Архивная публикация 2001 года: "Хлеб Павловского"
При этом сам он, если приглядеться, довольно скромно оценивает собственные возможности. "Раскрутить при наличии денег можно любого,-- говорил Павловский,-- но избрать -- только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны".В современной российской истории практически нет событий, к которым -- с точки зрения общественного мнения -- не был бы причастен Павловский. Ему приписывались очередное (1996) возвышение Чубайса, победа и отставка Ельцина, увольнение Степашина, назначение Путина наследником, разгром Лужкова--Примакова, развязывание второй чеченской войны, создание партии "Единство"...
Между тем Глеб Олегович, по нашему убеждению, не причастен лично ни к единому политическому проекту и ни к одной кампании последнего времени. Он сам в одном откровенном интервью заметил: "В обществе существует запрос на всемирный заговор, на фигуру абсолютного манипулятора". В другой статье, еще более откровенной, Павловский вскрыл причину такого запроса: догадка людей о манипуляторе -- на самом деле их догадка о собственной манипулируемости. Заговора ищут те, кто готов в нем поучаствовать...
На этом наш герой и сыграл, всячески способствуя формированию собственной репутации Великого и Ужасного. Хочется, согласитесь, чтобы у Всего Этого был конкретный автор.
На деле Павловский ничего не конструирует -- у него просто нет такого инструментария. Он лишь предвидит, подчас весьма точно. Так что Россия действительно развивается по "его" сценарию, намеченному еще в конце семидесятых. Другое дело, что сценарий этот Павловский не навязал ей, а предугадал. И для догадки этой нужны были знание истории плюс достаточная степень свободы от интеллигентских предрассудков.
Одинаково чужой для партократов и диссидентов, Глеб Олегович оказался единственным, кто предсказал путь России -- от империи через десятилетие развала к новой государственной структуре и новой имперской идеологии.
Выдавить одессита
Глеб Павловский родился 5 марта 1951 года в семье инженера-строителя. Школу он окончил с отличием и без проблем поступил на истфак Одесского университета. Там, одержимый талантом организатора и стремлением чем-либо руководить, с несколькими друзьями создал кружок СИД ("Субъекты Исторической Деятельности"). Молодые люди, как многие в те годы, мечтали об истинном социализме, равенстве и братстве. Для начала решили поселиться вместе, в коммуне. "Коммуна пала из-за пришедших в нее девушек",-- комментировал впоследствии главный Субъект.
Затея кончилась романом Глеба с девушкой из СИДа -- Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов -- ныне, кстати, второй человек в партии "Яблоко". Вызванный на допрос, Глеб во всем сознался и был отпущен. Игрунова объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести -- по этому поводу он называет себя "помешанным на моральной рефлексии".
Жизнь в провинциальной Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира -- Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда: "ради смены биографической идентичности одессита". То есть Павловский отправился выдавливать из себя Бендера...
Тень Гефтера меня усыновила
Но столица не очень-то ждала молодого выпускника истфака. Несколько лет Глеб был рабочим на стройке (впоследствии он перепробовал много занятий, вплоть до рубки леса), а в свободное время делал самиздатский журнал "Поиски". Произошло его знакомство со многими представителями вольнодумной интеллигенции, в первую очередь с историком Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. На Глеба Олеговича оказали большое влияние стиль Гефтера и сама тема его исследований -- скрытые пружины советской политики. Похоже, он уже тогда мечтал быть одной из таких пружин, тайным советником и заодно всемогущим магом, изрекающим предсказания и одетым в черное. Гефтер так любил единственного, по большому счету, своего ученика, что порывался даже усыновить его.
В то время Павловский вел жизнь романтика-революционера. Во время процесса над диссидентом Абрамкиным (нынешним издателем "Тюрьмы и воли" и тоже большим пассионарием) он запустил в окно суда кирпичом и во время бегства от милиции сломал ногу. Сам Павловский описывал этот период жизни так: "Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей -- погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня "власть". Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика -- закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии".
О тупике диссидентства говорили и писали в то время многие -- отсюда же и череда отъездов и самоубийств: империя казалась бессмертной, сопротивление -- бесплодным, не нужным ни народу, ни, главное, самим сопротивляющимся. Андропов не так уж ошибался, отводя русскому инакомыслию два-три года сроку: не будь перестройки -- новая имперская идеология сложилась бы уже тогда. Павловский, однако, скоро почувствовал бесперспективность "сектантской борьбы с собственной страной". Тогда же, видимо, зародилась и неприязнь его к любого рода "борцам", фанатикам с горящими глазами -- вплоть до нынешнего НТВ...
Бегство из биографии, однако, вышло не столь уж добровольным: в 1982-м Павловский был арестован, снова во всем сознался, покаялся и вместо тюрьмы получил ссылку в Коми АССР. Собственно, покаяние его было никак не результатом трусости: он носился тогда с идеей "пакта власти и интеллигенции" -- своего рода общественного договора. В ссылке он трудился на должности маляра и кочегара, время от времени посылая властям письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания, как вспоминает Глеб Олегович, были довольно-таки истеричные: участковый их читал, хохотал и подшивал в дело.
В начале перестройки Павловскому позволили вернуться, но это было возвращение к пустому месту -- ни работы, ни авторитета. Диссиденты, похоже, не простили ему отступничества и неизменно подозревали в работе на КГБ. Сам он отвечал, что на "органы" не работает, однако не рекомендует огульно чернить Контору. "Путин принадлежал к элите КГБ, а не к тем, кто получал наслаждение от издевательств над людьми",-- заметил он как-то. Показной цинизм и интеллектуальный эпатаж были частью его нового образа -- Павловский твердо решил стать "человеком при власти". Или, как раньше говорили, "евреем при губернаторе".
"Не хочу вслед за стадом"
Некоторое время Глеб Олегович тусовался на Арбате, стремглав превратившемся в трибуну революционных неформалов. Там он свел знакомство с молодой интеллигенцией, ждавшей "Перемен!". Павловский и сейчас дружит в основном с молодежью: с ровесниками ему скучно.
Когда в 1987-м тридцатишестилетний историк затеял издание независимого журнала "Век ХХ и мир", диссиденты дружным хором обозвали это происками КГБ. То же самое говорили, когда немного позже появились информационное агентство "ПостФактум" (1988) и кооператив "Факт" (под руководством тогда еще будущего создателя Издательского дома "КоммерсантЪ" Владимира Яковлева), который за деньги предоставлял нужную информацию. Потом, когда счет всем этим ТОО, ООО, "аналитическим" и "информационным" центрам был давно потерян, стало ясно, что причина всего не "рука органов", а неукротимая энергия самого Павловского, который локтями расчищал себе нишу в обществе. Когда рухнул Советский Союз, ему, как и многим, казалось, что нет ничего невозможного. Мутную атмосферу тех лет воссоздал Виктор Пелевин в романе "Generation P", где с Павловского списан один из проходных персонажей -- таинственный и многозначительный Фарсейкин.
На какое-то время Павловский по инерции вписался в "митинговую политику", но быстро ее покинул. Сам он утверждает, что сделал это из нелюбви к массам, которыми "овладела дурная идея и они, как стадо бизонов, несутся все в одну сторону".
Глеб Олегович считал себя последовательным государственником и резко критиковал действия "антинародного режима" Ельцина -- особенно расстрел парламента в 1993 году. Тогда же он попытался сплотить единомышленников, затея не удалась -- он ушел из "ПостФактума". Многим казалось, что его путь лежит прямиком в лагерь непримиримой оппозиции, но неожиданно все изменилось.
Позже сам Павловский объяснял случившееся так: "Когда я почувствовал, что наше интеллигентное общество из ельцинизма обращается в тотальный антиельцинизм, у меня тут же возникла обратная реакция: дудки, не хочу пилить вслед за стадом".
Версии
Еще в 1994-м Павловский запустил в средства массовой информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта "версия 1", придуманная для раскрутки "Общей газеты", наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету.
Однако вскоре талант создателя всевозможных "версий" был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м Глеб Павловский с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию "положительного образа" президента Ельцина. То, чем занимался наш герой в этой роли, скоро получило название "черного пиара".
Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. "Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я",-- комментировал он впоследствии.
После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. Считается, что в 1997-м при его непосредственном участии была запущена в прессу скандальная расшифровка телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строивших козни против президента. Когда расшифровка оказалась "липой", Павловский открестился от нее, а авторство приписали только что разбившемуся на машине обозревателю "Общей газеты" Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу, заснув за рулем).
Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла -- отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию "Вестей.ру", создатель и главный редактор сетевого "Русского журнала", ныне патрон раскрученных сайтов "СМИ.ру и "Страна.ру", Павловский стал одной из ключевых фигур в отечественном Интернете. Заказы так и сыпались на его фонд.
-- Раскрутить при наличии денег можно любого,-- говорил Павловский,-- но избрать -- только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны.
На этот вектор, как уже было замечено, у Павловского было особое чутье. В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Кремль нуждался в людях, свободных от интеллигентских комплексов.
"Доколе, Катилина?!"
Тут Павловский сделал ход, удививший многих: с самого начала стал убеждать Семью, что Ельцин должен отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину.
-- Проект "Уходящий Ельцин" существовал года три,-- рассказывал он впоследствии.-- Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.
Павловского не отталкивало.
Многие приписали ему даже план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уж о кампаниях против партии Примакова--Лужкова.
Выступая перед прессой в августе 1999-го, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к "Отечеству", играть против Лужкова можно по правилам.
-- А если присоединится? -- спросил корреспондент.
-- Тогда обычные картежные приемы уже не подействуют -- надо начинать прыгать через стол,-- улыбнулся Павловский.
Прыжки через стол начались очень скоро, причем без прямого участия Павловского: дело борьбы против главных претендентов на престол взял на себя Сергей Доренко. Тем не менее Глеб Олегович сочинил и даже опубликовал несколько фельетонов, в которых доказывал, что Лужков -- это Катилина нашего времени и что его борьба против Ельцина есть, в сущности, "легальный заговор".
Авторы этих строк знают людей, которые всерьез уверяют, что и московские взрывы осени 1999 года -- дело рук Павловского!
Впрочем, на это сам Глеб Олегович ответил исчерпывающе: "Последствия тех взрывов были непредсказуемы. Нация могла сплотиться вокруг Путина, а могла во всем обвинить Кремль"... По счастью, грамотный аналитик был тогда на стороне Кремля. А не на противоположной.
Секрет успеха
Как бы то ни было, Глеб Павловский получил от Путина давно желанную возможность влиять на кремлевскую политику. Начальником экспертного управления администрации президента был назначен один из ведущих специалистов ФЭПа (Фонд эффективной политики создан непосредственно Павловским) Симон Кордонский, а начальником информационного отдела главного управления внутренней политики администрации -- другой давний друг и соратник Павловского, Максим Мейер.
Каков главный секрет успеха Павловского? Сам он об этом скромно молчит. Знающие люди утверждают, что всему виной профессия историка в сочетании с цинизмом и редким умением ориентироваться в информационном пространстве. Мало кто лучше Павловского умеет нагнетать напряжение в этом виртуальном мире и тут же разряжать его. Не случайно именно Сеть оказалась незаменима в деле столь любимого Павловским "вбрасывания" в СМИ компромата на того или иного деятеля.
Сейчас Глеб Олегович стал настоящей телезвездой, много выступает в прессе и, по слухам, пишет какой-то эпохальный труд. Однако похоже, что на самом деле он неусыпно работает над плетением своей сети. Именно она может прокормить его, когда не очень склонный к благодарности президент решит, что ему надоели советы главного политтехнолога.
При этом сам он, если приглядеться, довольно скромно оценивает собственные возможности. "Раскрутить при наличии денег можно любого,-- говорил Павловский,-- но избрать -- только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны".В современной российской истории практически нет событий, к которым -- с точки зрения общественного мнения -- не был бы причастен Павловский. Ему приписывались очередное (1996) возвышение Чубайса, победа и отставка Ельцина, увольнение Степашина, назначение Путина наследником, разгром Лужкова--Примакова, развязывание второй чеченской войны, создание партии "Единство"...
Между тем Глеб Олегович, по нашему убеждению, не причастен лично ни к единому политическому проекту и ни к одной кампании последнего времени. Он сам в одном откровенном интервью заметил: "В обществе существует запрос на всемирный заговор, на фигуру абсолютного манипулятора". В другой статье, еще более откровенной, Павловский вскрыл причину такого запроса: догадка людей о манипуляторе -- на самом деле их догадка о собственной манипулируемости. Заговора ищут те, кто готов в нем поучаствовать...
На этом наш герой и сыграл, всячески способствуя формированию собственной репутации Великого и Ужасного. Хочется, согласитесь, чтобы у Всего Этого был конкретный автор.
На деле Павловский ничего не конструирует -- у него просто нет такого инструментария. Он лишь предвидит, подчас весьма точно. Так что Россия действительно развивается по "его" сценарию, намеченному еще в конце семидесятых. Другое дело, что сценарий этот Павловский не навязал ей, а предугадал. И для догадки этой нужны были знание истории плюс достаточная степень свободы от интеллигентских предрассудков.
Одинаково чужой для партократов и диссидентов, Глеб Олегович оказался единственным, кто предсказал путь России -- от империи через десятилетие развала к новой государственной структуре и новой имперской идеологии.
Выдавить одессита
Глеб Павловский родился 5 марта 1951 года в семье инженера-строителя. Школу он окончил с отличием и без проблем поступил на истфак Одесского университета. Там, одержимый талантом организатора и стремлением чем-либо руководить, с несколькими друзьями создал кружок СИД ("Субъекты Исторической Деятельности"). Молодые люди, как многие в те годы, мечтали об истинном социализме, равенстве и братстве. Для начала решили поселиться вместе, в коммуне. "Коммуна пала из-за пришедших в нее девушек",-- комментировал впоследствии главный Субъект.
Затея кончилась романом Глеба с девушкой из СИДа -- Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов -- ныне, кстати, второй человек в партии "Яблоко". Вызванный на допрос, Глеб во всем сознался и был отпущен. Игрунова объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести -- по этому поводу он называет себя "помешанным на моральной рефлексии".
Жизнь в провинциальной Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира -- Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда: "ради смены биографической идентичности одессита". То есть Павловский отправился выдавливать из себя Бендера...
Тень Гефтера меня усыновила
Но столица не очень-то ждала молодого выпускника истфака. Несколько лет Глеб был рабочим на стройке (впоследствии он перепробовал много занятий, вплоть до рубки леса), а в свободное время делал самиздатский журнал "Поиски". Произошло его знакомство со многими представителями вольнодумной интеллигенции, в первую очередь с историком Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. На Глеба Олеговича оказали большое влияние стиль Гефтера и сама тема его исследований -- скрытые пружины советской политики. Похоже, он уже тогда мечтал быть одной из таких пружин, тайным советником и заодно всемогущим магом, изрекающим предсказания и одетым в черное. Гефтер так любил единственного, по большому счету, своего ученика, что порывался даже усыновить его.
В то время Павловский вел жизнь романтика-революционера. Во время процесса над диссидентом Абрамкиным (нынешним издателем "Тюрьмы и воли" и тоже большим пассионарием) он запустил в окно суда кирпичом и во время бегства от милиции сломал ногу. Сам Павловский описывал этот период жизни так: "Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей -- погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня "власть". Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика -- закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии".
О тупике диссидентства говорили и писали в то время многие -- отсюда же и череда отъездов и самоубийств: империя казалась бессмертной, сопротивление -- бесплодным, не нужным ни народу, ни, главное, самим сопротивляющимся. Андропов не так уж ошибался, отводя русскому инакомыслию два-три года сроку: не будь перестройки -- новая имперская идеология сложилась бы уже тогда. Павловский, однако, скоро почувствовал бесперспективность "сектантской борьбы с собственной страной". Тогда же, видимо, зародилась и неприязнь его к любого рода "борцам", фанатикам с горящими глазами -- вплоть до нынешнего НТВ...
Бегство из биографии, однако, вышло не столь уж добровольным: в 1982-м Павловский был арестован, снова во всем сознался, покаялся и вместо тюрьмы получил ссылку в Коми АССР. Собственно, покаяние его было никак не результатом трусости: он носился тогда с идеей "пакта власти и интеллигенции" -- своего рода общественного договора. В ссылке он трудился на должности маляра и кочегара, время от времени посылая властям письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания, как вспоминает Глеб Олегович, были довольно-таки истеричные: участковый их читал, хохотал и подшивал в дело.
В начале перестройки Павловскому позволили вернуться, но это было возвращение к пустому месту -- ни работы, ни авторитета. Диссиденты, похоже, не простили ему отступничества и неизменно подозревали в работе на КГБ. Сам он отвечал, что на "органы" не работает, однако не рекомендует огульно чернить Контору. "Путин принадлежал к элите КГБ, а не к тем, кто получал наслаждение от издевательств над людьми",-- заметил он как-то. Показной цинизм и интеллектуальный эпатаж были частью его нового образа -- Павловский твердо решил стать "человеком при власти". Или, как раньше говорили, "евреем при губернаторе".
"Не хочу вслед за стадом"
Некоторое время Глеб Олегович тусовался на Арбате, стремглав превратившемся в трибуну революционных неформалов. Там он свел знакомство с молодой интеллигенцией, ждавшей "Перемен!". Павловский и сейчас дружит в основном с молодежью: с ровесниками ему скучно.
Когда в 1987-м тридцатишестилетний историк затеял издание независимого журнала "Век ХХ и мир", диссиденты дружным хором обозвали это происками КГБ. То же самое говорили, когда немного позже появились информационное агентство "ПостФактум" (1988) и кооператив "Факт" (под руководством тогда еще будущего создателя Издательского дома "КоммерсантЪ" Владимира Яковлева), который за деньги предоставлял нужную информацию. Потом, когда счет всем этим ТОО, ООО, "аналитическим" и "информационным" центрам был давно потерян, стало ясно, что причина всего не "рука органов", а неукротимая энергия самого Павловского, который локтями расчищал себе нишу в обществе. Когда рухнул Советский Союз, ему, как и многим, казалось, что нет ничего невозможного. Мутную атмосферу тех лет воссоздал Виктор Пелевин в романе "Generation P", где с Павловского списан один из проходных персонажей -- таинственный и многозначительный Фарсейкин.
На какое-то время Павловский по инерции вписался в "митинговую политику", но быстро ее покинул. Сам он утверждает, что сделал это из нелюбви к массам, которыми "овладела дурная идея и они, как стадо бизонов, несутся все в одну сторону".
Глеб Олегович считал себя последовательным государственником и резко критиковал действия "антинародного режима" Ельцина -- особенно расстрел парламента в 1993 году. Тогда же он попытался сплотить единомышленников, затея не удалась -- он ушел из "ПостФактума". Многим казалось, что его путь лежит прямиком в лагерь непримиримой оппозиции, но неожиданно все изменилось.
Позже сам Павловский объяснял случившееся так: "Когда я почувствовал, что наше интеллигентное общество из ельцинизма обращается в тотальный антиельцинизм, у меня тут же возникла обратная реакция: дудки, не хочу пилить вслед за стадом".
Версии
Еще в 1994-м Павловский запустил в средства массовой информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта "версия 1", придуманная для раскрутки "Общей газеты", наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету.
Однако вскоре талант создателя всевозможных "версий" был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м Глеб Павловский с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию "положительного образа" президента Ельцина. То, чем занимался наш герой в этой роли, скоро получило название "черного пиара".
Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. "Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я",-- комментировал он впоследствии.
После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. Считается, что в 1997-м при его непосредственном участии была запущена в прессу скандальная расшифровка телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строивших козни против президента. Когда расшифровка оказалась "липой", Павловский открестился от нее, а авторство приписали только что разбившемуся на машине обозревателю "Общей газеты" Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу, заснув за рулем).
Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла -- отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию "Вестей.ру", создатель и главный редактор сетевого "Русского журнала", ныне патрон раскрученных сайтов "СМИ.ру и "Страна.ру", Павловский стал одной из ключевых фигур в отечественном Интернете. Заказы так и сыпались на его фонд.
-- Раскрутить при наличии денег можно любого,-- говорил Павловский,-- но избрать -- только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны.
На этот вектор, как уже было замечено, у Павловского было особое чутье. В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Кремль нуждался в людях, свободных от интеллигентских комплексов.
"Доколе, Катилина?!"
Тут Павловский сделал ход, удививший многих: с самого начала стал убеждать Семью, что Ельцин должен отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину.
-- Проект "Уходящий Ельцин" существовал года три,-- рассказывал он впоследствии.-- Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.
Павловского не отталкивало.
Многие приписали ему даже план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уж о кампаниях против партии Примакова--Лужкова.
Выступая перед прессой в августе 1999-го, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к "Отечеству", играть против Лужкова можно по правилам.
-- А если присоединится? -- спросил корреспондент.
-- Тогда обычные картежные приемы уже не подействуют -- надо начинать прыгать через стол,-- улыбнулся Павловский.
Прыжки через стол начались очень скоро, причем без прямого участия Павловского: дело борьбы против главных претендентов на престол взял на себя Сергей Доренко. Тем не менее Глеб Олегович сочинил и даже опубликовал несколько фельетонов, в которых доказывал, что Лужков -- это Катилина нашего времени и что его борьба против Ельцина есть, в сущности, "легальный заговор".
Авторы этих строк знают людей, которые всерьез уверяют, что и московские взрывы осени 1999 года -- дело рук Павловского!
Впрочем, на это сам Глеб Олегович ответил исчерпывающе: "Последствия тех взрывов были непредсказуемы. Нация могла сплотиться вокруг Путина, а могла во всем обвинить Кремль"... По счастью, грамотный аналитик был тогда на стороне Кремля. А не на противоположной.
Секрет успеха
Как бы то ни было, Глеб Павловский получил от Путина давно желанную возможность влиять на кремлевскую политику. Начальником экспертного управления администрации президента был назначен один из ведущих специалистов ФЭПа (Фонд эффективной политики создан непосредственно Павловским) Симон Кордонский, а начальником информационного отдела главного управления внутренней политики администрации -- другой давний друг и соратник Павловского, Максим Мейер.
Каков главный секрет успеха Павловского? Сам он об этом скромно молчит. Знающие люди утверждают, что всему виной профессия историка в сочетании с цинизмом и редким умением ориентироваться в информационном пространстве. Мало кто лучше Павловского умеет нагнетать напряжение в этом виртуальном мире и тут же разряжать его. Не случайно именно Сеть оказалась незаменима в деле столь любимого Павловским "вбрасывания" в СМИ компромата на того или иного деятеля.
Сейчас Глеб Олегович стал настоящей телезвездой, много выступает в прессе и, по слухам, пишет какой-то эпохальный труд. Однако похоже, что на самом деле он неусыпно работает над плетением своей сети. Именно она может прокормить его, когда не очень склонный к благодарности президент решит, что ему надоели советы главного политтехнолога.
АНДРЕЙ ГАМАЛОВ, ИВАН ИЗМАЙЛОВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
