоставляет инвестиции по модели венчурного фонда. Компания профинансировала тяжбу одного застройщика крупного коттеджного поселка с владельцем частного газопровода. В конце 2015 года подмосковный девелопер пытался подключить несколько сотен малоэтажных домов к частному газопроводу, который был построен в 90‑е годы. Однако его собственник запросил за врезку только первой части домов более 140 млн рублей. Инвестор пришел к выводу, что владелец газопровода должен предоставить право на подключение бесплатно, как того требуют нормы антимонопольного законодательства. Процесс завершился в пользу застройщика. Даже с учетом выплат инвесторам ему удалось сэкономить свыше 100 млн рублей.

Секрет успеха

Но инвестиции – это всегда риск. Так, пока никак не оправдалось вложенное в судебное разбирательство фристайлистки Марии Комиссаровой с клиникой доктора Блюма (ООО «Научно-исследовательский институт физической реабилитации и новых реабилитационных технологий»). На сочинской Олимпиаде 2014 года она получила травму позвоночника, но реабилитация в клинике Блюма в Испании обещанных результатов не принесла – двигательные функции бедер и ног не восстановились.

Спортсменка хотела получить 51 млн рублей компенсации, но ей присудили всего лишь 60 тыс.

Правда, подобные риски больше касаются инвесторов, а соискатели вложений об этом могут не волноваться. Так, отмечает Ольга Полякова, старший партнер юридической фирмы Galax, если дело выиграно, контора получит свой процент от выигрыша, а если нет – клиенту возвращать вложенные в него средства не придется.

Высокий риск – серьезный недостаток судебного финансирования, соглашается Максим Карпов. «Предсказуемость российской судебной практики постепенно растет, однако ее сегодняшний уровень все еще далек от безупречного, – высказал он свою оценку этого института. – Такое положение дел создает ситуацию, при которой на рынке судебного финансирования основную роль играют инвесторы, обладающие «экспертизой» высочайшего уровня, умеющие всесторонне оценить перспективы судебного спора». Поэтому инвесторы получают десятки заявок, но рискнут вложением только по одной на полсотни.

Но игра стоит свеч – особенно если речь заходит о так называемом гонораре успеха. Под гонораром успеха обычно понимают соглашение, в котором юрист освобождает клиента от всех затрат по судебному процессу, объясняет Анатолий Фурсов. Фактически это еще одна форма судебных инвестиций, при которой юрист рассчитывает получить оговоренный соглашением процент от выигранной суммы. И потому он максимально заинтересован в успешном для клиента исходе дела.

В мировой практике сложились две основные модели взаимодействия между инвесторами и юридическими фирмами. Первая, CFA (Contingent Fee Agreements), действует по принципу no win, no fee, когда услуги юристов оплачиваются фиксированной суммой исключительно при победе в суде. А в модели DBA (Damages Based Agreements) размер вознаграждения юристов определяет суд, который указывает процент от суммы, присужденной победителю.

В современном виде эта схема заработала в середине нулевых годов в США, и с каждым годом она становится все популярней. Вовлеченность американских юристов в этот механизм всего за несколько лет выросла в пять раз – с 7% в 2013 году до 36% в 2017‑м. Показательна и динамика роста чистой прибыли: если в 2017 году, к примеру, у лидера американского рынка Burford Capital это были $289 млн, то в 2018-м прибыль выросла на 23% и составила $328 млн.

Сегодня финансирование судебных процессов в расчете на гонорар успеха набирает популярность по всему миру. Однако в России эта схема не прижилась. «Такое положение дел во многом объясняется подходами высших судебных инстанций к вопросу об ограничении гонорара успеха от судебных издержек, – объясняет Максим Карпов. – Конституционный и Верховный суды неоднократно высказывались о невозможности взыскания такого вознаграждения по правилам о распределении судебных расходов. Суды последовательно мотивируют свои решения конституционным принципом доступности правосудия».

В России гонорар успеха оформляется в большинстве случаев в качестве дополнения к фиксированной стоимости услуг, поясняет Юрий Воробьев. Например, за оказываемые юруслуги оплачивается фиксированный платеж, который не зависит от результата суда, а в случае выигрыша дополнительно платится гонорар успеха. Такой завуалированный характер в оформлении инвестиции обусловлен несколькими причинами. Суды, например, склонны считать, что гонорар успеха может стимулировать юристов выиграть дело любой ценой, включая незаконные действия. Вынужденные маскировать гонорар успеха юристы рискуют здесь тем, что и самим судиться потом с отказавшимся делиться выигрышем клиентом будет очень сложно.

В бытность своего существования Высший арбитражный суд неоднократно менял свою позицию по «гонорару успеха» – от полного запрета до фактического признания, но при определенных условиях применения, говорит Анатолий Фурсов. В настоящее время и Верховный суд допускает включение в договор условия о выплате гонорара успеха. Но в целом такая неопределенность в позициях судебных властей обусловлена тем, что институт финансирования судебных процессов, равно как и гонорар успеха, не закреплен в законодательстве России. Поэтому все опрошенные «Профилем» эксперты единодушно ратуют за принятие соответствующих законов.

В России в настоящее время сложились почти идеальные условия для реализации механизма судебного инвестирования, считает Максим Карпов. Согласно проведенному NLF Group опросу, в нашей стране о нем знают многие юристы, но пользуются этим механизмом только 6–7% из них. Точно такие же показатели демонстрировал этот сегмент рынка юруслуг в США в 2013 году. То есть мы отстаем всего на пять лет. И, по оценкам экспертов, в ближайшие три–пять лет российский рынок судебных инвестиций может показать темпы роста, сравнимые с американскими и европейскими, – до 80–100% в год.