– Госпожа Чжан, если бы Китай был концерном, возглавляемым вами, что бы вы сделали, чтобы подготовить его к будущему?

– Ни национальная экономика, ни предприятие, ни даже отдельный человек сегодня не может в полной мере раскрыть свой потенциал, если не будет ориентироваться на два основных тренда: глобализацию и дигитализацию.

– Что это значит для КНР?

– Страна должна повышать открытость своей экономики и признать, что мир в конечном итоге один. Подход, при котором каждый может решать свои проблемы самостоятельно, сегодня не дает желаемого результата – ни экономического, ни культурного, ни политического. Тот, кто себя изолирует, прекращает расти. Я родом из Пекина и знаю, что представляла собой изоляция, в которой все мы когда-то жили. Та эпоха осталась в прошлом.

– Биржевые крахи лета 2015 года и начала 2016 года подорвали веру в экономическую мощь КНР у инвесторов по всему миру. Как вы оцениваете столь сокрушительные удары по китайскому рынку капитала?

– Инвесторы не любят неуверенности в завтрашнем дне. Это сегодня показывает и сам рынок: нам нужна уверенность, мы хотим знать, в каком направлении будет происходить развитие экономики. Если правительство намерено и впредь повышать открытость страны, оно должно создать соответствующие правила и обеспечить их соблюдение.

– Китайские власти хотят изменить бизнес–модель страны, перейти от инвестиционно–индустриальной экономики к экономике услуг и потребления. Как это работает?

– Доля внутреннего потребления в китайском ВВП все еще остается слишком низкой. Но направление правильное.

– Сегодня многие сомневаются, что Китай сумеет совершить такой переход.

– Вопрос не в том, сумеем мы его совершить или нет, а в том, сколько на это уйдет времени. Структурная перестройка так или иначе произойдет. Если национальная экономика растет, то рано или поздно наступает момент, когда недостаточно только инвестировать и строить. Доходность капиталовложений в Китае снижается. Старая модель исчерпала себя. Мы должны измениться. И здесь важно, как быстро нам это удастся.

– Ваша SOHO China – одна из крупнейших китайских девелоперских компаний. Какие изменения претерпела ее бизнес-модель?

– 20 лет назад в Китае строились по большому счету одни бетонные коробки. Сегодня в стране работают архитекторы со всего мира – Заха Хадид из Лондона, гамбургское бюро Gerkan, Marg & Partner, японец Кенго Кума.

– Расскажете, как вы начинали?

– Когда в середине 90‑х годов мы занялись девелопментом в Китае, мы стали одними из первых. В Пекине не было ни одной большой офисной высотки, в Шанхае их было очень и очень немного. Мы тогда руководствовались принципом: сначала строить, строить, строить, а затем продавать, продавать, продавать. Это была индустрия. Однако вскоре мы увидели, что земельных участков под застройку в Пекине и Шанхае остается все меньше. Таким образом, просто построить завод и продать его было уже недостаточно. Мы решили оставлять свои объекты за собой и управлять ими. А это уже сфера услуг.

– Какие у вас планы теперь?

– Начинается третий акт. Структура китайской экономики усложняется, меняются и наши клиенты. Сегодня есть множество фирм, которые работают совершенно иначе, чем наши традиционные крупные концерны. Они не связаны плановой экономикой и не договариваются об аренде на годы вперед. Зато они рвут с места в карьер, ищут офис на одну неделю, на два месяца, на один или два года. В числе наших арендаторов такие компании, как сервис по заказу такси Uber, купонатор Meituan.com и множество стартапов. Они точь-в‑точь как их клиенты: заходят в интернет, смотрят, что там предлагают, и делают выбор.

– Вас удивляет, что после биржевых крахов недоверие усиливается?

– С тех пор как Пекин взял курс на открытие экономики, Китай не раз удивлял нас самих. Еще 20 лет назад невозможно было даже представить, что страна станет такой, какой мы знаем ее сегодня. То, что это, несмотря на все, получилось, я объясняю трудолюбием и гибкостью китайцев.

– Можете привести пример?

– Знаете, я занимаюсь бегом. Так вот, в сентябре в Пекине проводился марафон. Он был не очень хорошо организован: устроители позаботились о воде и провианте вдоль маршрута только на первые три часа. Казалось бы, тем, кто не уложился – а при марафонской дистанции таких большинство, – не повезло. Но в действительности участники были обеспечены всем необходимым до самого конца, особенно в четвертый и в пятый час, когда потребность была наиболее острой.

– Как это?

– Дело в том, что жители из соседних домов быстро принесли продукты питания и напитки. Таков уж Китай. В стране с хорошей организацией, например в Германии, подобных проблем в принципе не должно было возникнуть. Зато в Китае люди сразу поняли, что происходит и что можно предпринять.

– Темпы роста продолжат снижаться, с этим уже давно никто не пытается спорить. Вопрос в другом: где сейчас недостатки, а где – шансы? Я вижу позитивные и негативные тенденции. Хорошо, что в последнее время создавать компании в Китае все проще, что обменный курс юаня либерализируется и что визовые правила для наших граждан становятся все более комфортными. Это способствует открытию экономики. Плохо, что реформы, особенно в крупных госкомпаниях, столько времени откладывались на потом.

– Но как быть с миллионами тех, кто в результате реформ потеряет работу?

– В 90‑е годы Китай уже перестраивал свой государственный сектор. Тогда под сокращения попали десятки миллионов рабочих мест, и это многих пугало. Тогда тоже говорили об опасности социальных волнений. Однако такие опасения не сбылись, а вот структура нашей экономики изменилась.

– Вы и другие предприниматели вашего поколения определили лицо китайской эпохи грюндерства, которая в Германии пришлась на XIX век. Сегодня она близится к концу?

– Когда мы начинали, то даже не думали, что это время больших возможностей когда-либо может закончиться. Должно быть, мы просто слишком торопились развивать свои компании. Сегодня любой китайский город, даже такой мегаполис, как Пекин или Шанхай, можно было бы построить с нуля за 10–15 лет – и все. Поэтому в строительной отрасли эпоха грюндерства осталась в прошлом. Однако это относится не ко всем отраслям.

– К каким не относится?

– В Китае дигитализация еще в самом начале. В интернет «перебазируются» не только логистический и гостиничный бизнес, эта тенденция не обойдет стороной и многие другие сектора, такие как образование и здравоохранение, государственная и муниципальная администрация, юстиция, да и вообще все. Человек честолюбивый и предприимчивый в Китае пока найдет чем заняться.

– Однако партия все более жестко реализует свои притязания на власть.

– Думаю, нашу систему юстиции требуется реформировать. И случаи, когда граждан задерживают и подолгу держат за решеткой в отсутствие судебного процесса, не могут не тревожить. Если человек совершил преступление, он должен как можно скорее предстать перед судом. Почему у нас для этого требуется так много времени? Не понимаю. Не потому ли, что наша юриспруденция еще не вышла из младенчества? Китай обещал модернизировать свою правовую систему. Эта задача имеет максимальный приоритет.

– В истории человечества по мере экономического развития в каждой стране наступал момент, когда граждане хотели больше влиять на политику. В Китае это тоже произойдет?

– Я еще несколько лет назад говорила, что китайцам нужна уже не еда и не жилплощадь, а демократия. Я по-прежнему так считаю. Не знаю, какую модель изберет Китай, но чем выше будет подниматься уровень жизни и уровень образования в стране, тем шире будет становиться кругозор у людей. Тогда они увидят, какая открытость возможна в других обществах. Мы ведь такие же, как и все, мы тоже хотим свободы. Вопрос лишь в том, сколько свободы нам отпускают.

– Силуэты ваших высоток сегодня определяют городские пейзажи Пекина и Шанхая. Насколько долговечным будет то, что создали вы и ваши сотрудники?

– Никогда еще в истории человечества возводить гигантские строения не было так просто, как сегодня. Для нас не составило бы труда воздвигнуть пирамиду Гизы или Великую Китайскую стену. Однако они оказались неподвластными времени, потому что имели символическое значение и за ними стояла определенная культура. Боюсь, то, что мы построили в современном Китае, не будет иметь такого влияния, как архитектура, создававшаяся сто, пятьсот, тысячу лет назад. Каждое великое произведение архитектуры той эпохи было чудом. Таких чудес мы сегодня не создаем, и потому нам нужно быть скромнее. С меня довольно, если когда-нибудь я смогу подвести к одному из своих зданий внуков и сказать: «Этой высоткой я горжусь».