Некоторое время назад многолетнему лидеру меджлиса крымско-татарского народа Мустафе Джемилеву был запрещен въезд в Россию сроком на пять лет. Но он все же попытался въехать в Крым 3 мая. Попытка эта хоть и завершилась неудачей, но сопровождалась экстраординарными для российских реалий событиями. Несколько тысяч татар явились на границу встречать своего лидера, а когда того не пустили, прорвали кордоны, несмотря на предупредительные выстрелы правоохранителей в воздух.

В результате прокурор Крыма вынесла предупреждение о недопущении ведения экстремистской деятельности преемнику Джемилева, нынешнему главе меджлиса Рефату Чубарову. Если меджлис не «исправится», его деятельность на территории России может быть запрещена. Впрочем, эта организация никогда не была официально зарегистрирована, но и такую структуру можно включить в «экстремистский» список.

В связи с этим возникает вопрос о степени реального влияния меджлиса. Действительно ли он представляет интересы крымских татар или же речь идет об организации, чье влияние изрядно преувеличено и которую, следовательно, можно заменить на других, более удобных для российской власти партнеров из крымско-татарской общины?

Безусловно, влияние меджлиса выше среди компактно проживающих крымских татар, чем среди тех, кто живет в русско-украинской среде. Но меджлис является единственной крымско-татарской структурой, способной мобилизовать социально активную часть общины. Кроме того, альтернатива меджлису выглядит не слишком убедительной. В Крыму есть партия «Милли Фирка», которая резко критикует деятельность меджлиса, но больших успехов не добилась. Например, на последних выборах в Верховную раду Крыма список, в который она входила, получил лишь 1% голосов избирателей (для сравнения: список, включавший представителей меджлиса, — 6,5%). В прошлом году в «Милли Фирке» произошел раскол, что еще более ослабило ее позиции. Эта партия поддержала включение Крыма в состав России и могла бы стать вполне комфортным для Москвы политическим партнером, но вопрос в том, есть ли смысл Москве делать ставку на заведомо слабую структуру.То же самое относится и к небольшой организации «Себат», активно поддерживавшей Виктора Януковича.

В марте–апреле Россия пошла по другому, более сложному пути. Владимир Путин поговорил по телефону с Джемилевым — правда, безрезультатно. Однако после победного для России референдума о статусе Крыма меджлис делегировал в правительство Крыма двух министров. Кроме того, меджлис и представительный орган татар — курултай — отказались от идеи проведения референдума крымско-татарского населения. Вышел президентский указ о реабилитации крымских татар и других репрессированных народов, населявших Крым. В новой конституции Крыма одним из государственных языков признан крымско-татарский — правда, не были прописаны условия его использования, что неудивительно. Вряд ли крымский татарин, обратившийся к чиновнику на своем языке, получит ответ на нем же, поэтому «государственный» статус является скорее символическим. Тем более что русские организации, чьи позиции в Крыму сейчас резко усилились, относятся к крымско-татарскому движению резко отрицательно.

Надо сказать, что с компромиссом с Россией согласились не все руководители меджлиса: довольно влиятельное меньшинство, поддержанное Джемилевым, выступило против. Чубаров возглавил «умеренное» большинство. Но в условиях, когда речь идет не о политической партии, а о национальном объединении, численность не всегда является решающим фактором. Старый диссидент, политзаключенный еще советских времен, Джемилев является моральным лидером меджлиса, и даже более прагматичные деятели не могут не учитывать этого фактора. Отсюда и протест по поводу запрета на его въезд в Крым, вызванный жестко проукраинской позицией основателя меджлиса. В этой ситуации руководство меджлиса должно было консолидированно поддержать Джемилева (в противном случае оно могло бы потерять авторитет среди значительной части общины), что и привело к прокурорскому предупреждению Чубарову. Тем более что степень разногласий между давними соратниками не стоит преувеличивать — стратегически они едины.

Теперь российская власть оказалась перед дилеммой. Либо вернуться к пройденной в марте развилке и, отказавшись от сотрудничества с меджлисом, сделать ставку на других, полностью лояльных и управляемых крымско-татарских политиков, которые могут обозначать присутствие общины в крымской власти. Либо продолжать диалог с таким неудобным собеседником, как меджлис, и постепенно, шаг за шагом, завоевывать доверие общины с очень непростой исторической судьбой.