Правительство на прошлой неделе утвердило новую Федеральную космическую программу (ФКП) на 2016–2025 годы. Чиновники доложили об этом почти в праздничном формате, с перечислением будущих достижений в виде десятков стартов ракет-носителей, наращивания орбитальной группировки спутников, совершенствования российского сегмента МКС, начала запусков с космодрома «Восточный» и т. д. «Действительно, программа масштабная, но нам нужны и такие программы даже в условиях, когда с экономикой не все просто», – заявил после заседания в четверг премьер Дмитрий Медведев. Вице-премьер Дмитрий Рогозин, со своей стороны, признал, что в условиях кризиса ФКП пришлось ужать, но и в этом нашлось рациональное зерно: «Действительно, были приняты решения по сокращению типажей ракетоносителей, по унификации бортовых систем на космических комплексах за счет внедрения перспективных технологий, таких как цифровые технологии математического моделирования ситуаций, с которыми сталкивается космическая техника в околоземном пространстве. …В принципе ничего по дороге не растеряли». Впрочем, в качестве предмета для гордости такое могло сгодиться лишь для парадной картинки телерепортажа, а для тех, кто хоть мало-мальски интересуется космосом, новая ФКП стала сигналом о переходе отрасли в режим жесточайшей экономии. Об этом свидетельствует и сама история разработки программы, начавшейся четыре года назад.

Тогда на программу планировали выделить 2,8 трлн рублей, в апреле 2015 года с учетом изменившейся экономической ситуации «Роскосмос» снизил эту сумму до 2 трлн, а в итоге на ФКП предполагается выделить 1,4 трлн. С учетом инфляции и изменений курса рубля сокращение более чем вдвое. Что касается конкретных проектов и разработок, то урезали так или иначе абсолютно все. И хоть сокращение финансирования не затронуло военную составляющую ФКП, она тоже пострадала – уже из-за международных санкций, введенных после присоединения Крыма и конфликта на востоке Украины. «Профиль» попытался разобраться, что может ждать российскую космонавтику в ближайшие 10 лет.

Без амбиций

Представляя проект ФКП на заседании правительства, гендиректор госкорпорации «Роскосмос» Игорь Комаров выделил три основных приоритета программы. Первый – «поддержание развития» орбитальной группировки спутников связи, социально-экономического и научного значения, которую к 2025 году планируется нарастить с нынешних 49 до 73 аппаратов. Это должно обеспечить увеличение пропускной способности персональной спутниковой связи в 1,3 раза, а системы трансляции – в 3,3 раза. Кроме того, увеличение числа спутников по направлению «дистанционное зондирование Земли» «позволит значительно снизить зависимость РФ от использования зарубежной космической информации и одновременно выполнить международные обязательства в области глобального гидрометеорологического наблюдения».

Основным трендом развития ракет-носителей, которые должны обеспечить вывод новых аппаратов в космос, согласно ФКП, является сокращение их номенклатуры, или попросту «семейств» с восьми до двух на базе ракет-носителей «Союз» нового поколения и новой ракеты-носителя «Ангара». При этом количество эксплуатируемых ракет-носителей по типам сократится с 12 до шести типов. Что касается ракет-носителей нового поколения, включая сверхтяжелого класса, то по ним запланированы задельные работы.

Вторым приоритетом для «Роскосмоса» на ближайшие 10 лет станет освоение внеземного пространства в интересах науки, в рамках которого планируется осуществить запуски 15 космических аппаратов и увеличить при этом состав орбитальной группировки с одного до четырех аппаратов. Третий приоритет ФКП – пилотируемые полеты и развитие Международной космической станции.

Глава «Роскосмоса» сообщил, что в рамках лунной программы планируется в 2021 году начать в беспилотном варианте летные испытания пилотируемого космического корабля нового поколения, и запущен он будет с нового космодрома «Восточный», строительство которого как раз сейчас завершается. А на 2023 год с того же «Восточного» намечен первый пуск с экипажем МКС (сейчас они производятся только с Байконура). Сдержанность подобного изложения «прекрасного космического будущего» очевидна не только для любителей науки, но даже для тех, кто хоть иногда смотрит теленовости и болеет за судьбы Родины. Вряд ли кто мог забыть захватывающий проект, о котором говорили чиновники от космоса в 2013 году, вскоре после истории с падением «челябинского метеорита». Тогда было объявлено, что по просьбе мирового сообщества Россия создаст систему по защите Земли от астероидов. Предполагалось, что их будут отклонять с угрожающей траектории с помощью ядерных взрывов в космосе, и еще в апреле 2015 года на эту систему планировалось потратить 1,7 млрд рублей. Теперь этот проект вообще не упоминается.

Кроме того, до лучших времен, после 2025 года, отложены амбициозные планы по освоению Луны, о которых меньше двух лет назад, в апреле 2014‑го, рассказывал вице-премьер Дмитрий Рогозин. В частности, преду-сматривалось освоение таких проектов, как «Создание лунного взлетно-посадочного комплекса», «Создание лунной орбитальной станции», «Создание лунной базы», «Создание лунного скафандра», «Создание системы робототехнического обеспечения на Луне» и т. д., в 2029–2030 годах намечался первый российский пилотируемый полет на спутник Земли. Однако от этих планов также отказались еще в конце прошлого года. Как констатировал тот же Рогозин, «при текущем состоянии бюджета космические амбиции подорвут экономические интересы страны». И хотя лунная программа из ФКП полностью не исчезла, но теперь рассматривается лишь в плане подготовительных работ. Так что серьезный удар по имиджу отечественной космонавтики нынешний проект ФКП нанес даже в глазах простых обывателей, не говоря уже об экспертах. Последних же более беспокоит сокращение базовых для космонавтики проектов в области разработки и производства ракет-носителей и даже развития космодромов.

Ракеты второй свежести

Все опрошенные «Профилем» специалисты отметили необходимость перехода российской космонавтики на новые ракеты-носители (РН). В ближайшей перспективе ставка делается на три основных типа – «Союз», «Протон» и «Ангару», каждый из которых имеет свои недостатки. РН семейства «Союз» в принципе считаются пока одними из самых надежных и эффективных, но в основе их лежит разработка еще 1960–1970‑х годов. «Да, их все время модернизируют, но когда технике 50 лет, то в какой-то момент упираешься в потолок: наступает оптимум, и любое дальнейшее изменение приводит к ухудшению характеристик», – говорит Вадим Лукашевич, эксперт по космонавтике, в 2011–2015 годах – эксперт космического кластера Фонда «Сколково». По словам же заведующего отделом Института космических исследований (ИКИ) РАН Юрия Зайцева, целым рядом причин в перспективе обусловлен и отказ от использования «Протона»: «Пуски этой ракеты возможны только с Байконура, который находится за пределами РФ. Кроме того, «Протон» использует высокотоксичное топливо, что вынуждает после каждого аварийного пуска проводить дорогостоящие очистки территории и создает проблемы в отношениях с казахстанскими властями. Наконец, отдельные части «Протона» изготавливаются за рубежом».

Руководитель Института космической политики Иван Моисеев считает, что новой можно считать лишь «Ангару», хотя она и разрабатывается 20 лет. «Это не просто новый носитель, это целая линейка, – говорит эксперт. – В нее входит ряд аппаратов – от легкой «Ангары‑1.1» до тяжелой «Ангары‑А5», и теоретически на этой базе можно развивать дальше. Есть много эскизных проектов. Она хоть и редко, но летает. Ее преимущество – модульность, можно из одних универсальных блоков собирать ракеты разных размеров под нужную полезную нагрузку; универсальный старт (ракеты разных размеров можно запускать с одного старта) и то, что там используется нетоксичное топливо. Но и с «Ангарой» была проблема – из-за больших сроков разработки она казалась дорогой. Есть методы борьбы с этим явлением, самый распространенный – повышение серийности. Грубо говоря, ее необходимо удешевить в полтора раза, чтобы она могла конкурировать на мировом рынке».

Однако решить эту проблему также пока не удается. «Первый пуск тяжелой «Ангары-А5» произвели в декабре 2014 года, а второй планируется только в конце 2016‑го, – говорит Лукашевич. – То есть пускаем раз в два года, а всего нужно пять-шесть пусков. Для сравнения: в СССР на этапе летно-конструкторских испытаний «Протоны» запускали по 7–8 раз в год. Даже огромная ракета «Энергия», которая поднимала в космос знаменитый «Буран», по плану должна была запускаться раз в год. Но она и выводила 100 тонн нагрузки – вчетверо больше, чем «Ангара-А5». И ведь темпы пусков нельзя ускорить просто потому, что нечего пускать. Наша промышленность в состоянии производить всего одну «Ангару» за два года. Ракета собирается в Центре им. Хруничева, где и без того большая загрузка по «Протонам». Двигатели РД‑191, которых нужно пять штук для каждого пуска, производит «Энергомаш», который тоже работает на пределе. Сейчас говорят о том, чтобы перевести производство «Ангары» и двигателей в Омск, на объединение «Полет». По первому варианту ФКП, не сокращенному, планировалось, что к 2022 году мы выйдем на одну-две «Ангары-А5» в год. К 2024‑му – на четыре-пять в год (столько сейчас производится «Протонов»). То есть серийного производства остается ждать еще восемь лет, если не будет новых сокращений. При этом идеология ракеты – это конец 90‑х годов. Так что, когда мы наконец введем «Ангару», не исключено, что она не будет нужна никому. Сейчас же держимся только на «Протоне», но это старая ракета, себестоимость которой слишком высока для сегодняшнего дня. Американская РН Falcon 9 уже бьет его по всем параметрам. Французы используют «Союзы» на своем космодроме Куру, но и это прекратится, когда Европа создаст носитель «Ариан 6». А в недалеком будущем на рынок хлынут дешевые китайские носители».

Рокот космодрома

Неоднозначная ситуация в перспективе складывается и в плане развития космодромов, для чего помимо ФКП должна быть принята отдельная федеральная целевая программа. Как сообщил в январе глава «Роскосмоса» Игорь Комаров, ее согласование пройдет до 1 июля, а общий объем финансирования составит 600 млрд рублей. Большая часть этих средств, по данным СМИ, предусмотрена на развитие нового космодрома «Восточный». Между тем два действующих – Плесецк и Байконур – хоть и эксплуатируются еще с 1950‑х годов, но также не лишены проблем. За аренду Байконура, отошедшего после распада СССР Казахстану, Москве приходится платить $100 млн ежегодно, договор аренды действует до 2050 года. Но дело не только в деньгах. «Любой военный человек понимает: как только в Казахстане поменяется дружественная нам власть, наверняка с Байконуром будут проблемы», – говорит обозреватель журнала «Новости космонавтики» Игорь Лисов.

Расположенный в Архангельской области Плесецк используется в основном в военных целях, таких, как испытания баллистических ракет, и потому имеет ограниченный функционал – с него не отправляют экипажи к МКС, он не приспособлен под тяжелые носители «Протон». «Также он находится в обжитой местности, где трудно с полями падения теряющихся частей ракет», – добавляет Лисов. Наконец, космодром невыгоден для полетов на высокую (геостационарную) орбиту: чем дальше от экватора, тем меньше стартующим ракетам удается использовать скорость вращения Земли, а значит, требуется больше топлива.

Решение о создании в Амурской области космодрома «Восточный» было принято в 2007 году, строительство началось спустя четыре года. «На его месте раньше был небольшой космодром «Свободный», с которого запускали малые спутники, – рассказал руководитель Института космической политики Иван Моисеев. – «Свободный» сначала хотели просто ликвидировать, но нам, ученым, это не понравилось, мы решили написать соответствующее обоснование и проект развития космодрома». По словам Моисеева, под создание «Восточного» планировалось подвести комплексное научно-промышленное развитие Дальнего Востока.

Однако, как отметил Вадим Лукашевич, идея масштабного проекта в итоге была выхолощена: «Предполагалось, что с «Восточного» будет летать «Ангара». Но при нынешних темпах испытания «Ангары» это будет очень не скоро. Поэтому решили ввести космодром в 2015 году, запустив старый «Союз». А стартовая площадка «Ангары» ушла в некий второй этап, который будет неизвестно когда. Строить что-либо сейчас для этой ракеты просто нет смысла, это будут замороженные деньги».

При этом назначение «Восточного» вовсе не в том, чтобы заменить Байконур, как это иногда подается чиновниками. «На Байконуре порядка 20 действующих стартовых площадок, большой контрольно-измерительный комплекс, а на «Восточном» – одна площадка в чистом поле плюс еще одна в перспективе. Несопоставимые вещи. Так что если мы вдруг откажемся от Байконура, то просто угробим космонавтику в стране. По сути, «Восточный» нужен, чтобы поддавливать казахов по стоимости аренды», – считает Лукашевич.

По оценке Лисова, на возведение каждого дополнительного стартового комплекса требуется 100 млрд рублей, поэтому о строительстве махины уровня Байконура, крупнейшего космодрома в мире, нечего и думать. Тем более что двух площадок российской космонавтике хватит за глаза, утверждает он: «У нас не так велик сейчас объем космической программы. На нее реально нужно 15–20 запусков в год – по 10 с каждого из двух стартов».

Хотя новый космодром и сократили до «эконом-варианта», его строительство оказалось омрачено массой скандалов. Коррупционные схемы, применяемые подрядчиками и субподрядчиками, нарушения строительных технологий и требований безопасности не раз попадали в фокус внимания СМИ и общественных организаций, в частности, Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального. В конце прошлого года прокуратура насчитала 35 уголовных дел по нарушениям и хищениям на «Восточном». Не раз жертвами перебоев с финансированием оказывались строители: год назад, не видя зарплаты в течение нескольких месяцев, они устроили голодовку и расписали крыши своих бытовок челобитной к президенту: «Уважаемый Путин В. В., спаси рабочих». Осенью вдруг выяснилось, что ракета «Союз‑2» не помещается в предназначенные для нее помещения, а ближе к зиме – что первый запуск с «Восточного» откладывается, хотя ранее курирующий проект вице-премьер Дмитрий Рогозин «зуб давал», что он состоится в 2015 году. Сейчас предполагается, что первый пуск состоится 25 апреля, но и это наверняка не окончательная дата. «Сейчас хотят наконец пустить его и забыть как страшный сон», – подытоживает Лукашевич.

Тем не менее эхо «великой стройки» затихнет еще не скоро, предупреждает эксперт. В начале марта сообщалось, что в судах находятся иски о взыскании с генподрядчика строительства – «Дальспецстроя» свыше 5 млрд, а ряд кредиторов уже требует признать компанию банкротом. «Это напоминает схему, которая была применена на олимпийской стройке. Тогда генподрядчиком был «Олимпстрой», заключавший договоры с субподрядчиками и кредиторами на миллиарды рублей. Когда пришло время платить по счетам, «Олимпстрой» ликвидировали, и часть его партнеров осталась ни с чем. Подозреваю, что в случае с «Восточным» аналогичным образом обанкротят «Дальспецстрой» и попросту «кинут» многие организации», – прогнозирует Лукашевич.

Санкции на орбите

Помимо сугубо внутренних организационных и экономических проблем амбиции «Роскосмоса» в ближайшие годы будут ограничивать также режим международных санкций и политические трения. Так, сразу несколько проектов пришлось свернуть из-за российско-украинского кризиса. Среди них – ракеты-носители «Зенит» и «Рокот», часть комплектующих для которых производилась на Украине. В особенности опрошенные «Профилем» эксперты выразили сожаление о потере «Зенита», отмечая этот носитель за дешевизну и отлаженную технологию сборки. К тому же под запуск «Зенита» был заточен «Морской старт» – мобильный космодром на плавучей платформе, с конца 90‑х годов располагавшийся на экваторе в центре Тихого океана. Такая дислокация позволяла максимально сэкономить топливо и исключала проблемы с полями отчуждения. Считалось, что за проектами вроде «Морского старта» – будущее коммерческой космонавтики. Впрочем, затем «плавучий» проект столкнулся с экономическими проблемами. «Чтобы обеспечить рентабельность, нужно было делать шесть пусков в год, а на практике получалось два-три. В последние годы «Морской старт» умирал сам собой», – напоминает Лукашевич. А поссорившись между собой, Россия и Украина де-факто его ликвидировали.

Более острой эксперты называют проблему замещения зарубежных технологий, импорт которых перекрыт из-за санкций. «Чтобы довести свои спутники до мирового уровня, мы массово закупали микросхемы у США, – говорит Иван Моисеев. – Они эту линию перекрыли, и тут же Китай мгновенно поднял цены на свои платы. Теперь нашим инженерам приходится сильно ломать голову, пытаться как-то заменить своими наработками, учитывая, что электроника – действительно не самое сильное наше место».

Уязвимость России в области электронно-компонентной базы проявилась в истории с военными спутниками связи нового поколения «Сфера-В». В феврале «Интерфакс» сообщил, что они оказались «слишком тяжелыми» для подъема в космос. «Это нонсенс, звучит как «немножко беременна», – говорит Лукашевич. – Спутник либо есть, то есть выведен на орбиту и летает, либо его нет. Увеличение веса произошло из-за того, что пришлось городить непонятные вещи. Грубо говоря, чтобы обеспечить уровень надежности, как у одной иностранной микросхемы, нужно поставить три отечественных, дублирующих друг друга. Этот случай наглядно показывает, что заявленное импортозамещение – чистый блеф».

В космической области регулярно проявляются типичные проблемы ВПК, поскольку здесь их не спрятать от общественности, говорит военный обозреватель, шеф-редактор онлайн-портала «Ежедневный журнал» Александр Гольц. «Для советского, а потом и российского ОПК очень традиционно отсутствие достаточного согласования между разными подразделениями. Сначала говорят: мы создали систему вооружения, которая не имеет аналогов в мире. Потом выясняется, что эту систему нельзя никуда пристроить. То спутник не стыкуется с носителем, то ракета не влезает в ангар».

В итоге Минобороны приняло решение отказаться от новых спутников и заказать проверенные «Меридианы», которые проектировались еще в СССР и были сняты с производства незадолго до инцидента со «Сферой-В». «Они морально устарели – в такой области, как космическая связь, прогресс идет очень быстро», – поясняет Гольц.

Еще более серьезные сложности санкционный режим может создать «Роскосмосу» и в области стратегического сотрудничества, предупреждает Лукашевич: «Мы теперь оторваны от остального мира, серьезных проектов по космонавтике с нами не начинают. ExoMars (российско-европейский проект по исследованию Марса, первый зонд был запущен на прошлой неделе. – «Профиль») – это исполнение подписанных ранее соглашений. В проекты, которые будут после закрытия МКС, Россию не позовут – ни в пилотируемый полет на Луну, ни в экспедицию к Марсу». В качестве примера эксперт приводит стремление США дистанцироваться в области транспортных услуг: сейчас американцы в ускоренном режиме работают над заменой российских двигателей РД‑180, используемых ими на носителях Atlas‑5. Кроме того, на весну текущего года запланированы испытания ракеты Falcon Heavy, которая, как ожидается, в скором времени будет доставлять американских астронавтов на орбиту вместо «Протонов» и «Союзов».