Архивная публикация 2000 года: "Береги автомобиля"
Сколько историй слышал мир, как ужасные похитители угоняли самые красивые, самые неприступные машины. Одни били водителя по голове, другие подрезали машину на полной скорости. Третьи... Но зачем о грубом и печальном. Итак, еще одна история на философскую тему: все гениальное -- просто.Не надо путать политику с правозащитным движением, как сказал намедни Борис Абрамович. От этого получается одна гадость навроде популизму. Мухи отдельно, котлеты отдельно. При этом желательно бесплатно и без хлеба.
Вообще, список предметов, которые нельзя путать друг с другом, можно продолжить.
Любовь -- с предохранением. Путина -- с президентом. А выборы в России -- с торжеством демократии. Абрамовича (это фамилия) -- с чукчами.
И уж конечно, когда возникает хорошее чувство, подсказывающее трепещущему сердцу, что сейчас можно будет что-то стырить, слямзить, спереть, стащить, украсть (извините за пафос), свинтить, прибрать, скоммуниздить (привет Гене1 и Гене2), свистнуть, приватизировать (привет рыжему), то есть, одним словом, с...ть -- о великий и могучий русский язык! -- не надо вспоминать об Уголовном кодексе, а уж тем более евангельском "не укради!".
Надо -- значит надо, товарищи. Есть потребность -- и она должна быть удовлетворена.
Кто там сказал "паскудство"?
Ладно, ближе к нашему захватывающему сюжету.
...Максим познакомился со Светой так.
-- Кто вас научил так красиво завязывать галстук? -- спросила незнакомая девушка Макса на какой-то вечеринке.
-- Жизнь,-- ответил он после некоторых размышлений.
И если бы кто-нибудь спросил у Максима, кто научил его угонять машины, он бы ответил так же.
Угонщиками не рождаются, ими становятся. Как вода выбирает самый короткий путь, так и человек разрешает свой вариант судьбы самым минимальным волевым усилием. Мазохистов, готовых на долгий подвиг во имя минутного удовольствия (когда оно длится дольше, начинает точить червь рефлексии: а то ли это, о чем мечталось?), на перечет. Большинство предпочитает решать свои проблемы в одно действие.
Макс не зря окончил Бауманский университет. Простой линейкой он на раз-два открывал центральный замок на глазах у восхищенных зрителей. А знакомому банкиру, навесившему все возможные противоугонные системы на свою новенькую "вольву", популярно объяснил: импортные противоугонные системы для профи -- это просто вальс Штрауса для собрания благородных девиц. Потому как если отечественные сигнализации постоянно ломаются, то и шансов их отключить меньше. А эти заграничные игрушки работают как часики.
Другая любимая его байка была про цветные проволочки. Из всех должно быть поровну. Красных столько же, сколько синих, и так далее. Так что, если одна проволочка лишняя, ее просто надо перекусить. Школа повышения квалификации, так сказать. Банкир, как дворовая шпана, слушал эти откровения открыв рот.
После чего Света сказала: значит, так, парень, или я -- или союз линейки с центральным замком.
Через неделю непрекращающегося скандала ("Все, что над тобой и под тобой, заработано вот этими ручками!" --кричал Макс) он вывесил белый флаг и объявил о капитуляции. И через пару дней Светлана устроила мужа работать в фирму, которая устанавливала металлические двери с навороченными замками. К Максу там относились со страшным уважением и отдавали ему самые серьезные заказы. Месяц спустя он выяснил, что жена отрекомендовала его хозяину этого богоугодного заведения как старого медвежатника, который исправился и теперь ставит замки так, что никто не откроет. "Ну это же отчасти правда",-- сказала Светка на домашнем допросе. Кроме того, она отдала Максу свою "Ниву" -- сколько тот ни кричал, что уж себе-то он "сделает нормальную тачку". И строго запретила ходить на работу в рубашках от "Версаче".
Жизнь стала спокойнее. Но что-то завораживающее, сумасшедшее из нее исчезло. По вечерам Макс со Светкой ходили в гости или смотрели видик. Лихие набеги на Канары сменились лыжными прогулками в Серебряном бору. Гулянки на всю ночь в ресторанах -- воскресной солянкой, пирогами и селедкой "под шубой". Макс стал толстеть, и Светка все чаще стала замечать в его глазах легкую печаль. Тогда-то она и объявила ему о том, что ждет ребенка.
А через пару месяцев врачи уложили ее на сохранение. Макс вернулся из больницы в смятенных чувствах -- впервые он почувствовал, что жизнь меняется, что происходит что-то очень серьезное, от него, по сути, не зависящее. Идет спектакль, в котором он зритель. Но при этом получается, что он самый главный зритель, что весь этот спектакль как раз для него и устроен. С такими вот мыслями Макс пил кофе и хлебал из кастрюли оставленный Светкой борщ. И вдруг...
Взгляд его остановился, а дыхание перехватило. Она была просто необыкновенна! Более совершенные формы придумать было просто невозможно.
Макс с интересом смотрел, как белый "мерс" марки "Е" останавливается у подъезда напротив. А потом, мигнув четырьмя глазами и развернувшись задом, паркуется в гараже. Невзрачный мужичок навесил на дверь гаража три замка. Раньше Макс его во дворе не видел. Замерев у окна, он был весь внимание, как мангуст, рассчитывающий смертельный прыжок на капюшон кобры. Как охотничий пес, учуявший след и соображающий, куда рвануться через секунду.
После пары телефонных звонков школьным приятелям, жившим в том же дворе, Макс знал все о хозяине белого "мерса". Он переехал в этот дом недавно. Квартиру купил вместе с гаражом. Раньше это все принадлежало какому-то почетному академику, отчего ему и разрешили поставить гараж напротив подъезда. Звали хозяина Анатолий Иванович. Он работал управляющим какого-то крупного отдела в известном банке. И только что женился на своей секретарше. Все это -- про секретаршу и академика -- было неинтересно.
Макс отмахнулся от наваждения и отправился в магазин за "Даноном" для Светки.
Неделю он не видел машину. Да и вообще плохо отражал реальность: на работе был замот, плюс ежедневные поездки в больницу к Светке, плюс пробежка по магазинам. Врачи сказали, что будет мальчик. И новое ощущение жизни держало Макса в каком-то трепетно-теплом возбуждении.
Цейтнот схлынул так же, как начался. В понедельник у Макса случился выходной. И выкладывая дежурные пельмени на тарелку, он опять увидел невзрачного мужичка. Тот прошел от подъезда к гаражу. И через пару минут выехал на новой машине во двор. Сердце у Максима забухало -- как во время судьбоносного разговора про галстук.
Участь белого "мерса" была решена.
Легко сказать. Если бы речь шла просто о сигнализации, проблема не стоила бы выеденного яйца. Но гараж на трех замках напротив окон этого самого Анатолия Ивановича...
Макс задумался. Но старая истина "когда не знаешь, что делать,-- наблюдай" не подвела его. Он стал внимательно следить за хозяином роскошного "мерса". Он знал: эта тачка должна стать его. Это была твердая убежденность, с некоторого времени Макс уже ощущал эту машину своей. Так счастливый любовник всегда знает, что настоящий хозяин женщины именно он, а не лох-муж.
Наблюдая за Максом со стороны, никто бы и не сказал, что он что-то задумал. Он, как обычно, ходил в магазин, варил двери и замки, бегал к жене в больницу, с удивлением наблюдая за изменениями в ее лице и фигуре. Но он один знал, что вот теперь, почти два года спустя, в его жизни опять натянулась и зазвенела струна. Точно так же твердо он знал, что это последняя гастроль артиста. Может, поэтому он не торопился. Единственный срок, который его несколько напрягал,-- это приближающиеся роды. Было ясно, что когда ЭТО случится, на белом "мерсе" надо будет ставить крест. Но Макс все равно не торопился. Через два месяца он выучил все привычки временного хозяина белой красавицы. То, что этот "мерс" -- "она", а не "он", Макс чувствовал каждой поджилочкой.
Макс решился, когда Светка прислала ему записку (в больнице был карантин из-за гриппа), что, видимо все случится на следующей неделе. Врачи сказали готовиться.
На следующее утро он поднялся рано. В пять утра. Синий зимний рассвет еще не потеснил ночную чернь. Как кошка, Макс спустился вниз. В несколько прыжков пересек двор. Секунда -- и он взлетел на крышу гаража. Разлапистая елка закрывала его -- Макса не было видно с верхних этажей. Все было продумано. Два часа он лежал. Но от нервного напряжения ему даже не было холодно. Он чувствовал, как через его тело перетекает время -- секунды, минуты. Вот наконец захлопали двери -- на улицу потянулись собачники с помойными ведрами и ненормальные бегуны с гантелями. Один из спортсменов преклонного возраста пристроился делать зарядку недалеко от гаража, и Макс слышал, как он пыхтит от старательности.
Наконец зажглись окна Анатолия Ивановича. Макс видел, как тот кормил попугая. Потом свет зажегся на кухне. Макс ждал.
Через сорок минут Анатолий Иванович, поигрывая ключами от белой красавицы, вышел на улицу. Макс напрягся. Совсем рядом он слышал звон ключей. Вот открылся один замок, потом второй, третий. Курлыкнула сигнализация. И через мгновение мягко заработал мотор.
Анатолий Иванович машину грел долго и старательно. "Привык свою задницу в тепле возить",-- беззлобно подумал Макс и только тут ощутил в руке железную кочергу, которую прихватил из дома.
Наконец хозяин "мерса" нажал на газ. И машина выехала из гаража. Анатолий Иванович, попыхивая сигаретой, не спеша вылез из машины и, повернувшись спиной к "мерсу" -- заведенному! тепленькому! открытому! -- достал ключи, чтобы закрыть гараж.
О это момент! Он был рассчитан, как старт космического корабля! Как смертоносный укус скорпиона. В долю секунды Макс очутился на земле. Одним движением он запихнул этого неспортивного банковского управляющего в его же собственный гараж, приперев дверь кочережкой. И прыгнул в "мерс".
Машина рванула с места как ласточка.
Макс ехал по улицам родного города и пел. Падам-падам-падам, уже падает снег. Падам-падам-падам, крупными хлопьями. Как будто королева фей набросила на этот безумный мегаполис свою пуховую шаль, связанную "паутинкой". Падам...
Сколько историй слышал мир, как ужасные похитители угоняли самые красивые, самые неприступные машины. Одни били водителя по голове, другие подрезали машину на полной скорости. Третьи... Но зачем о грубом и печальном. Итак, еще одна история на философскую тему: все гениальное -- просто.Не надо путать политику с правозащитным движением, как сказал намедни Борис Абрамович. От этого получается одна гадость навроде популизму. Мухи отдельно, котлеты отдельно. При этом желательно бесплатно и без хлеба.
Вообще, список предметов, которые нельзя путать друг с другом, можно продолжить.
Любовь -- с предохранением. Путина -- с президентом. А выборы в России -- с торжеством демократии. Абрамовича (это фамилия) -- с чукчами.
И уж конечно, когда возникает хорошее чувство, подсказывающее трепещущему сердцу, что сейчас можно будет что-то стырить, слямзить, спереть, стащить, украсть (извините за пафос), свинтить, прибрать, скоммуниздить (привет Гене1 и Гене2), свистнуть, приватизировать (привет рыжему), то есть, одним словом, с...ть -- о великий и могучий русский язык! -- не надо вспоминать об Уголовном кодексе, а уж тем более евангельском "не укради!".
Надо -- значит надо, товарищи. Есть потребность -- и она должна быть удовлетворена.
Кто там сказал "паскудство"?
Ладно, ближе к нашему захватывающему сюжету.
...Максим познакомился со Светой так.
-- Кто вас научил так красиво завязывать галстук? -- спросила незнакомая девушка Макса на какой-то вечеринке.
-- Жизнь,-- ответил он после некоторых размышлений.
И если бы кто-нибудь спросил у Максима, кто научил его угонять машины, он бы ответил так же.
Угонщиками не рождаются, ими становятся. Как вода выбирает самый короткий путь, так и человек разрешает свой вариант судьбы самым минимальным волевым усилием. Мазохистов, готовых на долгий подвиг во имя минутного удовольствия (когда оно длится дольше, начинает точить червь рефлексии: а то ли это, о чем мечталось?), на перечет. Большинство предпочитает решать свои проблемы в одно действие.
Макс не зря окончил Бауманский университет. Простой линейкой он на раз-два открывал центральный замок на глазах у восхищенных зрителей. А знакомому банкиру, навесившему все возможные противоугонные системы на свою новенькую "вольву", популярно объяснил: импортные противоугонные системы для профи -- это просто вальс Штрауса для собрания благородных девиц. Потому как если отечественные сигнализации постоянно ломаются, то и шансов их отключить меньше. А эти заграничные игрушки работают как часики.
Другая любимая его байка была про цветные проволочки. Из всех должно быть поровну. Красных столько же, сколько синих, и так далее. Так что, если одна проволочка лишняя, ее просто надо перекусить. Школа повышения квалификации, так сказать. Банкир, как дворовая шпана, слушал эти откровения открыв рот.
После чего Света сказала: значит, так, парень, или я -- или союз линейки с центральным замком.
Через неделю непрекращающегося скандала ("Все, что над тобой и под тобой, заработано вот этими ручками!" --кричал Макс) он вывесил белый флаг и объявил о капитуляции. И через пару дней Светлана устроила мужа работать в фирму, которая устанавливала металлические двери с навороченными замками. К Максу там относились со страшным уважением и отдавали ему самые серьезные заказы. Месяц спустя он выяснил, что жена отрекомендовала его хозяину этого богоугодного заведения как старого медвежатника, который исправился и теперь ставит замки так, что никто не откроет. "Ну это же отчасти правда",-- сказала Светка на домашнем допросе. Кроме того, она отдала Максу свою "Ниву" -- сколько тот ни кричал, что уж себе-то он "сделает нормальную тачку". И строго запретила ходить на работу в рубашках от "Версаче".
Жизнь стала спокойнее. Но что-то завораживающее, сумасшедшее из нее исчезло. По вечерам Макс со Светкой ходили в гости или смотрели видик. Лихие набеги на Канары сменились лыжными прогулками в Серебряном бору. Гулянки на всю ночь в ресторанах -- воскресной солянкой, пирогами и селедкой "под шубой". Макс стал толстеть, и Светка все чаще стала замечать в его глазах легкую печаль. Тогда-то она и объявила ему о том, что ждет ребенка.
А через пару месяцев врачи уложили ее на сохранение. Макс вернулся из больницы в смятенных чувствах -- впервые он почувствовал, что жизнь меняется, что происходит что-то очень серьезное, от него, по сути, не зависящее. Идет спектакль, в котором он зритель. Но при этом получается, что он самый главный зритель, что весь этот спектакль как раз для него и устроен. С такими вот мыслями Макс пил кофе и хлебал из кастрюли оставленный Светкой борщ. И вдруг...
Взгляд его остановился, а дыхание перехватило. Она была просто необыкновенна! Более совершенные формы придумать было просто невозможно.
Макс с интересом смотрел, как белый "мерс" марки "Е" останавливается у подъезда напротив. А потом, мигнув четырьмя глазами и развернувшись задом, паркуется в гараже. Невзрачный мужичок навесил на дверь гаража три замка. Раньше Макс его во дворе не видел. Замерев у окна, он был весь внимание, как мангуст, рассчитывающий смертельный прыжок на капюшон кобры. Как охотничий пес, учуявший след и соображающий, куда рвануться через секунду.
После пары телефонных звонков школьным приятелям, жившим в том же дворе, Макс знал все о хозяине белого "мерса". Он переехал в этот дом недавно. Квартиру купил вместе с гаражом. Раньше это все принадлежало какому-то почетному академику, отчего ему и разрешили поставить гараж напротив подъезда. Звали хозяина Анатолий Иванович. Он работал управляющим какого-то крупного отдела в известном банке. И только что женился на своей секретарше. Все это -- про секретаршу и академика -- было неинтересно.
Макс отмахнулся от наваждения и отправился в магазин за "Даноном" для Светки.
Неделю он не видел машину. Да и вообще плохо отражал реальность: на работе был замот, плюс ежедневные поездки в больницу к Светке, плюс пробежка по магазинам. Врачи сказали, что будет мальчик. И новое ощущение жизни держало Макса в каком-то трепетно-теплом возбуждении.
Цейтнот схлынул так же, как начался. В понедельник у Макса случился выходной. И выкладывая дежурные пельмени на тарелку, он опять увидел невзрачного мужичка. Тот прошел от подъезда к гаражу. И через пару минут выехал на новой машине во двор. Сердце у Максима забухало -- как во время судьбоносного разговора про галстук.
Участь белого "мерса" была решена.
Легко сказать. Если бы речь шла просто о сигнализации, проблема не стоила бы выеденного яйца. Но гараж на трех замках напротив окон этого самого Анатолия Ивановича...
Макс задумался. Но старая истина "когда не знаешь, что делать,-- наблюдай" не подвела его. Он стал внимательно следить за хозяином роскошного "мерса". Он знал: эта тачка должна стать его. Это была твердая убежденность, с некоторого времени Макс уже ощущал эту машину своей. Так счастливый любовник всегда знает, что настоящий хозяин женщины именно он, а не лох-муж.
Наблюдая за Максом со стороны, никто бы и не сказал, что он что-то задумал. Он, как обычно, ходил в магазин, варил двери и замки, бегал к жене в больницу, с удивлением наблюдая за изменениями в ее лице и фигуре. Но он один знал, что вот теперь, почти два года спустя, в его жизни опять натянулась и зазвенела струна. Точно так же твердо он знал, что это последняя гастроль артиста. Может, поэтому он не торопился. Единственный срок, который его несколько напрягал,-- это приближающиеся роды. Было ясно, что когда ЭТО случится, на белом "мерсе" надо будет ставить крест. Но Макс все равно не торопился. Через два месяца он выучил все привычки временного хозяина белой красавицы. То, что этот "мерс" -- "она", а не "он", Макс чувствовал каждой поджилочкой.
Макс решился, когда Светка прислала ему записку (в больнице был карантин из-за гриппа), что, видимо все случится на следующей неделе. Врачи сказали готовиться.
На следующее утро он поднялся рано. В пять утра. Синий зимний рассвет еще не потеснил ночную чернь. Как кошка, Макс спустился вниз. В несколько прыжков пересек двор. Секунда -- и он взлетел на крышу гаража. Разлапистая елка закрывала его -- Макса не было видно с верхних этажей. Все было продумано. Два часа он лежал. Но от нервного напряжения ему даже не было холодно. Он чувствовал, как через его тело перетекает время -- секунды, минуты. Вот наконец захлопали двери -- на улицу потянулись собачники с помойными ведрами и ненормальные бегуны с гантелями. Один из спортсменов преклонного возраста пристроился делать зарядку недалеко от гаража, и Макс слышал, как он пыхтит от старательности.
Наконец зажглись окна Анатолия Ивановича. Макс видел, как тот кормил попугая. Потом свет зажегся на кухне. Макс ждал.
Через сорок минут Анатолий Иванович, поигрывая ключами от белой красавицы, вышел на улицу. Макс напрягся. Совсем рядом он слышал звон ключей. Вот открылся один замок, потом второй, третий. Курлыкнула сигнализация. И через мгновение мягко заработал мотор.
Анатолий Иванович машину грел долго и старательно. "Привык свою задницу в тепле возить",-- беззлобно подумал Макс и только тут ощутил в руке железную кочергу, которую прихватил из дома.
Наконец хозяин "мерса" нажал на газ. И машина выехала из гаража. Анатолий Иванович, попыхивая сигаретой, не спеша вылез из машины и, повернувшись спиной к "мерсу" -- заведенному! тепленькому! открытому! -- достал ключи, чтобы закрыть гараж.
О это момент! Он был рассчитан, как старт космического корабля! Как смертоносный укус скорпиона. В долю секунды Макс очутился на земле. Одним движением он запихнул этого неспортивного банковского управляющего в его же собственный гараж, приперев дверь кочережкой. И прыгнул в "мерс".
Машина рванула с места как ласточка.
Макс ехал по улицам родного города и пел. Падам-падам-падам, уже падает снег. Падам-падам-падам, крупными хлопьями. Как будто королева фей набросила на этот безумный мегаполис свою пуховую шаль, связанную "паутинкой". Падам...
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
