Как в России появилась мода на лекции ученых для посетителей баров

Таксист удивляется, но для Питера это не внове. Сходить в бар на лекцию – это как в кино, театр или на концерт.

«Однажды мы подумали: а почему бы весь город не превратить в площадку, на которой можно было бы делиться знаниями?»  – рассказывает Михаил Тупикин, руководитель отдела мероприятий питерского интернет-издания «Бумага», организовавшего мероприятие. Так год назад родился фестиваль Science bar hopping, который при полном аншлаге провели уже в Москве, Екатеринбурге, а теперь снова в СПб. Появились и другие форматы – Science slam, поединки ученых, Science club, дискуссионные клубы. Только на фестивальные лекции 130 ученых собрали уже 5,5 тыс. зрителей. А в целом пул ученых составляет уже почти тысячу специалистов в самых разных областях науки.

Тяга к науке

Интерес в подобных мероприятиях обоюдный. Сами ученые, люди, одержимые своей темой, почти никогда не отказываются от выступлений. А выступив однажды, «подсаживаются» на это. «Неожиданно оказывается, что то, чем человек занимается, интересно очень многим людям», – объясняет Михаил Тупикин. Да и публика довольна: ну разве не прикольно за стойкой бара, за кружкой-другой обсудить с друзьями и случайными знакомыми историю античности, открытие новых галактик, Нобелевскую премию по физике или новейшие биотехнологии? У многих так излечивается «родовая травма» представления о лекциях, как о скучнейшем мероприятии с занудным лектором в пыльной аудитории. Ведь большинство поклонников научпопа – люди молодые, образованные, с заработком выше среднего.

И всего за пару лет научпоп из эксперимента превратился в бизнес. Зарабатывают тут все по-разному. Коммерческий профит компаний-организаторов – на билетах. Для ученых это возможность получить навыки выступления перед широкой аудиторией. Искусству объяснить непосвященным сложнейшие научные термины простым языком их обучают профессиональные тренеры. Барам за предоставление площадки организаторы не платят. Они зарабатывают на другом: к ним приходит публика, и заведение становится популярным, приобретает репутацию места, где не просто наливают, а еще и что-то интересное рассказывают.

Вкладываются в такие мероприятия и крупные компании. Например, у «Роснано» свой, хоть и некоммерческий интерес, и ее Фонд инфраструктурных и образовательных программ (ФИОП) стал одним из устроителей Science bar hopping. «Нанотехнологии нельзя увидеть или потрогать. Как их популяризировать?» – рассказывает руководитель дирекции популяризации ФИОП Сергей Филиппов. «Очень высок уровень недоверия в обществе. Большинство рассуждают так: все равно у нас, например, в микроэлектронике ничего своего нет. Но это же не так, – сетует он. – Мы организовывали лекции по вузам, но поэтому получилось не очень». Форумы и конференции ориентированы на профессиональные группы, а формат фестиваля выстрелил.

Палеонтологический детектив

Право журналиста бесплатно сходить на все лекции заставило задуматься: что выбрать? Лекцию об умных нанороботах в терапии или про то, зачем нам такой большой мозг? Про фантастические планеты или про то, что создают сегодня легендарные архитекторы? Про искусство познания теории относительности или про эволюцию планеты? А в меню еще много вкусного: тут и плазменный интернет Li-Fi, и автомобили будущего, и экокультура, и нейросети, и, конечно, загадки российской истории. Осложняло выбор только время лекций, все они читались хоть и в разных барах, но практически в одно и то же время. Хотелось всего, но удалось совершить невероятное всего на двух лекциях: сначала прыгнуть на миллионы лет назад, а потом умчаться в необозримое будущее.

«Последний раз в таких местах я выступал в составе рок-группы», – признался перед началом своей лекции о современных методах археологии редактор портала «Антропогенез.ру» Александр Соколов. Utka Bar набит битком, присесть негде – на сцене звезда научпопа. «Суровые дядьки с бородами (а именно так лектор, кстати, и выглядел), которые копаются лопатами в земле» – вот как, по словам выступавшего, в обывательском представлении выглядит археолог. Из его инструментов, ну кроме лопаты, назовут еще разве металлодетектор. Но набор технологий, как оказалось, у археологов куда разнообразнее, они пришли к ним в том числе из медицины и даже из космической отрасли. «Это позволило открыть такие страницы человеческого прошлого, которые считались утраченными навсегда», – интригующе начал Соколов и не разочаровал.

Разведка с помощью спутниковых карт позволила обнаружить останки предков человека прямо на поверхности земли (и копать не нужно!), в местах труднопроходимых и потому ранее не обнаруженных, например, в кенийской саванне. И сейчас «рок-звезда в области антропологии», южноафриканский ученый Ли Бергер с помощью сервиса Goggle Earth нашел несколько сотен карстовых пещер, а в одной из них – «два великолепных скелета австралопитека». Что и прославило его на весь мир.

Лазерный дальномер лидар позволяет снимать голый рельеф, без лесов и травы, и обнаруживать остатки древних сооружений. Георадар бьет сквозь землю, и так в Австрии были найдены развалины римского форума. Так выяснилось, что у римлян был «теплый пол» – специальные печи, от которых нагретый воздух шел по специальным каналам под полом и нагревал его. А в Норвегии нашли погребальную ладью викингов тысячелетней давности. В ней покоился скелет воина и его коня. Но поразительно другое: этим воином оказалась женщина.

Вот тут бы и браться за лопату. Но такие находки требуют ювелирного обращения. С помощью томографов можно изучать хрупкие кости, не извлекая их из пород. Можно печатать модели находок на 3D-принтерах, создавать реалистичные реконструкции древних людей. На одном из таких портретов – женщина-шаман, жившая на территории Швеции семь тысяч лет назад. Она оказалась темнокожей, темноволосой и голубоглазой. Именно так выглядело население Северной Европы в эпоху мезолита, утверждают палеогенетики.

Палеогенетика, что интересно, изначально служила криминалистике. Так, в Москве в 60‑е МУРу активно помогал антрополог Михаил Герасимов, идентифицировавший по останкам десятки жертв преступлений. Археологический памятник тоже можно рассматривать как некий аналог места преступления, говорит Александр Соколов. Таким образом можно не только узнать о том, что ископаемым ножом неандерталец чистил рыбу или резал грибы 250 тысяч лет назад. Исключительно по ДНК можно описать целый вид, как, например, сделали с денисовским человеком – по одной фаланге мизинца и нескольким зубам.

Но самый драматичный детектив случился с Ричардом Третьим, тем самым, что полцарства за коня предлагал, если верить Вильяму нашему Шекспиру. Знаменитый злодей трагедии погиб в августе 1485 года в битве при Босворте. Могилу отыскали под автостоянкой. По останкам ученые смогли установить не только то, что он получил 11 ранений. Выяснилось, что королю Англии на момент смерти было примерно 30 лет. Он страдал от сильного сколиоза («уродливый горбун», писал Шекспир) и глистов, а питался морепродуктами. Детей своих у Ричарда не было, но потомки прадедушки и сестер (по прямой мужской и женской линии) нашлись. По обнаруженным несовпадениям хромосом специалисты пришли к выводу: имели место две измены в королевской родословной. А поскольку случились они до рождения Ричарда, то встал вопрос о законности его престолонаследия. Вот такая «Санта-Барбара». Впрочем, генетики не удивились: в 1–2% случаев ложное отцовство всегда выявляется.

Работа над генетическими ошибками

Хронология эволюции человека от Homo Habilis до Homo Sapiens довольно сильно отличалась от классической в исполнении руководителя отдела молекулярной генетики компании Biocad, старшего преподавателя Санкт-Петербургского государственного химико-фармацевтического университета Дмитрия Мадеры. Венцом эволюции на рисунке изображался не человек разумный, а, скорее, человек жующий – небольшого роста, очень полный, на ходу поглощающий огромный бургер. С него и началась в соседнем баре Room 13 лекция «Ластик для генома: почему генетические ошибки исправить проще, чем мы думали».

Каждый геном (совокупность наследственного материала, заключенного в клетке), как известно, состоит из 23 пар хромосом, каждая из которых – из нитей ДНК, каждая ДНК – из двух цепочек. И вот эту цепочку ученые всё норовят отредактировать – вырезать фрагмент и заменить его другим. Зачем? Например, чтобы помочь страдающим моногенными заболеваниями. Ведь синдром раннего старения, например, – это нарушение работы всего одного гена. Но такая же моногенная мутация иногда дает и обратный результат – человек, скажем, может обладать невероятной силой и выносливостью. Сделать из людей суперменов – вторая солидная причина заняться редактированием генома.

Есть и еще одна. Все мы рождаемся, растем, стареем и умираем. Но оказывается, можно не стареть, точнее, генетически отодвигать этот процесс. «А возможно, даже прекращать», – говорит Дмитрий Мадера. Но самое грустное в другом – человечество глупеет, это факт. У нас нет врагов в природе, нас никто не ест, мы постоянно развиваем технологии, которые все больше освобождают нас от трудоемких занятий. Негативные генетические мутации накапливаются (естественного отбора не происходит), и каждое новое потомство качественно уступает своим предкам. Это называется «генетический груз», и с годами человечеству тащить его становится все сложнее.

«Это не фантазии. Мы становимся ниже ростом, более больными и более глупыми, ведь мозг тоже уменьшается», – констатирует ученый. Если бы наше тело уменьшалось так же быстро, как наш мозг за последние 10 тысяч лет, то мы бы уже были ростом 140 см и весом 30 кг. Если не остановить накопление генетического груза, это неминуемо приведет к деградации. И тогда нас опять начнут есть. Чтобы этого не произошло, необходимо редактирование генома.

Некоторых успехов уже удалось добиться. За основу взяли принцип борьбы молекулы РНК с вирусами. Молекула РНК может распознавать и связываться с фрагментом генома бактериофага. И тогда специальная нуклеаза совершает двухцепочечный разрыв – была ДНК целая, а стала порезанная. Таким образом убивается бактериофаг, его возможность размножаться. Ученые имитируют этот процесс, подставляя вместо бактериофага нужный геном и провоцируя разрыв. «Клетка очень не любит двухцепочечные разрывы, она паникует и старается их залатать – тяп-ляп, лишь бы побыстрее», – описывает «клеточную психологию» Дмитрий Мадера. И чтобы «заплатка» у генома была не абы какая, а искомая, ученые подставляют для заплатки свою матрицу, обманывая клетку.

Даже в максимально популярном изложении тема оказалась непростой для понимания. За соседним столиком компания совсем юных девушек, лет 20, слушают, улыбаются. Я не удивляюсь, мне уже рассказали, что знакомства на лекциях в барах – явление популярное. «Где еще искать достойных мужчин, как не на таком замечательном мероприятии! – процитировали один из отзывов о Science bar hopping организаторы фестиваля. – Смотришь на лектора, и с каждой минутой все больше и больше хочется варить ему борщи».

Но тут одна из девушек вдруг задает лектору вопрос: «Как отбираются удачные редактирования генома от неудачных? Как понять, где целевая мутация, а где рандомная?». И тут понимаешь: какие уж тут борщи! Куда ближе мне другой вопрос, заданный одним из слушателей мужского пола: «Интересует, что там по практике. На ком опыты проводятся и как? Успешные кейсы есть? Может, мышку или кошку уже вылечили?». Так, когда мы перестанем стареть и болеть, поумнеем и станем суперменами? Пока никакого такого препарата не зарегистрировано, отвечает ученый. Но клинические испытания ведутся. Некоторые достаточно успешные, как, например, в лечении ВИЧ и рака.

Научпросвет 2.0

Все билеты на Science bar hopping в Питере разошлись за несколько дней до начала фестиваля (а он был бесплатным), в барах был полный аншлаг. Откуда такой интерес к научпопу? Вряд ли это всего лишь дань моде, ведь подобных мероприятий множество в самых разных форматах, особенно в крупных городах. А записи трансляций в Сети и специализированные каналы смотрят миллионы людей. Недавно НИУ ВШЭ провел социологическое исследование на эту тему и выяснил: развлечение – вовсе не главный мотив слушать лекции. На первом месте – «стремление к развитию при обращении к научно-популярным контекстам».

Поэтому в России такие научные фестивали и поединки куда популярнее, чем во многих других странах. Люди изголодались по науке. Научно-популярных программ на телевидении практически не осталось. В интернете источников информации колоссальное количество, но достоверность ее часто стремится к нулю, а псевдонаучных опусов и сериалов пруд пруди. В итоге сейчас, по данным социологов ВШЭ, только 7% россиян готовы вести содержательные разговоры о науке. Вот вам и самая читающая страна в мире.

Бум научпопа пока можно наблюдать только в столицах, отмечает одна из лекторов фестиваля, академический психолог Янина Ледовая. Москва и Петербург – места скопления университетов, молодых ученых и студентов, приезжающих со всей страны. «Более образованным ребятам жаль тратить время на примитивный шопинг, им недостаточно просто выпить, им нужна более сложная форма досуга». Кроме того, отмечает психолог, мотивированные на образование люди стремятся обучаться новым профессиям, поэтому так популярны онлайн-школы и курсы по тому же программированию, например. «Но это небольшая прослойка людей, большинству до этого еще далековато», – заключила собеседница.

Психолог выделила и еще одну интересную тенденцию: «Молодые мамы, катая коляску, теперь часто слушают научные лекции на самые разные темы. Потому что они думают о своих детях, о том, что станут им рассказывать, когда те подрастут. Ценность вложений в собственных детей в нашей стране очень велика, им стараются отдать лучшее».
«В основном к нам приходит молодое поколение, – развивает эту мысль Сергей Филиппов. – Они ищут что-то подлинное, то, чему они могут верить и доверять». Это поколение не верит политикам, скептически относится к экономическим показателям, к авторитету старших. «Но молодежь хочет понимать, куда движется этот мир, где они будут жить через 20–30 лет, – продолжает собеседник. – Только ученые могут ответить на эти вопросы».

Когда Россия перешла на рыночную экономику, с наукой этого не произошло. И в этом была еще одна проблема: хочешь заниматься наукой – уезжай. В США, например, государство финансирует науку только на 30%, 70% – это вложения бизнеса. Один из последних примеров успеха такого вложения – литий-ионные батареи. Изобрели их в 70–80‑х годах прошлого века. Сегодня благодаря инженерам и промышленности, они в каждом телефоне, а их разработчики получают Нобелевскую премию по химии. «В России наука и научпоп по-прежнему в основном финансируются государством. Но они должны научиться зарабатывать сами», – заключил Сергей Филиппов. А когда наука научится разговаривать с обществом и бизнесом на понятном им языке, тогда будут у нас и прорывы, и Нобелевские премии, и самая читающая страна.