Причина проливать их оказалась более чем серьезная — на кону будущее не только его общины, но и всех северных малых народов. Эти люди живут охотой, но российское законодательство оказалось столь неопределенным в своих декларациях защиты их прав на традиционный образ жизни, что дело дошло до уголовного преследования за незаконный промысел оленя. Конституционный суд подобное дело рассматривает впервые. А значит, это прецедент, сквозь призму которого впоследствии будут смотреть на все аналогичные жалобы.

Человек-история

В Конституционный суд пришел не человек, а история, как выразился сам заявитель Геннадий Щукин. Это его личная история, история его семьи, история его народа. Случившееся в его пересказе напоминало вестерн, в котором европейские колонизаторы, алчущие богатств аборигенов, притесняют и уничтожают целые племена. И, поверьте, схожесть с российской реальностью наших дней довольна велика.

«Моя мама, когда была маленькая, прятала рыбу, чтобы тайком кормить мою бабушку», - рассказывал долган. Это было в 30-е годы прошлого века. После вооруженного восстания местных племен их объявили врагами народа. Многие умерли тогда от голода. Не выжила и бабушка Геннадия Щукина, а мама выжила и родила потом 11 детей. Но легче жить не стало. Советские власти, чтобы прокормить рабочих, массово уничтожали домашних оленей, а людей из оленеводов переводили в разряд охотников. Заявитель вспоминал, как в конце 60-х, когда он был семилетним ребенком, всех оленей их племени велели привести в поселок и там перебили. «Я кинулся в драку за оленей, но из-за этого родителей потом наказали», - продолжал он. Забрали и детей. Посадили в самолет, увезли в город за 400 километров от родной деревни, поселили в интернат. Национальную одежду отобрали, порвали, переодели в «цивильное». Детей вымыли, побрили наголо. «Первый раз я тогда увидел наших девочек лысыми и в юбках, - продолжал долган, - Они были бледные и плакали». Из интерната убегать перестали только после угроз ареста родителей.

После школы Геннадий Щукин отслужил в армии, потом стал работать трактористом, стал председателем сельсовета, потом главой поселка. Новая эпоха российской государственности дала новые надежды. Долган пошел учиться в Московский государственный социальный университет, и это ему «дало знания, как помочь живущим в тундре людям» — изучил законы, создал общину. Охотники добывали оленя, то, что не съедали сами обменивали на хлеб, сахар, лекарства. Пробовали завести скотину – свиней и коров. Но к такому мясу местный народ оказался непривычным. Для некоторых отравление стало фатальным. «Без оленя мы будем потихоньку умирать, - объяснял суду заявитель, - Наш организм состоит из иммунитета на основе рыбы и мяса». Сейчас детей долган подкармливают БАДами, чтобы «привыкали к импортной курице и говядине». В интернатах рыбу и мясо не дают, их привозят родители, а дети «кушают тайком».

И вроде бы, наладилась жизнь в общине, стали торговать с предпринимателями. Продавали оленину по 60 рублей за кило, покупали бензин по 25 тыс рублей за бочку. Потом выяснили, что есть другие предприниматели, которые мясо готовы закупать дороже, а бензин продавать дешевле. «Это укрепило бюджет, - сообщил долган, - Мы даже стали закупать мешками махорку, которую так любят старики. Стали брать лодки в аренду». Но отказ от прежних контрагентов дорого обошелся. Те написали заявление в полицию: мол, местные занимаются незаконной охотой. Поначалу, к объяснению общины о ее праве на свободную охоту отнеслись с пониманием. Но потом прокуратура настояла на возбуждении уголовного дела, охотников из тундры стали таскать на допросы.

Как следует из материалов дела, Геннадий Щукин предложил председателям семейно-родовых общин «одноразово произвести отстрел дикого северного оленя». Охотники должны были принести добычу в расчете на всех членов общины. При квоте 8 особей на человека их количество составило 217 туш. Претензию предъявили в связи с нарушением положения федерального закона «Об охоте и сохранении охотничьих ресурсов», которое гласит: право вести охоту имеют только обладающие лицензией охотники. В итоге, в 2017 году Дудинский районный суд Красноярского края признал Щукина виновным в подстрекательстве к незаконной охоте, причинившей крупный ущерб. Наказанием стал штраф в 120 тыс рублей. Правда, от уплаты его освободили в связи с амнистией.

«Мы есть»

Только вот амнистия освобождает от наказания, но не от вины. А виновным Геннадий Щукин себя не признает, потому и пошел в КС с просьбой признать положение закона «Об охоте» не соответствующим Конституции. Ведь получается, что, кроме охотников, остальные члены общины (дети, старики, женщины) права на добычу оказались лишены. Это положение закона он теперь и пытается признать противоречащим Конституции. «Посоветовался со стариками, которые помнят еще времена справедливости (начальник приедет, рассудит), - сказал долган, - Пришли к выводу, что знаний и силы правды Конституционного суда нам хватит. Все малые народы Сибири и Дальнего Востока ждут правду — правду о том, что мы есть. Я стою перед вами в надежде и уверенности, что большая часть моего пути и пути моей мамы здесь и закончится».

И, как оказалось, история эта вызвала не только сочувствие у ответчиков — представителей законодательной и исполнительной властей, но и понимание, и даже готовность помочь. Вот только как это сделать?

Всего в России насчитывается 47 малых коренных народов. В Красноярском крае, по словам представителя президента РФ в КС Михаила Кротова, их зафиксировано 39. А к коренным малочисленным народам Севера отнесены 40 народов, которые проживают на территории 28 регионов страны. По информации Росстата, оперирующим данными переписи населения, в Красноярском крае учтено 16 735 представителей коренных малочисленных народов. Долганов больше всего – 5 810 человек. Эвенков – 4 372, ненцев – 3 633, кетов – 957, нганасанов – 807 человек. В местах компактного проживания коренных малочисленных народов проживают 16 226 представителей этих народов.

Права малочисленных коренных народов защищаются целым рядом международных актов. Это Конвенция международной организации труда «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни», Декларация ООН «О правах коренных народов», Конвенция «О биологическом разнообразии», Киркенесская декларация «О сотрудничестве в Баренцевом/Евроарктическом регионе». «Нормы этих актов ориентируют на охрану особой исторической связи коренных народов с их традиционными территориями расселения и природными ресурсами жизнеобеспечения, как самой сущности и идентичности этих народов», - сказал представитель заявителя, адвокат Владимир Цвиль. Международные нормы декларируют гарантии возрождения, воспроизведения, сохранения, развития и передачи традиционного образа жизни и других элементов самобытности и самоопределения народов. А именно это: история и культура, традиции и обычаи, искусство и творчество, языковая и духовная религиозность, коллективный характер жизнедеятельности, система ценностей и знаний, навыки жизнеобеспечения и хозяйствования.

Российское законодательство не отстает. «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией», - гласит Конституция. В стране действуют и профильные законы: «О гарантиях прав коренных малочисленных народов», «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока». Традиционные территории проживания, промыслы, исторически сложившийся способ жизнеобеспечения, основанный на опыте предков, самобытность социальной организации и культуры, сохранение обычаев и верований — все это порождает соответствующие права малочисленных народов. И право на промысел (охоту, рыболовство, оленеводство, звероловство, собирательство) – одно из них.

Однако, по словам адвоката, законодательство не дает прямого ответа на вопрос «о возможности реализации права на традиционную охоту посредством сил уполномоченного охотника». «Также неопределенным остается содержание объема личного потребления, под которым могут пониматься и индивидуальные нужды конкретного лица, и общие семейные нужды, - сказал он, - Сложившаяся практика признает только личное участие в охоте, а иное может быть квалифицировано как уголовно запрещенное». Скажем, де-юре женщина общины может охотиться, может получить охотничий билет и разрешение на ношение оружия, но традиционное разделение труда между мужчиной и женщиной в этих общинах этого не предполагает. Дети до 14 лет охотиться не имеют права по закону, да и непросто это в столь юном возрасте. А есть еще старики, инвалиды. Получается, эти люди не могу реализовать свое право на традиционный промысел, а охотники не могут заботиться о своих детях, женах, сестрах и стариках. Право оказалось декларативным.

Промысловая декларация

Пожалуй, самым сложным оказался вопрос о лимите на отстрел дикого оленя. Откуда вообще взялась это норма? На этот вопрос ответил представитель Совета Федерации в КС Андрей Клишас, который, кстати, делегирован в парламент от Красноярского края и отзывался о Геннадии Щукине с почтением как об известном и уважаемом в регионе человеке. Поголовье дикого оленя, по словам сенатора, сейчас оценивается примерно в 400 тыс голов. В лучшие годы оно составляло около миллиона. Домашний олень в советское время был действительно практически истреблен. Сейчас его поголовье в тундре составляет 130-160 тыс. Но есть он не везде. В частности, в Усть-Аваме, откуда приехал долган, домашнего оленя нет. А площадь Таймыра при этом около 9 тыс квадратных километров — за охотничьим билетом в райцентр Дудинку не наездишься. «Сейчас дикого оленя достаточно, ни 800, ни 1000 отстреленных местными общинами в год голов не уничтожит популяцию», - сказал представитель Совфеда. При этом норма на человека – 8 оленей в год – была взята, как оказалось, из Налогового кодекса. Именно такое количество туш сбором не облагается.

«Никто не преследовал цель ограничить права малых народов», - сказала в свою очередь представитель Генпрокуратуры Татьяна Васильева. Но она заступилась за правоохранительные органы и суд, вынесший приговор Геннадию Щукину, а также усомнилась в целостности популяции оленя. Делегировать право на добычу оленя для общины охотникам — идея разумная, признала она. Но цели личного потребления и промысел следует разграничивать, считает прокурор. «Зачастую промысел — способ упрощенного доступа к ресурсам, - сказал она, - Народы имеют право его вести, только если за этим не последует истребления животных». Прокурор привела в пример материалы дела осужденного долгана. Так, один из охотников признался, что получил от Геннадия Щукина разрешение на отстрел 150 оленей для общины. «В итоге он 125 отстрелил, 123 отдал на реализацию и только две оставил себе», - сказала она. На это сам Геннадий Щукин ответил, что тогда в общине сохранился запас еды, потому и на реализацию отдали много оленя, но такое изобилие случается далеко не каждый год.

Впрочем, прокурор согласна: законодательство о правах малых народов «должно синхронизироваться и детализироваться». И с этим мнением солидарны и другие представители властей. Закон «Об охоте» дает право на добычу оленя не только единолично охотникам, но и общине, подчеркнул Андрей Клишас, а значит, сам закон Конституции не противоречит. «Права малых народов декларативны, не наполнены реальным содержанием, - заключил он, - Это большая проблема, которая должна решаться государством». С этим согласилась и представитель Госдумы в КС Марина Беспалова. В законе «Об охоте» не конкретизируется, кто именно может осуществлять охоту, сказала она, а отсюда следует, что это может делать и община. «А так как не все способны охотиться, полагаем, что допустимо, чтобы это делали охотники в интересах общины», - заключила юрист. По мнению обоих представителей парламента, оспариваемое положение закона «Об охоте» Конституции соответствует, но нуждается в разъяснении Конституционным судом, дабы нижестоящие суды и местные власти правильно его применяли. Жалоба заявителя не лишена логики, это признал и Михаил Кротов. Он считает, что законодательство нуждается в конкретизации и детализации, но не на федеральном, а на региональном уровне. А представитель Минюста Мария Мельникова заметила, что ничто не мешает региональным властям уже сейчас решить вопрос с лимитом добычи охотников — такие полномочия им дает федеральный закон «О животном мире».

Таким образом, все согласились, что охотники общины могут, как и их предки когда-то, охотиться в интересах общины. Но при этом остались единодушны и в другом: оспариваемое положение закона «Об охоте» Конституции не противоречит. Что решит КС – отменит ли закон, понудит принять новый, растолкует ли старый, заставит ли пересмотреть уголовное дело осужденного долгана – мы узнаем в течение месяца (обычно в такой срок он выносит постановление по жалобам). Но сам факт состоявшейся дискуссии Геннадия Щукина поразил. «Эмоции просто зашкаливают. Как в Космос попал, - признал он и добавил: Если новое поколение не получит помощи, оно растворится в других народах. Не хотел бы, чтобы это время началось сейчас, в Конституционном суде».