Страшное наследство

Утром 24 июня 1919 года под натиском частей Добровольческой армии большевики поспешно оставляли Харьков. Еще метался в центре красный бронеавтомобиль «Артем», который обстреливали добровольцы-дроздовцы под командованием капитана Антона Туркула, но участь «красного Вердена» уже была решена. В последующие дни городская Дума создала специальную комиссию для расследования деятельности Харьковской ЧК и осмотра мест заключения на территории бывшего советского концлагеря на улице Чайковской. В комиссию вошли профессор кафедры судебной медицины Харьковского университета Николай Бокариус, два доцента-медика, а также присяжный поверенный и гласный городской Думы Валентин Лехно. Его воспоминания хранятся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке. Члены комиссии, по свидетельству Лехно, увидели жуткую картину: «Следы крови были почти везде. На стенах, на оконных рамах и всюду, где только можно было писать, были надписи, сделанные несчастными мучениками, часто с просьбой сообщить кому-нибудь о его смерти по тут же написанному адресу. По этим надписям можно было судить, что уже и тогда среди арестованных было немало людей далеко не из класса «буржуев». В подвальном помещении, где производились расстрелы, стены были сплошь забрызганы кровью, прилипшими к стенам остатками кожи и волос, частичками мозга, а в комнате рядом с этим подвалом на подоконнике мы нашли одну целую и две изодранных перчатки из человеческой кожи, снятых с живых людей».

Здесь члены комиссии нашли более трехсот трупов. Одним из первых Лехно опознал мирового судью 1-го участка Харькова Линицкого, затем – присяжного поверенного Белого, профессора всеобщей истории Харьковского университета и гласного городской Думы Андрея Вязигина и других известных и неизвестных горожан. Затем комиссия продолжила работу в комендатуре ЧК на Сумской улице. Из двух раскопанных ям думцы извлекли трупы пяти военных. «Все тела были голые, с вырезанными на них ремнями на спинах, погонами на плечах, лампасами на ногах. Кто были эти несчастные, установить нам не удалось», – писал Лехно. Такое наследство городу после падения большевистской власти оставила харьковская ЧК. К тому моменту история карательной организации, работавшей под руководством «железного рыцаря» и члена ЦК РСДРП (б) Феликса Дзержинского, насчитывала всего лишь полтора года.

У истоков ВЧК

Особые карательные органы потребовались большевикам практически сразу же после Октябрьского переворота 1917 года. В ответ на вооруженный захват власти, арест Временного правительства и закрытие демократических газет возмущенные служащие петроградских учреждений начали бессрочную протестную забастовку. Однако Ленин и его соратники противопоставили диктатуру собственной партии всему российскому обществу. Поэтому они были готовы подавлять силой любое сопротивление и тем самым фактически начали войну с целью завоевания России. Забастовщиков объявили саботажниками и врагами народа.

Вероятно, первым прообразом ВЧК стала так называемая «75-я комната» в Смольном, которую создал управляющий делами Совнаркома Владимир Бонч-Бруевич. Сюда доставляли первых арестованных по политическим мотивам, здесь проводились допросы. В начале декабря на заседании Петроградского Совета Бонч-Бруевич честно рассказывал о получении признаний от допрашиваемых под угрозой расстрела. В более широких масштабах соответствующие функции выполнял Петроградский военно-революционный комитет (ПВРК), организовывавший захват власти в октябрьские дни. С 12 ноября при комитете существовала специальная следственная комиссия: она выдавала ордера на проведение обысков, арестов и изъятие оружия. Только за 19 ноября члены комиссии подписали 100 ордеров на аресты подозрительных лиц в Петрограде. 21 ноября по инициативе Дзержинского в составе ПВРК возникла первая Комиссия по борьбе с контрреволюцией. В нее вошли большевики Георгий Благонравов, Александр Галкин, Николай Скрыпник, Валентин Трифонов и Иван Флеровский.

Однако деятельность ПВРК ограничивалась только Петроградским районом, в то время как антибольшевистское сопротивление постепенно принимало всероссийский характер. Объединить все ревкомы при местных Советах в одну структуру представлялось затруднительным. Проще было создать при ленинском Совнаркоме новую централизованную организацию и затем раскинуть ее сеть уже по всей России. Тем более что ПВРК лишь реагировал на акты сопротивления, в то время как Ленин требовал предупреждать контрреволюционные выступления. Таким образом, важнейшая задача ВЧК изначально заключалась в превентивных карательных действиях. Изоляции, подавлению и ликвидации подлежали не только открытые противники большевиков, но и те граждане, которые при определенных обстоятельствах могли бы стать ими в силу достатка, образования, профессии, социального происхождения, опыта службы в царской России. Год спустя один из самых известных деятелей ВЧК Мартын Лацис неосторожно и прямолинейно высказался об этом в печати в обращении к своим сотрудникам: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного Террора». Ленин расстроился: слова Лациса прозвучали слишком откровенно*.

В конце 1917 года совершенствованию карательной политики сильно мешало присутствие среди членов ПВРК левых социалистовреволюционеров. Они находились в меньшинстве, но постоянно критиковали действия большевиков и заступались за репрессируемых. В результате, по признанию Лациса, левые эсеры тормозили борьбу с «контрреволюцией», защищая такие устаревшие понятия, как общечеловеческая мораль, гуманность, и считая, что для представителей социалистических партий нельзя ограничивать свободу слова и печати. Поэтому Совнарком постепенно разгружал ПВРК от «лишней работы», а 5 декабря состоялась его официальная ликвидация. Председатель исполкома Петроградского совета и член ЦК РСДРП(б) Лев Троцкий уже грозил русской интеллигенции гильотиной – и никто не имел права мешать борьбе с классовыми врагами. Особенно накануне созыва в Петрограде Учредительного собрания, чью судьбу предрешили большевики.

Рождение ВЧК

Инициатива создания ВЧК принадлежала Ленину. Он искал «своего Фукье-Тенвиля» – идейного наследника маниакального обвинителя при революционном трибунале Конвента в эпоху французской революции. Его главная задача, по замыслу председателя Совнаркома, заключалась в том, чтобы «привести в порядок расходившуюся контрреволюцию» и не позволить петроградским служащим организовать всероссийскую забастовку. Ленин требовал подавить злостный саботаж и нашел нового «Фукье-Тенвиля» в лице Дзержинского.

7 (20 н. ст.) декабря после доклада Дзержинского члены Совнаркома (СНК) приняли решение о создании Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем (в августе 1918 г. ее название изменилось: по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности). В первый состав ВЧК вошли большевики Феликс Дзержинский (председатель), Яков Петерс (помощник председателя), Иван Ксенофонтов (секретарь), Дмитрий Евсеев, Георгий Орджоникидзе, Карл Петерсон, Василий Аверин, Николай Жиделев, Валентин Трифонов, Владимир Васильевский. Однако этот персональный состав просуществовал лишь считанные дни и затем менялся. Главную роль сначала играла первая четверка: Дзержинский, Петерс, Ксенофонтов и Евсеев. Вскоре комиссия переехала из Смольного в здание бывшего градоначальства на Гороховой улице, 2. При ВЧК возник собственный вооруженный отряд из тридцати бойцов. В конце года вся канцелярия чекистов умещалась в одном портфеле, бюджет составлял тысячу, а затем 10 тысяч рублей.

Первоначально штат комиссии оставался очень небольшим. В обысках, арестах и допросах принимали участие все сотрудники, включая Дзержинского, которые повели решительную борьбу против бастовавших служащих и защитников Учредительного собрания. 23 февраля 1918 года ВЧК поместила в газетах официальное сообщение о применении расстрела против контрреволюционеров, шпионов, саботажников, спекулянтов, хулиганов, громил и прочих «паразитов». В одну из перечисленных категорий мог попасть практически любой гражданин, особенно когда террор принял характер целенаправленной государственной политики. До мартовского переезда ВЧК из Петрограда в Москву чекисты расстреляли 16 человек, преимущественно налетчиков и грабителей. Затем расстрелянные стали исчисляться сотнями и тысячами.

В 1918 году численность центрального аппарата ВЧК стремительно росла: в январе – 42 сотрудника, в марте – 219, в июне – 481, в августе – 683, в сентябре – 779. В сентябре 1921 года – 1648 сотрудников, в январе 1922-го – 2735. При этом Дзержинский требовал кадровых чисток, и в 1922 году от чекистов призыва осени 1918 года осталось не более 4%. К концу гражданской войны в августе 1922 года общий штат органов Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР (как стали называться органы ВЧК с февраля 1922-го), включая местные подразделения, составлял 49 487 человек, а также 12 492 сексота (агента) и 52 345 осведомителей. Для сравнения: в 1915 году в царской России в Отдельном корпусе жандармов насчитывалось примерно 12 тысяч человек; общее количество сексотов всех видов за период с 1880го по 1916 год оценивается исследователями до 10 тыс. человек. Роль чекистов в удержании власти большевиками в годы Гражданской войны и разрушении социальной структуры дореволюционного российского общества была неоценимой.

Мифологично бытующее представление о «еврейском засилье» в органах ВЧК–ОГПУ при Дзержинском. Среди руководителей ВЧК–ОГПУ главную роль играли поляки и латыши (Феликс Дзержинский, Иосиф Уншлихт, Вячеслав Менжинский, Яков Петерс, Мартын Лацис). Постепенное возвышение Генриха Ягоды и Меера Трилиссера происходило в 1923–1926 годах. В 1921 году основные национальные группы в органах ВЧК распределялись так: 77% – русские, 9% – евреи, 3,5% – латыши, 3,1% – украинцы, 1,7% – поляки, 0,5% – белорусы и т. д. Дзержинский возражал против предоставления каких-либо льгот репрессируемым евреям. «Наша карающая преступный и социально-опасный элемент рука не знает ни эллина, ни иудея», – писал председатель ОГПУ зимой 1924 года в ответ на обращение к нему известного пианиста Давида Шора, пытавшегося предотвратить массовую высылку «неблагонадежных» евреев из Москвы.

Косматое чудовище

В 1920 году в голодной и разоренной Москве ответственный сотрудник Наркомата внешней торговли РСФСР Георгий Соломон (Исецкий) работал вместе с членом Коллегии ВЧК Александром Эйдуком. По совместительству он возглавлял в наркомате отдел заграничных агентур, занимавшийся организацией контрабандных операций. Как-то Эйдук засиделся в кабинете у своего начальника до ночи и оба собеседника услышали, как на соседней Лубянке громко загудел мотор грузовика. Ненормальную реакцию Эйдука шокированный Соломон описал так: «Глаза его зажмурились, как бы в сладкой истоме, и каким-то нежным и томным голосом он удовлетворенно произнес, взглянув на меня:

– А, наши работают…
Тогда я еще не знал, что означают звуки гудящего мотора.
– Кто работает?.. что такое? – спросил я.
– Наши… на Лубянке… – ответил он, сделав указательным пальцем правой руки движение, как бы поднимая и опуская курок револьвера. – Разве вы не знали этого? – с удивлением спросил он. – Ведь это каждый вечер в это время… «выводят в расход» кого следует…
Холодный ужас прокрался мне за спину… Стало понятно и так жутко от этого понимания… Представились картины того, что творилось и творится в советских застенках… Здесь рядом, чуть-чуть не в моей комнате…
– Какой ужас! – не удержался я.
– Нет, хорошо… – томно, с наслаждением в голосе, точно маньяк в сексуальном экстазе, произнес Эйдук, – это полирует кровь…
А мне казалось, что на меня надвигается какое-то страшное косматое чудовище… чудовище, дышащее на меня ледяным дыханием смерти… Оно гудело за окном моей комнаты, где я жил, работал и спал».

Чекисты не чуждались поэтического творчества, прославляя собственное ведомство:

«На нашем знамени кровавом
Три буквы златые ГПУ,
Бойся, буржуй, нас недаром,
Пощады не знаем ему»**.
Авторству Эйдука приписывали следующие строки:
«На вашем столике бутоны полевые
Ласкают нежным запахом издалека,
Но я люблю совсем иные,
Пунцовые цветы ЧеКа.
Когда влюбленные сердца стучатся в блузы,
И страстно хочется распять их на кресте,
Нет большей радости, нет лучших музык,
Как хруст ломаемых и жизней, и костей.
Вот отчего, когда томятся Ваши взоры,
И начинает страсть в груди вскипать,
Черкнуть мне хочется на Вашем приговоре
Одно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»

Идейному меньшевику Георгию Соломону в годы «военного коммунизма» с лихвой хватило впечатлений от Ленина, Троцкого, Дзержинского и большевистской власти. Поэтому в 1923 году, оказавшись в служебной командировке за границей, он отказался возвращаться в СССР. По наиболее распространенной версии, в 1942 году нацисты расстреляли Соломона во Франции. Эйдук после разных жизненных перипетий сделал карьеру в системе ГУЛАГа, а летом 1938 года, как и многие другие соратники Дзержинского, был арестован и расстрелян органами НКВД. 80 лет назад в топке свирепой «ежовщины» сгорели один из создателей ВЧК Яков Петерс, а также его заслуженные соратники Яков Агранов, Артур Артузов, Глеб Бокий, Леонид Заковский, Мартын Лацис, Генрих Ягода и прочие «верные дзержинцы», апологеты красного террора, без сожаления лившие кровь в завоеванной большевиками стране.

Сталину и сталинцам они уже были не нужны. На советскую сцену выходило новое поколение чекистовисполнителей, готовых, по словам Сталина, принимать директивы руководящих партийных органов «как свои родные, и умеющих их проводить в жизнь».

Оценки числа российских граждан, расстрелянных органами ВЧК в 1918–1920 годах, варьируются в пределах от 40 тыс. до 100 тыс. человек, включая убитых по политическим мотивам и казненных за совершение уголовных преступлений. По официальным данным спецотдела МВД СССР от 11 декабря 1953 года, за период с 1921-го по первое полугодие 1953 года органы госбезопасности (ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ) по вынесенным приговорам расстреляли почти 800 тыс. человек (в абсолютном большинстве – за «контрреволюционные преступления»). Разумеется, если считать статистику МВД достоверной, так как некоторые исследователи подвергают критике показатели расстрелянных периода коллективизации в 1930–1933 годах, считая их заниженными. Нет оценок количества внесудебных расстрелов, убийств арестованных и подследственных. Для сравнения: за 37 лет в царской России (1875–1912) по всем составам, включая тяжкие уголовные преступления, а также приговоры военно-полевых и военно-окружных судов, было казнено не более 6 тыс. человек.

* Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Том 37. С. 409.
** Цитируется по книге Плеханов А. М. ВЧК-ОГПУ в годы новой экономической политики 1921–1928. М., 2006. С. 270.