После «триумфально» проведенных реформ в РАО ЕЭС, которые привели к росту тарифов и снижению надежности самой энергетической системы страны, представители крупной промышленности все громче стали говорить о создании объектов собственной генерации. Среди тех индустриальных структур, которые всерьез занялись строительством своей энергосистемы, особенно интересен опыт Уральской горно-металлургической компании (УГМК), успешно развивающей целую сеть электростанций на разных видах топлива.

– Владимир Юрьевич, что подвигло УГМК на создание своих электростанций?

– Мы ничего особенного не изобрели – еще с советских времен на всех крупных предприятиях были свои ТЭЦ или электростанции. Сегодня что-то ушло в ОГК и ТГК, а что-то осталось на предприятиях. Я непосредственно принимал участие в работе комиссий по реформированию РАО ЕЭС – у меня было особое мнение по многим моментам, расходящееся с общей позицией, и, к сожалению, как показало время, я оказался прав: те вещи, которые нельзя было делать с энергетикой, они со временем проявились. И мы сегодня расхлебываем результаты этих проявлений. Одно из них – отсутствие надежности энергоснабжения.

Как вы помните, в августе 2009 г. произошла крупная авария на Саяно-Шушенской ГЭС, погибло 75 человек, оборудованию станции был нанесен колоссальный ущерб. Из-за этого фактически половина Сибири осталась без электроэнергии – предприятия несли невероятные убытки.

Мы начали строить свои энергообъекты, после того как стали сталкиваться с ЧП после отключений электроэнергии, которые приводили к серьезным убыткам. Через месяц после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС наш Среднеуральский медеплавильный завод (СУМЗ) из-за аварии был полностью обесточен, только чудо уберегло от человеческих жертв. Вот тогда наш гендиректор и принял решение строить свою генерацию, чтобы защитить предприятия от неожиданностей. Так мы построили свою первую мини-ТЭЦ на 21,5 мегаватта (МВт).

– Какие задачи решает создание собственной генерации?

– Первая задача – это повышение надежности энергоснабжения или обеспечение электроснабжения в случаях, когда нет возможности подключения к внешним сетям. Во‑вторых, собственная генерация позволяет обеспечить экономию затрат на энергообеспечение, поскольку себестоимость производства электрической и тепловой энергии значительно ниже существующих цен (тарифов). Наши энергетические установки завязаны в основном на природный газ, а он дорожает не так быстро, как растут цены на электроэнергию и тарифы на ее передачу.

Учитывая энергоемкость предприятий УГМК, снижение издержек, связанных с энергообеспечением, позитивно сказывается на показателях предприятия в целом. Ну и в‑третьих, собственная генерация позволяет использовать вторичные энергоресурсы, которые являются производными процесса основных производств. К примеру, на мини-ТЭЦ Надеждинского металлургического завода в качестве одного из топлива используется доменный газ, который подается от заводских печей.

– Это тот самый доменный газ, который когда-то сжигали в факелах?

– Да, его либо жгли в печах, либо в факелах через трубы. Сейчас мы его собираем в котлы – всё трудится и работает. И для экологии хорошо, и для экономики.

– А про экономику можно поподробнее?

– Внедрение новых объектов собственной генерации уже позволило получить экономию в размере 757 млн руб. Для объектов, построенных за счет собственных средств, эта экономия на покупную энергию составляет до 70%. Вот примеры по отдельным предприятиям: ГПУ-ТЭЦ филиала ПСЦМ АО «Уралэлектромедь» обеспечивает 2,4 МВт, это 41% экономии, на АО «Шадринский автоагрегатный завод» ПТУ мощностью 3,5 МВт – 36% экономии, ЗАО «Тепличное» ГПУ-ТЭЦ производит 44 МВт – это 100% от всей потребности предприятия. Кстати, с теплицами у нас получился уникальный проект, мы там производим 4 вида энергоресурсов: электричество, тепло, холод, а из дымовых газов получаем углекислый газ, который запускаем в теплицы, что позволяет увеличивать урожайность до 30%.

Когда у нас зимой ТЭЦ вырабатывает все 4 вида энергоресурсов, себестоимость электроэнергии обходится в не сопоставимую с официальными расценками цифру. Как образуется стоимость покупки электроэнергии из сетей, специалисты знают – в ней и инвестиционные расходы, и перекрестное субсидирование, и еще много чего. Достаточно вспомнить, что в структуре стоимости мощности на оптовом рынке инвестиционная составляющая (так называемая ДПМ-составляющая) уже превысила 70%, а в тарифе на передачу электроэнергии, например, в Свердловской области перекрестное субсидирование между группами потребителей составляет примерно 55% от тарифа, то есть крупные промышленные потребители, получается, платят вдвое дороже реальной стоимости киловатта.

В результате цена на рынке энергии у нас далеко не рыночная, а такая, какой ее назначат. Производя же собственные энергоресурсы, мы получаем КПД не ниже, чем на крупной электростанции. Это стимулирует очень многие предприятия сворачивать на этот путь. К примеру, наши коллеги по отрасли построили себе на двух ГОКах электростанции на газо-поршневых машинах плюс провели туда собственные сети, и даже при таких огромных затратах их энергия получается более выгодная.

– Тарифы на электроэнергию еще и разнятся по регионам…

– Еще бы! Взять хотя бы Курганскую область, там цена электроэнергии для нашего предприятия ШААЗ – 6,31 руб./кВт•ч без НДС, это более 10 центов США, но ведь в Америке даже близко таких высоких цен нет. А для обычных потребителей из малого бизнеса тариф вообще до 9,80 руб./кВт•ч. При этом средняя цена на оптовом рынке – около 2 рублей. А цена на тепло? 1875 рублей – стоимость одной гигакалории для потребителей г. Екатеринбурга, хотя себестоимость ее дороже 650 рублей ну никак не получается. В Башкирии в прошлом году подняли цену транспортировки электроэнергии на 12%, в Томске – на 17%, в Кузбассе – на 20%. Если внимательно посмотреть, то темпы роста стоимости электроэнергии превысили темпы роста инфляции в 13 раз за последние 5 лет.

Понятно, что для населения тарифы худо-бедно регулируются, а для промышленных потребителей – уж как получится. Это приводит к тому, что компании вынуждены строить свои котельные, так дешевле выходит. У нас в городе, например, по проспекту Космонавтов, кругом сплошные трубы от котельных, хотя здесь же к центру идет мощная теплотрасса. Но подключаться к ней невыгодно. А это – путь в никуда, если все начнут строить свои котельные. Сегодня это огромная стратегическая проблема, которую надо решать на уровне государства.

– А есть возможность вообще уйти на собственную генерацию, чтобы не зависеть от сетей?

– Для предприятий УГМК, безусловно, нет, так как существуют особо опасные производства, требующие резервирования энергоснабжения. В наших планах – хотя бы половину нагрузки закрывать через выработку собственных ТЭЦ. Полностью уходить на свою энергетику – это нереально, да и неправильно, поэтому мы нигде полностью от общих сетей не отказываемся. К сведению: на сегодняшний день мы обеспечиваем собственной генерацией лишь 2% от необходимого потребления.

– Эти два процента гарантируют полную безопасность производства?

– Это зависит от конкретного предприятия и потребителей I категории. У нас на СУМЗе уже были отключения энергии в 2019 году, через минуту мы были готовы нести нагрузку на своих мощностях на 100% для всех потребителей I категории.

– Каков срок окупаемости собственных энергетических мощностей?

– Расчетная окупаемость подобных проектов – от 3,5 до 11 лет. По тем электростанциям, которые мы построили, окупаемость проектов подтверждается. Строим мы их и за собственные деньги, и при помощи сторонних компаний на основе ВОТ-контрактов.

– Это что такое?

– ВОТ-контракт – английская аббревиатура от Build-Operate-Transfer (строительство–эксплуатация–передача). Это соглашение, по которому инвестор обязуется профинансировать весь проект, строительство, в дальнейшем эксплуатацию и обслуживание электростанции на протяжении определенного периода времени до передачи объекта заказчику. Срок такого соглашения достаточен для того, чтобы инвестор смог окупить затраты на сооружение объекта и получить прибыль за счет тарифа или платы за эксплуатацию объекта. Заказчик в период окупаемости затрат инвестора получает скидку на электроэнергию и тепло от существующего тарифа.

Почему мы предпочли такую форму? Даже в нашем большом холдинге существуют финансовые ограничения: денег не хватает всегда. То есть надо подключать партнеров. Мы изучили зарубежный опыт, посмотрели, как такие проекты реализуются за рубежом, адаптировали к нашей действительности, а главное – к Гражданскому кодексу, в котором нет ничего про подобные контракты. Мы нашли общее взаимопонимание с одной из российских компаний – «Штарк», вместе с которой мы реализуем уже третий проект. Один из них – Надеждинский металлургический завод, где мы построили электростанцию на природном и доменном газе. На данном объекте мы производим электричество, тепло, два вида пара и химически очищенную воду. Срок контракта достаточно длинный, но мы полностью обеспечили эту площадку электроэнергией и теплом.

– Кто-то из коллег интересуется вашим опытом?

– Может, кто-то изучает, не слышал. В любом случае придут, спросят – мы расскажем… У нас же накопилась огромная база данных и по газопоршневым машинам, и по парогазовым установкам, по электростанциям на твердотопливных элементах – масса наработок по использованию передовых технологий в энергетике.

– И все эти технологии, естественно, неотечественного происхождения?

– Увы… К сожалению, сегодня мы очень сильно отстаем технологически от Китая, от Европы, Штатов. Пока мы предпочитаем использовать импортное оборудование.

– А есть надежда, что наше энергомашиностроение поднимется до нормального уровня?

– Надо понимать, что энергомашиностроение само по себе ничего не делает, на его продукцию должна быть потребность рынка в виде госзаказа или еще чего-то. И начинать надо даже не с развития энергомашиностроения, а с элементарной металлургии. Мы ведь даже не выпускаем сегодня металлы с такими параметрами, чтобы годились для турбин, лопаток, редукторов, котлов, производимых по передовым технологиям в энергетике. Нельзя рассматривать эту отрасль в отрыве от всей системы – науки, металлургии, производства особо прочных сталей. А этим может заниматься только государство, бизнесу это не под силу. Но государство пока от этих процессов воздерживается.