Архивная публикация 2002 года: "Лекарство от любви"
А вот если любовь первая -- то это катастрофа, да такая, что трясет всех окружающих. Трепещите, родители: вашего ребенка посетило первое в жизни светлое и вечное чувство и от этого он может покидать всех мешающих из окошка!Есть мнение, что Джульетте было всего тринадцать, и если бы она жила годы в семидесятые прошлого века, то она была бы пионеркой и играла бы в "Зарницу". Ну, тринадцать -- это, думаю, рановато; хотя, кажется, в том же произведении Шекспира мать Джульетты сообщала засидевшейся в девках дочери, что, мол, в ее годы она, то есть мать, давно уже была матерью собственно Джульетты. То есть если посчитать, в каком возрасте ее выдали замуж, то получится картина совершенно чудовищная, но все же в чем-то тогдашние люди были правы: ведь если тинейджера немедленно выдавать замуж или женить, то ни сил, ни времени на всякие подростковые глупости у него не останется. Вот вы можете себе представить тех же Ромео и Джульетту, останься они живы, нюхающими клей или в качестве скинхедов борющимися за расовую чистоту?
Не исключено, что на свете существуют подростки, не причиняющие своим родителям никаких неприятностей. Эти славные дети читают книжки, исступленно учатся, не прогуливают музыкальную школу, имеют безобидные развивающие хобби типа собирания марок или склеивания корабликов, не обращают внимания на представителей противоположного и тем более своего собственного пола и без брюзжания, с энтузиазмом помогают матерям по хозяйству. Но, по-моему, это фантастика.
Недаром родители со стажем утешают родителей начинающих, жалующихся, что младенец не спит, не ест, везде быстро ползает и вечно пытается выковырять себе глазик или включить газовую плиту. Так вот -- родители больших детей на это говорят: "Э-эх, вы еще поймете, какое же это было хорошее время! Вот подождите, наступит у вас переходный возраст -- вот тут-то вы наплачетесь..."
Вообще-то пятнадцать лет -- это уже и не начало переходного периода, так что у родителей вроде бы было время приспособиться к усложненному ребенку и как-то жить, надеясь, что скоро все это кончится. Однако же Кате, дочке моей приятельницы Лиды, как раз исполнилось пятнадцать, когда ее впервые в жизни посетило настоящее светлое чувство любви, и тут, само собой, начался ад кромешный.
Катин избранник, которого звали, конечно, Максом, был чуть постарше -- ему уже было почти девятнадцать, так что с ее школьной точки зрения он был человеком взрослым и многое повидавшим. Лида надеялась, что Макса вот-вот заберут в армию, так что все само собой рассосется -- но, увы, у него нашли не то язву, не то плоскостопие, не то папа его постарался, не то товарищ подполковник из военкомата как Макса увидел, так твердо решил, что из такого никакая армия настоящего мужчину не сделает... Короче, в армию он не пошел.
А вообще, в жизни Макса было два основных устремления: спать до обеда и при этом каким-то образом стать великим рок-музыкантом. То есть сами понимаете -- в глазах девочки-подростка он был неотразимым бунтарем против правил, навязанных прогрессивной молодежи тупым и ограниченным поколением тиранов-отцов. И матерей, конечно, тоже -- эти ничуть не лучше. К тому же у него в ухе было две серьги, что, согласитесь, очень существенно; ну а пятилетний "фольксваген", подаренный Максу на совершеннолетние любящими родителями, делал его окончательно великолепным. То есть вы ощущаете, как умирали от зависти одноклассницы, когда такой шикарный Макс приезжал встретить Катю после уроков.
Понятно, что влюбленная Катя вела себя безобразно. Именно настолько безобразно, насколько это положено раздираемой страстями малолетке: непонятно где со своим Максом шлялась, не звонила, приходила домой под утро, иногда от нее пахло спиртным; она стала хуже учиться в школе, прогуливала репетиторов, хамила всем подряд, на замечания отвечала истерикой, запиранием в своей комнате, визгом и битьем посуды. То есть понимаете, какая прелестная жизнь наступила у Лиды, немедленно постаревшей лет на пятьдесят.
"Поговорите с вашим ребенком, узнайте, что именно его беспокоит", -- советуют психологи родителям, чьи дети перестали вести себя адекватно. Дурацкие советы -- и так понятно, что беспокоит Катю любовь, а насчет поговорить с подростком, когда он пребывает в таком вот яростном настроении -- ну, знаете, попробуй с ней поговори, когда перед носом немедленно захлопывается дверь, а к двери субтильная девчонка легко придвигает тяжеленный шкаф и вопит из-за своей баррикады, чтобы все ее немедленно оставили в покое, а то она сейчас же покончит с собой!
И вот ведь что странно: и Лида, и ее муж, то есть Катин папа, хоть и не испытывали по отношению к Максу никаких добрых чувств, все же проявили понимание момента и не запрещали Кате с ним встречаться. Мало того -- они тщательно за собой следили, чтобы случайно в их словах не проскользнуло и намека на то, что Макс им не нравится: они называли его Максиком, разрешали Кате приглашать его в гости и только робко умоляли распоясавшуюся дочь звонить, когда она задерживается, не пить, не плевать на учебу и вообще немного подождать со взрослой жизнью.
Правда, Катин папа однажды попытался поговорить с Максом по-мужски -- он сказал ему, что Катя вообще-то несовершеннолетняя, так что как бы в их отношения не вмешался Уголовный кодекс. Разумеется, Макс, как настоящий мужчина, немедленно рассказал о папиных угрозах Кате, и Катя ушла из дома, особо возмущенная тем, что ее подозревают во всяких гадостях: вы не поверите, но этот жуткий роман на всем своем протяжении оставался в основном платоническим. То есть поцелуи -- да, но больше -- ни-ни!
Вернулась она через неделю, когда родители уже выдрали на себе остатки волос, и пригрозила, что если они и дальше будут их с Максом доставать, то она уйдет вообще.
-- Катюша, а что ты вообще хочешь, -- спросила у нее измученная Лида, готовая уже на все. А если кто из вас скажет, что она не права и что нельзя идти на уступки сумасшедшим подросткам, тот пусть попробует проявлять твердость со своим собственным ребенком.
-- Я хочу жить вместе с ним, -- твердо ответила ученица 9-го класса французской спецшколы.
-- Катенька, -- взмолилась Лида, -- ну подождите вы немножко, тебе еще два года в школе учиться, вот закончишь и...
-- А я хочу жить с ним сейчас, -- твердо ответила Катя. -- Ты, мама, ничего не понимаешь, а у нас ним это -- навсегда!
И тут Лида совершила самый разумный поступок в своей жизни: ей удалось уломать мужа (каким образом? Загадка. Ведь поначалу он и слышать ничего не хотел, только рычал, что убьет сопляка, -- однако Лиде удалось его убедить), и Максу разрешили поселиться в их доме. Разумеется, в отдельной от Кати комнате...
Правда, такая уступка со стороны родителей требовала уступок и от Кати. Катя пообещала, что будет хорошо учиться в школе и потом будет поступать в институт, что она станет хорошо себя вести и, главное, -- раз у них с Максом семья, значит, семья, так что в финансовом и бытовом плане молодые должны теперь жить независимо от Катиных родителей. То есть крышу над головой им предоставляют -- а все остальное давайте сами.
Ну а что до родителей Макса -- то они были не против. По-моему, им так надоел этот дрыхнущий до обеда бездельник, что они были только счастливы сдать его куда-нибудь в хорошие руки. Они даже добровольно согласились выдавать молодым сколько-то денег -- понятно, что Максу как будущей рок-звезде и в голову не приходило что-то там такое заработать.
А Катя с наслаждением принялась за жизнь взрослой женщины. С утра -- в школу, потом бегом домой -- с заходом в магазин: как раз к этому времени просыпался ее любимый Макс и надо было покормить его завтраком или обедом, не знаю, как называть эту трапезу: по времени обед, но поскольку Максик только-только продирал глазки, то для него, наверное, это был завтрак. Потом Катя прибиралась в своей и его комнатах, стирала свое и его барахло, гладила, делала уроки и бежала бэбиситерствовать к соседке; возвращалась -- и готовила любимому ужин, доделывала уроки, а Макс в это время услаждал ее слух звучными гитарными аккордами и взвизгиваниями на скверном английском языке. Творческий порыв тянулся у него часов до трех ночи: Катины родители скрежетали зубами, но терпели, Катя сонно восхищалась. А на следующее утро вставала в семь утра, и такая интересная взрослая жизнь начиналась заново.
И вот что удивительно: не прошло и месяца, как любовь у Кати как рукой сняло. Макс был с отвращением изгнан навеки, и Катя принялась наслаждаться замечательным статусом маминой дочки и папиной крошки, о которой все заботятся и которую все любят совершенно без всяких на то причин, а просто потому, что она есть.
Однако ничто не проходит бесследно: только-только история с Максом стала немного забываться, как Лида обнаружила, что ее юная дочь впадает в другую крайность. Катя взялась за книжки Арбатовой, к месту и не к месту, но всегда в ругательном смысле стала употреблять слово "фаллократия" и принялась допрашивать несчастную Лиду насчет того, зачем та вообще вышла замуж и не глупо ли это -- тратить время на каких-то мужиков, когда они на самом деле не слишком-то и нужны.
И вообще -- к шестнадцати годам Катя твердо решила, что уж она-то ни за что и никогда не выйдет замуж, потому как никакого смысла в отжившем институте брака лично она не видит. Ну разве что кроме удобного для мужчин устройства, безотказно служащего им в целях подчинения женщин, с чем Катя собирается всю жизнь бороться.
Так что сейчас она -- решительная, воинствующая феминистка и поэтому не дает списывать своему соседу по парте.
А вот если любовь первая -- то это катастрофа, да такая, что трясет всех окружающих. Трепещите, родители: вашего ребенка посетило первое в жизни светлое и вечное чувство и от этого он может покидать всех мешающих из окошка!Есть мнение, что Джульетте было всего тринадцать, и если бы она жила годы в семидесятые прошлого века, то она была бы пионеркой и играла бы в "Зарницу". Ну, тринадцать -- это, думаю, рановато; хотя, кажется, в том же произведении Шекспира мать Джульетты сообщала засидевшейся в девках дочери, что, мол, в ее годы она, то есть мать, давно уже была матерью собственно Джульетты. То есть если посчитать, в каком возрасте ее выдали замуж, то получится картина совершенно чудовищная, но все же в чем-то тогдашние люди были правы: ведь если тинейджера немедленно выдавать замуж или женить, то ни сил, ни времени на всякие подростковые глупости у него не останется. Вот вы можете себе представить тех же Ромео и Джульетту, останься они живы, нюхающими клей или в качестве скинхедов борющимися за расовую чистоту?
Не исключено, что на свете существуют подростки, не причиняющие своим родителям никаких неприятностей. Эти славные дети читают книжки, исступленно учатся, не прогуливают музыкальную школу, имеют безобидные развивающие хобби типа собирания марок или склеивания корабликов, не обращают внимания на представителей противоположного и тем более своего собственного пола и без брюзжания, с энтузиазмом помогают матерям по хозяйству. Но, по-моему, это фантастика.
Недаром родители со стажем утешают родителей начинающих, жалующихся, что младенец не спит, не ест, везде быстро ползает и вечно пытается выковырять себе глазик или включить газовую плиту. Так вот -- родители больших детей на это говорят: "Э-эх, вы еще поймете, какое же это было хорошее время! Вот подождите, наступит у вас переходный возраст -- вот тут-то вы наплачетесь..."
Вообще-то пятнадцать лет -- это уже и не начало переходного периода, так что у родителей вроде бы было время приспособиться к усложненному ребенку и как-то жить, надеясь, что скоро все это кончится. Однако же Кате, дочке моей приятельницы Лиды, как раз исполнилось пятнадцать, когда ее впервые в жизни посетило настоящее светлое чувство любви, и тут, само собой, начался ад кромешный.
Катин избранник, которого звали, конечно, Максом, был чуть постарше -- ему уже было почти девятнадцать, так что с ее школьной точки зрения он был человеком взрослым и многое повидавшим. Лида надеялась, что Макса вот-вот заберут в армию, так что все само собой рассосется -- но, увы, у него нашли не то язву, не то плоскостопие, не то папа его постарался, не то товарищ подполковник из военкомата как Макса увидел, так твердо решил, что из такого никакая армия настоящего мужчину не сделает... Короче, в армию он не пошел.
А вообще, в жизни Макса было два основных устремления: спать до обеда и при этом каким-то образом стать великим рок-музыкантом. То есть сами понимаете -- в глазах девочки-подростка он был неотразимым бунтарем против правил, навязанных прогрессивной молодежи тупым и ограниченным поколением тиранов-отцов. И матерей, конечно, тоже -- эти ничуть не лучше. К тому же у него в ухе было две серьги, что, согласитесь, очень существенно; ну а пятилетний "фольксваген", подаренный Максу на совершеннолетние любящими родителями, делал его окончательно великолепным. То есть вы ощущаете, как умирали от зависти одноклассницы, когда такой шикарный Макс приезжал встретить Катю после уроков.
Понятно, что влюбленная Катя вела себя безобразно. Именно настолько безобразно, насколько это положено раздираемой страстями малолетке: непонятно где со своим Максом шлялась, не звонила, приходила домой под утро, иногда от нее пахло спиртным; она стала хуже учиться в школе, прогуливала репетиторов, хамила всем подряд, на замечания отвечала истерикой, запиранием в своей комнате, визгом и битьем посуды. То есть понимаете, какая прелестная жизнь наступила у Лиды, немедленно постаревшей лет на пятьдесят.
"Поговорите с вашим ребенком, узнайте, что именно его беспокоит", -- советуют психологи родителям, чьи дети перестали вести себя адекватно. Дурацкие советы -- и так понятно, что беспокоит Катю любовь, а насчет поговорить с подростком, когда он пребывает в таком вот яростном настроении -- ну, знаете, попробуй с ней поговори, когда перед носом немедленно захлопывается дверь, а к двери субтильная девчонка легко придвигает тяжеленный шкаф и вопит из-за своей баррикады, чтобы все ее немедленно оставили в покое, а то она сейчас же покончит с собой!
И вот ведь что странно: и Лида, и ее муж, то есть Катин папа, хоть и не испытывали по отношению к Максу никаких добрых чувств, все же проявили понимание момента и не запрещали Кате с ним встречаться. Мало того -- они тщательно за собой следили, чтобы случайно в их словах не проскользнуло и намека на то, что Макс им не нравится: они называли его Максиком, разрешали Кате приглашать его в гости и только робко умоляли распоясавшуюся дочь звонить, когда она задерживается, не пить, не плевать на учебу и вообще немного подождать со взрослой жизнью.
Правда, Катин папа однажды попытался поговорить с Максом по-мужски -- он сказал ему, что Катя вообще-то несовершеннолетняя, так что как бы в их отношения не вмешался Уголовный кодекс. Разумеется, Макс, как настоящий мужчина, немедленно рассказал о папиных угрозах Кате, и Катя ушла из дома, особо возмущенная тем, что ее подозревают во всяких гадостях: вы не поверите, но этот жуткий роман на всем своем протяжении оставался в основном платоническим. То есть поцелуи -- да, но больше -- ни-ни!
Вернулась она через неделю, когда родители уже выдрали на себе остатки волос, и пригрозила, что если они и дальше будут их с Максом доставать, то она уйдет вообще.
-- Катюша, а что ты вообще хочешь, -- спросила у нее измученная Лида, готовая уже на все. А если кто из вас скажет, что она не права и что нельзя идти на уступки сумасшедшим подросткам, тот пусть попробует проявлять твердость со своим собственным ребенком.
-- Я хочу жить вместе с ним, -- твердо ответила ученица 9-го класса французской спецшколы.
-- Катенька, -- взмолилась Лида, -- ну подождите вы немножко, тебе еще два года в школе учиться, вот закончишь и...
-- А я хочу жить с ним сейчас, -- твердо ответила Катя. -- Ты, мама, ничего не понимаешь, а у нас ним это -- навсегда!
И тут Лида совершила самый разумный поступок в своей жизни: ей удалось уломать мужа (каким образом? Загадка. Ведь поначалу он и слышать ничего не хотел, только рычал, что убьет сопляка, -- однако Лиде удалось его убедить), и Максу разрешили поселиться в их доме. Разумеется, в отдельной от Кати комнате...
Правда, такая уступка со стороны родителей требовала уступок и от Кати. Катя пообещала, что будет хорошо учиться в школе и потом будет поступать в институт, что она станет хорошо себя вести и, главное, -- раз у них с Максом семья, значит, семья, так что в финансовом и бытовом плане молодые должны теперь жить независимо от Катиных родителей. То есть крышу над головой им предоставляют -- а все остальное давайте сами.
Ну а что до родителей Макса -- то они были не против. По-моему, им так надоел этот дрыхнущий до обеда бездельник, что они были только счастливы сдать его куда-нибудь в хорошие руки. Они даже добровольно согласились выдавать молодым сколько-то денег -- понятно, что Максу как будущей рок-звезде и в голову не приходило что-то там такое заработать.
А Катя с наслаждением принялась за жизнь взрослой женщины. С утра -- в школу, потом бегом домой -- с заходом в магазин: как раз к этому времени просыпался ее любимый Макс и надо было покормить его завтраком или обедом, не знаю, как называть эту трапезу: по времени обед, но поскольку Максик только-только продирал глазки, то для него, наверное, это был завтрак. Потом Катя прибиралась в своей и его комнатах, стирала свое и его барахло, гладила, делала уроки и бежала бэбиситерствовать к соседке; возвращалась -- и готовила любимому ужин, доделывала уроки, а Макс в это время услаждал ее слух звучными гитарными аккордами и взвизгиваниями на скверном английском языке. Творческий порыв тянулся у него часов до трех ночи: Катины родители скрежетали зубами, но терпели, Катя сонно восхищалась. А на следующее утро вставала в семь утра, и такая интересная взрослая жизнь начиналась заново.
И вот что удивительно: не прошло и месяца, как любовь у Кати как рукой сняло. Макс был с отвращением изгнан навеки, и Катя принялась наслаждаться замечательным статусом маминой дочки и папиной крошки, о которой все заботятся и которую все любят совершенно без всяких на то причин, а просто потому, что она есть.
Однако ничто не проходит бесследно: только-только история с Максом стала немного забываться, как Лида обнаружила, что ее юная дочь впадает в другую крайность. Катя взялась за книжки Арбатовой, к месту и не к месту, но всегда в ругательном смысле стала употреблять слово "фаллократия" и принялась допрашивать несчастную Лиду насчет того, зачем та вообще вышла замуж и не глупо ли это -- тратить время на каких-то мужиков, когда они на самом деле не слишком-то и нужны.
И вообще -- к шестнадцати годам Катя твердо решила, что уж она-то ни за что и никогда не выйдет замуж, потому как никакого смысла в отжившем институте брака лично она не видит. Ну разве что кроме удобного для мужчин устройства, безотказно служащего им в целях подчинения женщин, с чем Катя собирается всю жизнь бороться.
Так что сейчас она -- решительная, воинствующая феминистка и поэтому не дает списывать своему соседу по парте.
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
