В российском обществе надо популяризировать владение оружием, а жителям страны прививать оружейную культуру – с такой идеей выступил недавно директор кластера «Вооружение» госкорпорации «Ростех» Сергей Абрамов. Сама тема гражданского оружия традиционно вызывает горячие споры чуть ли не до хрипоты. «Не для нас все это, не для нас! – любят повторять сторонники «закручивания гаек». – Вот США – там традиции складывались сотни лет, а в России…» «Профиль» решил разобраться, что же такое оружейная культура, можно ли ее развить или она передается исключительно по наследству специальными генами.

Индивид со стволом

Я познакомился с практической стрельбой в 2008 году в клубе владельцев оружия «Тактика».

– Знаете, в чем главная цель наших тренировок? – спрашивал тогда новичков руководитель клуба Борис Пащенко.

– Научиться владеть оружием! Защищать себя! – кричали с мест брутальные мужики в мешковатых штанах, обмотанные патронташами.

– Нет, – улыбался Борис. – Главная цель – чтобы сколько человек пришло на тренировку, столько же с нее и ушло. Своими ногами и в хорошем настроении. Потому что, помните, ребята, в наших руках смертельное оружие…

После этого выступления с полсотни мужчин от 20 до 60 лет (и обычно пара девушек) со своими «Вепрями», «Сайгами», «Бенелли» и «Ремингтонами» приступали к отработке приемов… Нет, не стрельбы, а техники безопасности. Палец вне спусковой скобы, имитация зарядки, холостой выстрел в мишень, разрядка, проверка патронника, выкрик «чисто!», контрольный спуск в сторону мишеней, убрать палец со спускового крючка, поднять ствол наверх. Эту процедуру Борис в шутку называл «стрелковым «Отче наш», и мы повторяли ее раз двадцать. Затем холощение, опять же с обязательной разрядкой и контролем патронника, и чтобы вовремя убирать палец со спуска и не разбивать углы безопасности. Только после этого шла всамделишная стрельба.

Безопасное обращение – это как приемы в боксе или борьбе, они отрабатываются, пока не превратятся в устойчивый навык. А еще новичкам объясняли, как правильнее достать ружье из сейфа, чтобы не направлять ствол на себя, как совершать манипуляции у себя дома, и многое другое. И отстрел примерно двух сотен патронов за тренировку. Все это и называется оружейная культура. Пока я не купил свой первый Remington 870 и не начал ходить с ним на стрельбище, у меня ее не было, а теперь, смею утверждать, есть. И она у меня точно не ниже, чем у среднего американца.

Кстати, о Соединенных Штатах и их оружейных традициях. Еще году в 2011–2012‑м мы обсуждали этот вопрос с основательницей движения «Право на оружие» Марией Бутиной (той самой, которая сейчас сидит в американской тюрьме). Она сказала вроде бы очевидную вещь, которую многие упускают из виду. Носителем предметной культуры является не общество или нация в целом, а конкретный человек, индивид.

Если американец вырос в семье, где никто не разу в жизни не брал в руки оружия, ничего не знает о нем и боится его, есть у этого человека оружейная культура? Нет, конечно! Откуда? Советский школьник, который на уроках НВП учился не глядя разбирать и собирать автомат Калашникова, даст ему 100 очков форы. И это правило касается любой техники – от автомобиля до газонокосилки и удочки. Культура вождения ведь не передается по наследству. Чтобы она была, нужны автомобиль, методика обучения, набор внятных правил движения и эффективная система контроля за их соблюдением. Всё!

А баба-яга против

Примерно о том же говорил и Сергей Абрамов из «Ростеха»: «Это как культура обращения с автотранспортом или другим сложным видом техники. Это дает не только те навыки, которые нужны в специальных ситуациях, но и возможность гармонично развиваться. …Человек, воспитанный на культурном обращении с оружием, он воспитан по сути».

Конечно, интерес госкорпорации в данном вопросе чисто меркантильный – после введения санкций наша оружейная промышленность оказалась отлучена от американского рынка, который прежде поглощал львиную долю ее продукции. Выручка отрасли за время действия ограничений, по признанию самого Абрамова, сократилась более чем на 10 млрд рублей. А в 2017‑м были введены новые санкции… Хотя бы часть своих потерь российские оружейники хотели бы компенсировать за счет внутреннего рынка. Но на данный момент сделать это почти невозможно. В США оружием владеют около 40 млн человек и каждый год продается порядка двух-трех миллионов стволов. В РФ, по данным Росгвардии, лишь 3,9 млн владельцев оружия, оборот, по экспертным оценкам, составляет порядка 20 тыс. единиц.

Однако запрос со стороны общества на приобщение к оружейной теме есть, и довольно большой. Так, по крайней мере, утверждают люди, связанные со стрелковым спортом. «В последний год я пару раз работал в патриотических лагерях, интерес к оружию огромный, – рассказал «Профилю» экс-глава «Права на оружие» и судья по практической стрельбе Игорь Шмелев. – Детям интересно все, что касается оружия: его история, и просто потрогать, и научиться обращаться с ним. Нужно грамотно удовлетворять этот интерес, пока они не нахватались ерунды из телевизора».

«Вообще люди очень хотят стрелять, абсолютно разного возраста, начиная с подростков 12 лет и до 70‑летних стариков, – соглашается инструктор по практической стрельбе Глеб Обуховский. – Но когда они понимают, с каким «геморроем» придется столкнуться, думают: ну его на фиг».

Дело в том, что государство год от года усложняет россиянам доступ к огнестрельному оружию. Процедура получения лицензии на покупку становится все муторнее и дороже. Если сложить стоимость медицинских освидетельствований, обязательного обучения, оружейного шкафа, пошлины за получение лицензии, выйдет сумма в 15–20 тыс. рублей. Столько же (за вычетом шкафа) нужно выложить при продлении разрешения на хранение и ношение. Поэтому число вооруженных россиян в последние годы устойчиво сокращается: в 2017 году, по данным Росгвардии, их было 4,3 млн человек, а в 2019‑м – 3,9 млн. Согласно оценке Игоря Шмелева, начиная с 2010 года количество владельцев гражданского оружия в нашей стране снизилось примерно на 25%.

А ведь эта категория граждан – одна из самых дисциплинированных и законопослушных. И находится под постоянным контролем государства. Как часто автолюбитель проходит химико-токсикологическую экспертизу, подтверждает свое психическое здоровье, отсутствие наркотической и алкогольной зависимости? Как правило, один раз по окончании автошколы. А владелец оружия – каждые пять лет. А еще раз в год к нему в гости наведывается участковый, чтобы проверить условия хранения стволов.

Самое главное, что чиновники все это прекрасно знают. Начальник Главного управления государственного контроля и лицензионно-разрешительной работы Росгвардии Леонид Веденов в своих интервью не раз отмечал, что правонарушения с легальным оружием, включая т. н. травматику, составляют ничтожно малую часть. Примерно 0,01% (400–500 случаев применения на 4,3 млн владельцев оружия в 2017‑м). Это же на уровне арифметической погрешности! По словам Веденова, меньше быть, наверное, и не может. Тем не менее Росгвардия постоянно твердит об ужесточении правил владения оружием. Почему?

Не то что приобретение ствола, а обычный поход в тир в нашей стране оборачивается серьезной проблемой. В мае прошлого года власти ввели дополнительные требования в постановление правительства № 814. Теперь, если вы не владелец оружия (хотя бы травматики), чтобы пострелять в тире, нужно предоставить медицинскую справку по форме 002‑о/у (об отсутствии противопоказаний к владению оружием, связанных с нарушением зрения, психическим заболеванием, алкоголизмом или наркоманией) и справку об отсутствии судимости. Такие требования действуют не везде, но, например, они размещены на сайте многофункционального огневого центра парка «Патриот». А получение необходимой медсправки обходится в 3–5 тыс. рублей, и действует она в течение трех месяцев.

«Невозможно привить культуру пользования предметом при отсутствии самого предмета», – возмущается Игорь Шмелев. Разве можно развивать культуру вождения, запретив езду на автомобилях? Так и культура владения оружием напрямую зависит от количества часов, проведенных в тире, от количества отстрелянных патронов. В противном случае получается, как в известном анекдоте: «Научитесь плавать, тогда и воду в бассейн нальем».

Не враги, а союзники

Мы опросили представителей оружейного лобби, инструкторов по стрельбе, юристов, сторонников гражданского оружия, что, по их мнению, надо делать, чтобы все-таки развить в России оружейную культуру.
На первое место собеседники «Профиля» поставили изменения в российском законодательстве. Действующий закон «Об оружии» слишком сложный и неудобный – это огромный фолиант, к которому дополнительно прилагаются постановления правительства, приказы Росгвардии и еще не отмененные приказы МВД.

Еще одна тема – на нее обращает внимание Шмелев – это право передачи оружия на стрелковых объектах и на охоте от физического лица физическому лицу. «У нас нет системы передачи оружия от гражданина гражданину, даже с согласия организатора охоты или инструктора в тире. Если я не могу легально дать оружие своему ребенку, как обучать его оружейной культуре?».

К слову, в советское время существовала система семейного пользования, когда одно ружье могло быть вписано в несколько охотничьих билетов в пределах одной семьи. То есть отец и сын могли с одним стволом ездить на охоту.

«Я бы на месте госструктур перестал видеть во владельцах оружия потенциальную угрозу и превратил их в своих союзников, – поделился глобальным подходом к делу Глеб Обуховский. – Возможно, даже сформировать из них структуры народной милиции (наподобие Нацгвардии США). У Росгвардии по всей стране есть тиры и стрельбища, которые зачастую простаивают. Можно разрешить членам народной милиции бесплатно стрелять хотя бы раз в неделю, выделить инструктора. А у Росгвардии появилась бы армия лояльных граждан, которые в случае массовых беспорядков встанут на сторону закона». Тут можно вспомнить пример Соединенных Штатов, где тысячи национальных гвардейцев участвовали в устранении массовых беспорядков в Лос-Анджелесе в 1992 году и в Новом Орлеане в 2005‑м (после урагана «Катрина»), охраняли общественный порядок после терактов 2001 года в Нью-Йорке.

А вот Борис Пащенко уверен, что властям следует упростить и по возможности удешевить доступ граждан к стрелковым объектам. Ведь для формирования устойчивых навыков безопасной стрельбы необходимо тренироваться хотя бы пару раз в месяц, отстреливая 100–200 патронов. Сегодня одна такая тренировка обойдется где-то от 3,5 тыс. до 6–7 тыс. рублей. Чтобы сделать стрелковые практики доступными и массовыми, ценник не должен выходить за 1,5 тыс. рублей. Еще Пащенко считает, что россиянам непременно надо разрешить приобретать короткоствольное оружие. В отличие от дробовиков, оно компактно, удобно, позволяет тренироваться, а при необходимости защищаться людям разного телосложения и возраста, при этом пистолет или револьвер ничуть не опаснее гладкоствольных помповых и полуавтоматических ружей.

Сломать священный жезл

К сожалению, большинство озвученных предложений можно отнести к разряду невыполнимых. По крайней мере, в ближайшей перспективе. А что можно сделать здесь и сейчас? Сергей Абрамов в качестве одного из направлений предложил вернуть в школы уроки НВП, мол, в советское время «они давали много положительных результатов».

«Патриотическое воспитание заключается не в лозунгах и маршах, а в том, чтобы готовить свою молодежь, обучать навыкам, которые как минимум дадут шанс на выживание в экстремальных ситуациях», – рассуждает президент Федерации практической стрельбы России (ФПСР) Михаил Гущин. С этим трудно поспорить, но подойдет ли для этого НВП… Часть экспертов высказали опасения, что возвращение в школы уроков военной подготовки поспособствует милитаризации общества, но не научит детей безопасному обращению с оружием. «Меня раздражают ролики, где девушки за пару секунд разбирают и собирают АК, это бесполезное занятие, никак не связанное с оружейной культурой, – делится мнением Борис Пащенко. – Надо уметь безопасно стрелять из оружия, а не быстро разбирать и собирать его».

Игорь Шмелев полагает, что начальные навыки обращения с оружием и базовые знания по юридическим вопросам могли бы стать частью существующего курса ОБЖ. Ведь если человек в перспективе хочет обзавестись огнестрелом, он должен понимать, «как это происходит, что это ему дает и какие ограничения на него накладываются».

Весьма серьезным шагом в приобщении детей к оружейной культуре Михаил Гущин назвал введение в практической стрельбе дисциплины Action air с использованием пневматического оружия. Это значительно упрощает и удешевляет доступ к тренировкам. При этом эргономика пневматических пистолетов максимально сходна с эргономикой боевых (спортивных), а занятия и соревнования проводятся по тем же правилам, что и с настоящим оружием.

«Может, ребенок никогда не станет спортсменом, но если он столкнется с боевым оружием, то полученные навыки сработают. И даже если из 10 детей потом один придет в реальный тир, это уже большое дело». Президент ФПСР уверен, что именно его дисциплина в наибольшей степени соответствует задачам формирования гражданской оружейной культуры благодаря исключительно строгим требованиям безопасности: «За 50 лет существования нашего вида спорта сделаны сотни миллионов выстрелов, проведены сотни чемпионатов различного уровня, но не было ни одного несчастного случая, связанного с применением оружия». А еще Гущин рассказал, что в 2021 году в России пройдет чемпионат мира в классе Action air, что серьезно подстегнет интерес к оружейной теме.

Впрочем, некоторые считают, что ключевой вопрос не в законодательстве или степени доступности стрелковых объектов. И даже не в «закручивании гаек» нашими силовиками. «У нас основная проблема – это произошедшая в обществе сакрализация данных предметов, – заявил главный редактор «Русского охотничьего журнала» Михаил Кречмар. – Контролирующие органы считают, что оружие – это не инструмент для достижения каких-то целей, а волшебная палочка или священный жезл, который дает владельцу общественную значимость. И общество считает точно так же. Если вдруг оружием объявят сковороду, будет такая же ситуация и со сковородами».