Всеобщее благоденствие: в Китае началась борьба с социальным неравенством

«Великие семьи» богатели и приобретали слишком большое влияние. При этом налоги они старались платить не пропорциональные своему богатству, а весьма скромные, что подрывало фискальную базу империи, становилось причиной коррупции и центробежных процессов на окраинах. В противовес этому идеологи китайской государственности предлагали проект создания гомогенного общества, состоящего из одинаково богатых (или одинаково бедных) и относительно бесправных земледельцев, которые бы платили в имперский бюджет одинаковый налог и поставляли в армию рядовых воинов.

Подобная концепция, как считается, была воплощена в древности в системе «колодезных полей», при которой вся земля была поделена на равные наделы, облагаемые равными налогами. Представьте поле для игры в крестики-нолики, в котором все клеточки по краям – это наделы отдельных домохозяйств, а клеточка в центре – «государственное поле», которое обрабатывается сообща всей крестьянской общиной. Таков идеал китайского социального порядка, позволяющий достичь «всеобщего благоденствия» (гунтун фуюй). Именно к нему призывали в древности все реформаторы, озабоченные ослаблением государства и рисками краха очередной правящей династии.

«Слабый народ – сильное государство»

Современные историки считают «колодезные поля» мифологемой, а многочисленные апелляции к их «возрождению» не более чем элементом политической борьбы. Впрочем, периодически сильные правители максимально приближались к тому, чтобы сделать сказку былью, безотносительно того, чем они руководствовались – идеалистическими представлениями или политическим прагматизмом. Так, первый император Китая Цинь Шихуан боролся с торговцами и тем, что сейчас бы назвали «креативным классом», опираясь на земледельцев, вся жизнь которых была подчинена государственным задачам и регламентирована до мелочей. «Идеальное тоталитарное государство», созданное Цинь Шихуаном, развалилось сразу же после его смерти, однако пример оказался заразителен.

Последняя к данному моменту попытка повернуть Китай к классической схеме Цинь Шихуана «слабый народ – сильное государство» была предпринята Мао Цзэдуном в 1950–1960-е годы. Сложно отрицать, что во времена его социально-экономических экспериментов Китай почти достиг искомого состояния равенства – все были одинаково бедны и одинаково бесправны. Но к моменту смерти председателя Мао в 1976 году Китай оказался на грани гуманитарной катастрофы и далее уже просто физически не мог строить «великое благоденствие».

Поэтому инициированные преемниками Великого кормчего социально-экономические реформы отталкивались от противного. Вдохновляясь идеями российского нэпа, новый лидер Китая Дэн Сяопин повторил вслед за Николаем Бухариным, идеи которого усвоил еще в годы учебы в Москве: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте личное хозяйство!» Более того, Дэн Сяопин «легализовал» идею того, что и в «начальной стадии развития социализма» (этим выражением характеризовали политический строй Китая периода реформ) возможно социальное неравенство: «Достигать зажиточности за счет честного труда законно. Разрешить части людей и районов переходить к зажиточной жизни раньше других – новое средство».

Сейчас можно констатировать: именно этот завет Дэн Сяопина оказался воплощен наиболее полно и последовательно. «Архитектор реформ» действительно никогда не обещал, что богатым и процветающим станет сразу весь Китай, однако масштаб расслоения в КНР, как на уровне отдельных домохозяйств, так и на уровне целых макрорегионов, двадцать лет спустя после смерти Дэна поражает.

Большая и красная: к чему за 100 лет пришла Компартия Китая

Индекс Джини, отражающий уровень неравенства в стране, по разным оценкам, достигает в Китае отметок от 40 до 60 пунктов (ноль в этой системе координат означает полное равенство, а 100 – полное неравенство). Для сравнения: в 1980 году, на заре китайских реформ, индекс Джини в КНР составлял 30, в России он даже после перестройки и приватизации составляет 37, а показатели современного Китая сравнимы с такими странами, как Бразилия и Мексика (вспомните картинки из латиноамериканских сериалов), а также Руанда и Камбоджа. «Опасным» для стабильности китайского общества считается показатель выше 40, однако, как утверждают некоторые независимые исследователи, еще десять лет назад он уже равнялся 73.

Журналист Эван Ознос, автор лучшей книги, описывающей КНР периода до прихода в 2012 году к власти Си Цзиньпина «Век амбиций: богатство, истина и вера в новом Китае», использовал такую метафору: «Чем дольше я жил в Китае, тем сильнее мне казалось, что люди воспринимают экономический бум как поезд с ограниченным количеством мест. Для тех, кто вовремя занял кресло (потому что явился первым, или происходит из подходящей семьи, или дал взятку), прогресс оказался невообразимым. Все остальные были вправе гнаться за поездом так далеко и так быстро, как их несли ноги, но тем не менее могли видеть лишь его хвост вдалеке».

Весной нынешнего года в преддверии столетия Коммунистической партии (КПК) в Пекине объявили о полном искоренении бедности (под бедностью в КНР подразумевается доход менее $2 в день; всё, что выше, уже не считается «бедностью»). При этом на 25% китайцев, имеющих самые низкие доходы, приходится лишь 2% национального богатства. Сравните это с тем, что 10% богатейших китайцев имеют 42% доходов в стране, и вы поймете, что КНР – это, говоря языком советской пропаганды, «страна контрастов».

И преодоление этих контрастов, а также общее выправление «несбалансированности развития» (цитируя речь на XIX съезде Коммунистической партии) к концу второго срока председателя Си Цзиньпина становится центральным пунктом политической повестки.

«Огонь по корпорациям»

Историкам будущего только предстоит разобраться, что же именно произошло в КНР в 2021 году и к чему это привело. Однако значимость изменений в политике руководства Компартии Китая уже ощущается всеми, кто следит за событиями в этой стране. Во всех сферах мы наблюдаем целый ряд примет и признаков, кричащих нам: «Это действительно начало новой эпохи!»

Замедление темпов экономического роста, наблюдающееся все последние годы, сигнализировало: прежние рецепты «китайского чуда» уже не работают. «Открытость», которую продвигал в 1980-е Дэн Сяопин, сменилась «закрытостью», а «ковидное обнуление» 2020–2021 годов, хотя и не было первопричиной этих изменений, немало им поспособствовало. КНР уже не так нужен внешний мир (хотя бы на уровне межчеловеческих контактов), а кризис глобализации обесценил значимость реакции мирового сообщества на те или иные внутренние решения. Воспользовавшись этим, Китай вплотную занялся своими внутренними проблемами, не обращая внимания на то, как это выглядит со стороны.

Из-за чего Китай оказался на грани экологической катастрофы?

Прежде всего в фокус внимания попали многочисленные «побочные эффекты» быстрого экономического роста, копившиеся с 1980-х годов. Большинство из них – коррупция, экология – никогда не уходили с повестки, однако по-настоящему решительные меры в этих сферах были предприняты именно при Си Цзиньпине. О других ранее говорить стеснялись. Ибо признание того, что уровень развития частного капитала уже превращает Китай де-факто в капиталистическое государство, обесценивало идеологические мантры о «начальной стадии строительства социализма» и движении к коммунизму, а следовательно, и легитимность нахождения Компартии у власти. Усиление государства на фоне борьбы с пандемией коронавируса и одновременное сокращение финансовых возможностей ввиду мирового экономического кризиса, во многом вызванного все тем же ковидом, позволили КПК, перефразируя знаменитый афоризм Мао времен культурной революции, открыть «огонь по корпорациям».

17 августа состоялось заседание Центрального финансово-экономического комитета, в ходе которого Си Цзиньпин заявил: «Всеобщее благоденствие – ключевое требование социализма и важная черта модернизации с китайской спецификой». По итогам того же заседания было сказано: «Необходимо разумно регулировать непомерные доходы и побуждать лица и компании с высокими доходами возвращать больше обществу». Словосочетание «гунтун фуюй» (на русский язык можно перевести не только как «всеобщее благоденствие», но и как «всеобщее процветание») вообще стало одним из основных в этом году у председателя Си, а в октябре на страницах главного теоретического журнала Компартии Китая «Цюши» и вовсе появилась статья под заголовком «Твердо стремиться к всеобщему благоденствию», состоящая из цитат Си Цзиньпина со все того же августовского совещания.

Этой статье предшествовал другой, не менее характерный текст, ставший предвестником того, что в КНР действительно началась масштабная политическая кампания. 29 августа в китайских соцсетях появился пост блогера, пишущего под псевдонимом Ли Гуанмань, в котором автор декларировал, что «перемены чувствуются в воздухе». «Изменения смоют всю пыль, рынок больше не будет раем для капиталистов, которые могут обогатиться за одну ночь, сцена перестанет быть раем для женоподобных звезд, а пресса – местом для поклонения западной культуре». Цель изменений, по мнению автора, – построение общества «всеобщего благоденствия», совсем как в трактатах древних философов и речи Си Цзиньпина.

Аналогии с культурной революцией, во время которой миллионы китайцев, включая молодого Си Цзиньпина, оказались высланы из городов в деревни для «трудового перевоспитания», в КНР по-прежнему под негласным запретом. Однако риторика и стилистика поста Ли Гуанманя, который подозрительно широко распространился по государственным СМИ, не могут не вызывать ассоциаций с экспериментами Мао. Стремление к выравниванию социального расслоения – дело хорошее, но пока этот вопрос, к сожалению, собираются решать путем не созидания, а разрушения и принуждения.

Не будем перечислять все вехи «крестового похода государства против частного капитала», начавшегося еще в прошлом году с наезда властей на одну из крупнейших и популярнейших китайских корпораций – «Алибаба». Заметим лишь, что под ударом оказались крупнейшие частные компании, массово нарушавшие антимонопольное законодательство и обраставшие «плохими долгами». Все они, конечно, и вправду не без греха. Приведем в пример хотя бы крупнейшую девелоперскую корпорацию «Хэнда» (Evergrande), вся бизнес-стратегия которой строилась на получении крупных кредитов в госбанках (зачастую не без коррупционной составляющей) и демпинге цен, в результате чего она оказалась самым закредитованным застройщиком в мире, и теперь без государственной поддержки ее ждет неминуемый дефолт.

Почему китайские власти ополчились на репетиторов, и чему это может научить Россию?

Под угрозой «раскулачивания» китайские миллиардеры начали судорожно тратить деньги на благотворительность. К началу осени семь самых богатых людей Китая пожертвовали более $5 млрд, что на 20% больше, чем за весь предыдущий год. Крупнейшая китайская IT-компания «Тенсент» (та самая, что владеет мессенджером WeChat, заменяющим китайцам практически весь интернет) обещала, что пустит на социальные программы $15 млрд. Параллельно власти фактически запретили частное репетиторство и строительство небоскребов, резко ужесточили регулирование т. н. «шеринговых компаний», ограничили доступ детей к онлайн-играм, провозгласили намерение разобраться с имиджем и поведением звезд шоу-бизнеса и даже ввели потолок зарплат в профессиональном футболе, чем вызвали массовое бегство из страны высокооплачиваемых легионеров.

Казалось бы, при чем здесь социальное равенство? Но в том-то и дело, что мы видим не разовую символическую акцию, более направленную на имитацию деятельности, чем на достижение реального результата, а комплексную системную кампанию руководства страны, ориентированную на коренное переформатирование китайского общества. По задумке властей, общество должно стать еще более управляемым, лояльным, патриотически настроенным и неподверженным влиянию заграницы. И корпорации, озабоченные прежде всего извлечением прибыли, в том числе из пороков и слабостей обывателей, в данном случае не только помеха, но и прямой конкурент влиянию партии-государства. А следовательно, как и в древности, залог выживания империи – борьба с «великими семьями» и приведение общества к системе «колодезных полей», при которой все будут одинаково бедны/богаты и при этом бесправны перед лицом сильного государства.