Архивная публикация 2007 года: "Чернышевский, Ульянов и Муссолини"
На минувшей неделе в политике бушевали нешуточные страсти.Президент Ирана переиграл в дипломатической игре чересчур сентиментальный западный мир и отодвинул угрозу бомбардировок иранских объектов; при этом напряженность не была снята. К чему, собственно, Ахмадинежад и стремился: чтобы мир грозил, боялся, но не действовал.
Президент Украины подошел к той же самой черте, к какой мы подходили в октябре 1993-го; исчерпав методы аппаратной борьбы с весьма посиневшим парламентом, он бросил врагам оранжевый вызов и завис над пропастью; то ли свалится, то ли перелетит, как редкая птица перелетает Днепр.
А президент России устами пресс-службы вновь разъяснил своему неразумному народу и пророку его господину Миронову, что на третий срок не собирается. И правильно, и хорошо, и молодец.
На минувшей неделе в истории тоже не все было ладно. Военно-революционная атмосфера сгустилась до предела. 4 апреля революционер и демократ Чернышевский поставил точку в рукописи романа «Что делать?» (1863 год). Накануне, 3 апреля, Владимир Ульянов-Ленин собрал толпу на Финляндском вокзале и произнес свою знаменитую речь с броневика (1917 год). А еще одним днем раньше, 2 апреля, лидер итальянских фашистов Муссолини выдвинул лозунг «Жить в опасности» (1924 год). В котором, кажется, передал и смысл романного послания Чернышевского, и пафос ленинской речи. Между прочим, в тот же самый день, но 21 год спустя, 2 апреля 1945-го, один из вождей национал-социалистов Мартин Борман издал обращение к нации, которое назвал «Победа или смерть». С победой вышла заминка, так что гитлеризму вскорости пришлось умереть.
Чернышевский и Ленин были предельно левыми; Муссолини с Борманом — предельно правыми; и те, и другие в равной мере презирали наличную реальность, относились к ней как к не оформившейся, осклизлой глине, которую лишь предстоит сформировать в прекрасный, холодный и жесткий политический арт-объект. Мечтательность сродни насилию; насилие, как революционное, так и государственническое, есть прямое следствие мечты о четвертом сне Веры Павловны. То есть о справедливо управляемом обществе, в котором каждый имеет возможность добровольно послужить великой идее.
Между прочим, не так давно историки обнаружили любопытный факт. В один и тот же день частную женевскую библиотеку — независимо друг от друга — навестили два иностранных посетителя. Молодые, небогатые, с нездешним огнем в глазах. Сидели за соседними столиками, читали весь день, потом отправились восвояси, так и не познакомившись друг с другом. Фамилия одного была Ульянов. Фамилия другого — Муссолини. Было это еще до окончания Первой мировой войны и тем более до начала Февральской и Октябрьской революций в России. Что читали будущие рулевые крайне левого и крайне правого поворотов — неизвестно, читательские карточки не сохранились. Известно только, что в это время Муссолини увлекался примерно тем же, чем и Ульянов. Социал-демократией и классическим марксизмом. Соблазнительно предположить, что в тот славный женевский день они оба корпели над одним и тем же талмудом Маркса, возбуждая нервы марксовой мечтой о полной переделке мира.
Это, согласитесь, роман. Весна, косые лучи солнца падают на письменный стол, обычные читатели жмурятся, впадают в полусонное состояние, и только эти двое, забыв обо всем на свете, уносятся мыслью в запредельные дали идеального общества, ради которого не жаль снести общество реальное и подкинуть в топку истории десяток-другой миллионов человеческих тел. Они предельно серьезны, Ленин и Муссолини; им не до солнышка и не до весенней истомы. Тоталитарные вожди, на которых так богат был XX век, но боимся, что и XXI будет не слишком беден, вообще обожали всяческую пафосную серьезность и ненавидели легкое отношение к жизни, к истории, а главное, к самим себе. Поэтому так болезненно относились они к религии и церкви — Муссолини к католической, Ленин к православной. Кстати будет напомнить, что именно на прошлой исторической неделе, 8 апреля 1929 года, СНК принял постановление «О религиозных культах»; у советского человека отняты оба главных права — право на свободный труд и на свободную веру.
Тем временем на прошлой неделе мы поминали Святейшего патриарха Тихона; он почил в бозе 7 апреля 1925 года, окончательно измученный советской властью, но не потерявший ни присутствия духа, ни особого, церковного чувства юмора. Он мог клеймить большевиков в пророческом духе: «Наши строители желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир и даже народы, гораздо более нас культурные. И эту высокомерную затею их постигнет та же участь, что и замыслы вавилонян». А мог и просто едкой шуткой навсегда пригвоздить к позорному столбу: когда в 1924 году в новопостроенном, еще деревянном мавзолее внезапно по весне прорвало оттаявшую канализацию, Святейший ласково сказал приближенным: «Что ж; по мощам и миро».
На минувшей неделе в политике бушевали нешуточные страсти.Президент Ирана переиграл в дипломатической игре чересчур сентиментальный западный мир и отодвинул угрозу бомбардировок иранских объектов; при этом напряженность не была снята. К чему, собственно, Ахмадинежад и стремился: чтобы мир грозил, боялся, но не действовал.
Президент Украины подошел к той же самой черте, к какой мы подходили в октябре 1993-го; исчерпав методы аппаратной борьбы с весьма посиневшим парламентом, он бросил врагам оранжевый вызов и завис над пропастью; то ли свалится, то ли перелетит, как редкая птица перелетает Днепр.
А президент России устами пресс-службы вновь разъяснил своему неразумному народу и пророку его господину Миронову, что на третий срок не собирается. И правильно, и хорошо, и молодец.
На минувшей неделе в истории тоже не все было ладно. Военно-революционная атмосфера сгустилась до предела. 4 апреля революционер и демократ Чернышевский поставил точку в рукописи романа «Что делать?» (1863 год). Накануне, 3 апреля, Владимир Ульянов-Ленин собрал толпу на Финляндском вокзале и произнес свою знаменитую речь с броневика (1917 год). А еще одним днем раньше, 2 апреля, лидер итальянских фашистов Муссолини выдвинул лозунг «Жить в опасности» (1924 год). В котором, кажется, передал и смысл романного послания Чернышевского, и пафос ленинской речи. Между прочим, в тот же самый день, но 21 год спустя, 2 апреля 1945-го, один из вождей национал-социалистов Мартин Борман издал обращение к нации, которое назвал «Победа или смерть». С победой вышла заминка, так что гитлеризму вскорости пришлось умереть.
Чернышевский и Ленин были предельно левыми; Муссолини с Борманом — предельно правыми; и те, и другие в равной мере презирали наличную реальность, относились к ней как к не оформившейся, осклизлой глине, которую лишь предстоит сформировать в прекрасный, холодный и жесткий политический арт-объект. Мечтательность сродни насилию; насилие, как революционное, так и государственническое, есть прямое следствие мечты о четвертом сне Веры Павловны. То есть о справедливо управляемом обществе, в котором каждый имеет возможность добровольно послужить великой идее.
Между прочим, не так давно историки обнаружили любопытный факт. В один и тот же день частную женевскую библиотеку — независимо друг от друга — навестили два иностранных посетителя. Молодые, небогатые, с нездешним огнем в глазах. Сидели за соседними столиками, читали весь день, потом отправились восвояси, так и не познакомившись друг с другом. Фамилия одного была Ульянов. Фамилия другого — Муссолини. Было это еще до окончания Первой мировой войны и тем более до начала Февральской и Октябрьской революций в России. Что читали будущие рулевые крайне левого и крайне правого поворотов — неизвестно, читательские карточки не сохранились. Известно только, что в это время Муссолини увлекался примерно тем же, чем и Ульянов. Социал-демократией и классическим марксизмом. Соблазнительно предположить, что в тот славный женевский день они оба корпели над одним и тем же талмудом Маркса, возбуждая нервы марксовой мечтой о полной переделке мира.
Это, согласитесь, роман. Весна, косые лучи солнца падают на письменный стол, обычные читатели жмурятся, впадают в полусонное состояние, и только эти двое, забыв обо всем на свете, уносятся мыслью в запредельные дали идеального общества, ради которого не жаль снести общество реальное и подкинуть в топку истории десяток-другой миллионов человеческих тел. Они предельно серьезны, Ленин и Муссолини; им не до солнышка и не до весенней истомы. Тоталитарные вожди, на которых так богат был XX век, но боимся, что и XXI будет не слишком беден, вообще обожали всяческую пафосную серьезность и ненавидели легкое отношение к жизни, к истории, а главное, к самим себе. Поэтому так болезненно относились они к религии и церкви — Муссолини к католической, Ленин к православной. Кстати будет напомнить, что именно на прошлой исторической неделе, 8 апреля 1929 года, СНК принял постановление «О религиозных культах»; у советского человека отняты оба главных права — право на свободный труд и на свободную веру.
Тем временем на прошлой неделе мы поминали Святейшего патриарха Тихона; он почил в бозе 7 апреля 1925 года, окончательно измученный советской властью, но не потерявший ни присутствия духа, ни особого, церковного чувства юмора. Он мог клеймить большевиков в пророческом духе: «Наши строители желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир и даже народы, гораздо более нас культурные. И эту высокомерную затею их постигнет та же участь, что и замыслы вавилонян». А мог и просто едкой шуткой навсегда пригвоздить к позорному столбу: когда в 1924 году в новопостроенном, еще деревянном мавзолее внезапно по весне прорвало оттаявшую канализацию, Святейший ласково сказал приближенным: «Что ж; по мощам и миро».
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
