Москва хотела бы, чтобы в Афганистане американцы бомбили не только базы талибов, но и посевы опийного мака. Тридцать лет назад США и Советский Союз соперничали в Афганистане, тепе-рь Россия и Америка сотрудничают. Ситуация в регионе таит серьезную опасность для обеих держав. Но если для Соединенных Штатов угроза носит больше политический характер, то у России иная проблема — наркотическая. Нескончаемые войны и перевороты привели к тому, что Афганистан превратился в крупнейшего мирового производителя опиатов, а наша страна стала огромным рынком сбыта наркотиков. Поэтому вполне логичной выглядит увязка вопроса о российской помощи силам коалиции и усиления борьбы с наркобизнесом. Об этом в интервью «Профилю» рассуждает директор Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков Виктор ИВАНОВ.
— Правильно ли считать Афганистан основным поставщиком наркотиков в Россию?
— Сегодня можно говорить о том, что до 90% наших наркозависимых граждан подсели на опиаты, причем все они — исключительно афганского производства. В основном это героин: он более компактный, и поэтому его легче доставлять из жаркого Афганистана через горные перевалы и степи среднеазиатских республик в Россию. Так что мы абсолютно четко можем сказать, что наша наркоситуация на 90% формируется за счет афганской продукции.
— Когда Афганистан превратился в экспортера наркотиков?
— Активизация этого процесса относится к началу девяностых годов. Это как раз то время, когда оттуда были выведены советские войска, и дальше пошли нескончаемые смены власти, причем почти всегда силовым путем. Один режим сменял другой, а масштабы возделывания опийного мака и производства наркотиков тем временем увеличивались. Если в 1980-е годы изготовление наркотиков в Афганистане было незаметным на общемировом фоне, то сегодня 94% опиатов производится в этой стране. Это в два раза больше, чем 10 лет назад производилось во всем мире. И это несмотря на то, что еще в 1988 году Генассамблеей ООН была принята политическая декларация, в соответствии с которой приоритетом в борьбе с наркотиками является уничтожение наркосодержащих плантаций. Мы можем говорить о провале международной политики на этом направлении…
— То есть сегодня производство наркотиков — основа афганской экономики…
— Международные аналитики сходятся в оценках, что в Афганистане население получает около $4 млрд в год от продажи наркотиков. Для этой страны — гигантская цифра. Но объем наркотиков, продаваемых за пределами Афганистана, оценивается в $100 млрд в год. Оцените норму прибыли! Именно эти деньги являются приводными ремнями террористических и экстремистских организаций. При этом и само население втягивается в потребление наркотиков. И немудрено: порция наркотика в Афганистане стоит менее $1 — дешевле мороженого! 
Северный маршрут — из Афганистана в Россию — самый масштабный канал экспорта наркотиков. Тут действуют законы бизнеса: в азиатских странах гораздо ниже уровень жизни, а наркотики, как всякий товар, идут туда, где готовы дать больше денег. Кроме того, с запада Афганистан граничит с Ираном, а там жестко укрепленная граница — рвы, фортификационные сооружения, виселицы для устрашения. 60% сухопутных сил Ирана сосредоточено именно на ней. Понятно, что туда везти наркотики рискованно. На юге от Афганистана — Пакистан: там вереница непрерывных конфликтов, и туда направлять наркотики небезопасно — отнимут, убьют. А на севере — условия наибольшего благоприятствования: открытые, незащищенные границы с Таджикистаном, Узбекистаном, Туркменией. А дальше на севере находится Российская Федерация с ее более высоким уровнем жизни и столь же прозрачными границами. Я хочу, чтобы вы правильно представляли ситуацию: по большому счету, Россию и Афганистан до сих пор не разделяют границы. Вот мы и превратились в гигантский рынок наркотиков…
— Но существуют же карты Афганистана, сделанные на основе съемок со спутника, и посевы опиумного мака хорошо видны. Почему по ним не наносятся удары с воздуха?
— Маковые поля в период вегетации из космоса видны лучше, чем Великая китайская стена. И, конечно, данные о них есть. Но ООН, одобрив в 2001 году присутствие сил антиталибской коалиции на территории Афганистана, в дальнейшем устранилась от участия в операциях, и в 2003 году командование перешло к силам НАТО. Поэтому все, что там происходит, теперь следует адресовать не ООН, а НАТО, которое этой проблемой не занимается. Как заявил весной этого года спецпредставитель президента США в этом регионе Ричард Холбрук, США отказываются от финансирования политики по уничтожению посевов опиумного мака. По их мнению, это очень затратно и неэффективно. Но даже когда США финансировали эти работы, уничтожалось около 5 тыс. га — это менее 3% от всех посевов мака в Афганистане, при этом большая часть денег тратилась на антинаркотическую пропаганду среди губернаторов провинций. Для сравнения: в Колумбии, откуда кокаин поступает напрямую в США, американцы также помогают местному правительству бороться с производством наркотиков. Однако там ежегодно уничтожается 230 тыс. га кустов коки. Если бы так же пройтись по Афганистану, все посевы опиумного мака можно было бы уничтожить!
— Не следует ли России, которая сама, как я понимаю, не может распылять над Афганистаном вещества, уничтожающие плантации мака, хотя бы увязывать вопросы помо-щи войскам коалиции с их активным участием в борьбе с наркопроизводством? Например, давая добро на транзит военных грузов через свою территорию?
— Я думаю, что это целесообразно. Мы идем навстречу, предоставляя коалиции транспортные коридоры, и вправе попросить, а, может быть, и потребовать, чтобы она принимала участие в решении наркопроблемы. Конечно, «Талибан», с которым борется в Афганистане коалиция западных стран, участвует в производстве наркотиков. Недавно комиссия Конгресса США установила прибыль, которую извлекает «Талибан» из наркобизнеса. Оказалось, $75 млн. Заметьте: $75 млн из $4 млрд! Возникает вопрос, а кто получает остальные деньги? Видимо, местный криминальный бизнес на паях с действующими коррумпированными властями Кабула и его провинций. При этом НАТО заявляет, что готово бороться только с теми посевами, из которых извлекает свои $75 млн движение «Талибан», а все остальные посевы — это зона ответственности кабульского правительства. Вдумайтесь: ослабленное войной правительство Карзая должно бороться с основной массой посевов опиумного мака, стоимость которого внутри страны — почти $4 млрд, а продажи на выходе — $100 млрд! А мощный 120-тысячный контингент НАТО готов лишь вытаптывать поляну в $75 млн! На мой взгляд, это своеобразная индульгенция наркобаронам: господа, мы вас трогать не будем.
— Есть мнение, что наркотизация региона — элемент сознательной глобальной программы США по дестабилизации Центральной Азии. Что вы по этому поводу думаете?
— Все время искать врага — я не сторонник такого подхода. У США в этом регионе, конечно, есть определенный интерес, но какой-то самостоятельной задачи по дестабилизации, думаю, они себе не ставили.
{PAGE}
— Где больше всего выявляется грузов с наркотиками — на границе или уже внутри страны?
— Подавляющая часть изымается внутри страны. Если бы граница была защищенной, то на ней можно было бы задерживать 28-30% наркотиков. У нас же на границе изымаются жалкие проценты, да и то — если повезет. При этом каждый год мы изымаем все больше оптовых партий (за 10 месяцев этого года — примерно на 20% больше, чем за аналогичный период прошлого года). Примечательно, средние размеры таких партий каждый год уменьшаются. Наркокурьеры дробят их, чтобы не рисковать. Если раньше были разовые изъятия по 500 кг, даже до тонны, то теперь ситуация другая. Самая крупная партия, которую нам удалось задержать в этом году, — всего 130 кг. А бывает и по килограмму, и по 10 кг…
— Но это внутри страны и в результате оперативной работы?
— Совершенно верно.
— То есть получается сито с очень большими дырками — своего рода случайная выборка?
— Ну не совсем случайная: расстановка оперативных сил и средств, агентуры, использование новейших технических средств, а также сотрудничество с зарубежными партнерами — все это позволяет нам пресекать главные направления наркотрафика.
— Сколько сегодня в России потребителей наркотиков?
— У врачей есть три категории: наркобольные, наркозависимые c наступившими последствиями и потребители наркотиков, у которых вредные последствия еще не наступили (они еще продолжают работать, но уже попали в группу риска). Согласно данным нашего мониторинга, а он опирается на данные опросов, экспертные заключения медиков, статистиков, сегодня в стране до 2 млн наркобольных. Если же говорить о наркопотребителях, то их около 5 млн. К сожалению, самые тяжелые больные — потребители опиатов, героина. Героин быстрее всего вызывает зависимость и ведет к деградации личности и смертельному исходу. Среди этой категории доминирует молодежь в возрасте от 18 до 29 лет. Средний возраст героинового наркомана — порядка 25-26 лет. Как правило, до 30 лет эти люди не доживают.
— Есть ли данные о динамике: например, дали ли рост потребления наркотиков «сытые нулевые» по сравнению с «бедными девяностыми»? Я, например, почти не вижу в переходах подростков, нюхающих клей. Они завязали или перешли на героин?
— Увы: те, кто раньше нюхал клей, теперь подсаживаются на наркотики.
— Повышение жизненного уровня населения в этом смысле не пошло на пользу?
— Конечно, само по себе улучшение жизни — пози-тивный момент. Очевидно, что при неблагоприятных эко-номических условиях процент наркоманов выше, чем при сравнительно благополучных. В 1990-е годы ежегодный прирост составлял 25-30% — это эпидемиологический уровень. Но в 2000-е годы рост стабилизировался. Однако этот уровень настолько высок, что у нас нет оснований для успокоенности. Тем более что из этих 2 млн 90% — опиатчики, а средняя продолжительность жизни опиатного больного — 5-7 лет. Значит, если человек подсел в 18-20 лет, к 25-30 годам он погибает. А на учете стоят живые люди; это значит, что идет постоянная ротация: тех 2 млн, что были в 2000 году, уже нет, нынешние 2 млн — это уже совершенно другие люди. По сути дела, это конвейер смерти.
