Архивная публикация 2002 года: "Мы рады делиться полномочиями"
Министр энергетики -- должность заманчивая, но опасная. Особенно в России, где за счет ТЭКа формируется большая часть бюджета. Сегодня функции по регулированию отрасли распылены между целым рядом ведомств. О том, почему Минэнерго не спешит вернуть себе всю полноту власти в ТЭК, "Профилю" рассказывает глава Министерства энергетики Игорь ЮСУФОВ."Профиль": После продажи государственного пакета "Славнефти" доля участия государства в нефтяном секторе снизится до нескольких процентов. Как, по-вашему, изменятся функции министерства в этой связи?
Игорь Юсуфов: Действительно, в декабре 75% акций "Славнефти" будут проданы. После этого в госсобственности останется только 100-процентный пакет компании "Роснефть". Но даже если когда-нибудь и "Роснефть" будет продана, я не вижу здесь никаких проблем. Функции министерства никак не изменятся в этой связи. Наша задача ведь не в том, чтобы управлять пакетами акций госкомпаний. Наша задача -- регулировать отрасль.
"П.": Но функции Минэнерго уже меняются. За последние два года министерство лишилось нескольких важных функций. Например, распределение квот по допуску к магистральным трубопроводам
И.Ю.: Да, это правда. Два года назад была создана комиссия по доступу к нефтепроводу и продуктопроводу под руководством вице-премьера Христенко. Я считаю, что перевод этой проблемы на самый высокий правительственный уровень -- это просто подарок работникам министерства. В эту комиссию входят все органы власти, которые ответственны за эту проблему. Это абсолютно прозрачный, понятный механизм доступа к "трубе": все знают, что с каждой тонны добытой нефти можно экспортировать треть.
То же самое с пошлинами. Ими занимается правительственная комиссия под руководством Алексея Кудрина. После передачи вопроса в комиссию система пошлин была радикально перестроена -- уже на протяжении года пошлины на нефть и нефтепродукты определяются в соответствии с четкой формулой, в основе которой лежат мировые цены на нефть.
Или по проблеме СРП. Еще до моего прихода в Минэнерго функции регулирования СРП были переданы Министерству экономики, которое занимается инвестиционным климатом в стране. Определение уровня эффективной работы инвестиционного капитала в нефтяной отрасли -- это действительно сфера ответственности Министерства экономики.
"П.": Так вы не стремитесь вернуть эти полномочия?
И.Ю.: Переход ряда функций к правительственным комиссиям даже полезен. Когда в принятии решений участвуют несколько ведомств, эти решения становятся более профессиональными, осознанными и грамотными. Три года назад только и было разговоров, что в Минтопэнерго занимаются переделом квот, пошлин, лицензий. Якобы вся работа министерства -- это переговоры отдельных чиновников с отдельными нефтяниками. А наличие даже минимальной возможности субъективного подхода к этим вопросам недопустимо. Все-таки нефтегазовый комплекс дает 52% валютных поступлений страны. Сейчас нет даже оснований для таких обвинений. Нам необходимо больше сил и времени, чтобы заниматься другими вещами, более интересными и более важными для топливно-энергетического комплекса страны.
"П.": Какими, например?
И.Ю.: Например? Отстаивать геополитические интересы России в области нефти и газа. Это одна из важнейших функций Минэнерго, а сейчас время для осуществления этой функции уникальное. Мы стремимся помочь российским компаниям воспользоваться теми политическими успехами, которые делает наш президент. Успехи достигнуты и на востоке, и на западе. И обратите внимание, часто после визитов президента в ту или другую страну следует визит делегации с участием Минтопэнерго. Во время этих визитов мы прилагаем все силы для того, чтобы обеспечить российскому бизнесу новые рынки сбыта, расширить его производственную базу, финансовые возможности и таким образом укрепить политические позиции России в этих странах.
"П.": Какие направления внешнеэкономической деятельности министерства вы считаете прорывными?
И.Ю.: У нас действительно много достижений. В отношениях с США, Европейским союзом, странами СНГ, регионами России. На совещании во Владивостоке президент одобрил наш подход к внешнеэкономической политике России в области ТЭК. Там было сказано, что российский ТЭК должен стоять на двух ногах -- то есть развиваться и в западном направлении, и в восточном. А также должен грамотно выстраивать взаимоотношения со своими ближайшими соседями, странами СНГ. Например, прорыв произошел во взаимоотношениях с Туркменистаном. В сентябре была достигнута предварительная договоренность об экспорте через Россию туркменского газа на двадцать лет вперед.
"П.": А как вписывается в строительство грамотных отношений с ближайшими соседями недавний инцидент с Белоруссией?
И.Ю.: Инцидента-то никакого не было. Пресса -- и российская, и белорусская -- раздула событие из ничего. А после того, как страсти спали, стороны нормально обо всем договорились. Конечно, не было речи о том, чтобы соседнюю страну, тем более с которой мы строим общее экономическое пространство, оставить без газа накануне зимы. Текущую поставку прекращать никто не собирался. Просто Белоруссия действительно выбрала все положенные ей объемы льготного газа и теперь платит до Нового года по коммерческим расценкам. Нормально вопрос решился, в рабочем порядке. Более того, Белоруссия на следующий год решила дополнительно 2 млрд. кубометров газа покупать у России по коммерческой цене.
"П.": Наиболее острый вопрос внешней политики -- Ирак. Как сейчас строятся ваши взаимоотношения с иракским правительством?
И.Ю.: Нормально строятся. У нас масштабные проекты в Ираке -- они касаются не только нефтедобычи, но и энергетики: будем реконструировать старые энергоблоки и строить новые объекты энергетики. Программа очень дорогостоящая, на несколько миллиардов долларов. Хотя реализовываться она, конечно, будет лишь после снятия санкций ООН. Однако мы заинтересованы в исполнении этих программ с Ираком, поскольку на их примере мы сможем продемонстрировать другим арабским странам, как Россия способна выполнять взятые на себя обязательства. Эти страны очень внимательно присматриваются к нашему сотрудничеству с Ираком.
"П.": Одним из важнейших направлений вашей работы являются проекты трубопроводов в Китай. Существует несколько альтернативных вариантов трубопроводов: Ангарск--Дацин, инициированный ЮКОСом, Ангарск--Находка, за который болеет "Транснефть", а также -- проекты транспортировки в Китай и Японию углеводородов с Ковыктинского месторождения и Сахалина.
И.Ю.: Мы будем отдавать приоритет самому эффективному проекту, который наиболее соответствует стратегическим интересам государства. Китай, да и вся Юго-Восточная Азия -- стабильный и перспективный рынок сбыта российских энергоносителей. Переговорный процесс по этим проектам продвинулся уже очень далеко: Госплан Китая, например, уже включил объемы поставок нефти из России в показатели 2005 года. Необходимо решить проблему транспортировки. Думаю, тут все готовы к разумному компромиссу.
"П.": Насколько справедливой вы считаете действующую систему налогообложения нефтяной отрасли?
И.Ю.: Задача государства -- сделать работу любой отрасли максимально эффективной. Собрать максимум налогов не самоцель. Государству важно позиционировать себя как собственника недр, который создает максимально эффективные условия их использования. А после этого -- обеспечить свои интересы путем внедрения той или иной системы налогообложения. Чем эффективнее работают компании, тем больше должна ужесточаться налоговая нагрузка.
Но главный фактор для нас -- это инвестиции. Если мы обложим "нефтянку" налогами так, что ей будет невыгодно вкладывать деньги в расширение производства, то мы себя поставим перед гранью, когда дальнейшего роста не будет ни в ТЭК, ни в экономике в целом. Ведь ТЭК -- это своеобразный локомотив экономики. Мы обеспечили прирост нефтяной отрасли в 8%, в то время как прирост всей экономики -- около 4%. Цифры говорят сами за себя.
"П.": А почему тогда в других отраслях ТЭК -- угольной и газовой -- не создается таких же условий для роста?
И.Ю.: Создаются. Но медленнее, чем в "нефтянке", конечно. В угольной отрасли в этом году действительно произошло снижение добычи. Но произошло оно по объективным причинам: снизилось потребление из-за климатического потепления и из-за дешевизны газа. А в газовой отрасли рост добычи даже и нежелателен сейчас -- как раз из-за перекоса в ценах. Мы должны поддерживать топливный баланс. Газ ведь в два раза дешевле угля и в четыре раза дешевле мазута. В угольной отрасли работают тысячи людей, и запасов угля хватит на сотни лет. Если увеличивать непропорционально добычу газа, эту отрасль можно просто загубить вместе с людьми, в ней задействованными. Мы же не можем этого допустить.
"П.": Из ваших слов получается, что реформа газовой отрасли, перспектива которой сейчас обсуждается, -- дело далекого будущего. Придется ведь отпускать цены на газ
И.Ю.: Резко отпустить цены на газ, конечно, невозможно. Мы должны думать о социальных последствиях таких мер. Сразу же подскочат цены на электроэнергию -- и для населения, и для промышленных предприятий.
Но я думаю, что вопрос либерализации газового рынка -- это вопрос максимум пяти лет. Программы либерализации прорабатываются и в следующем году обязательно будут обсуждаться. Более того, реальные шаги уже делаются. В следующем году через биржевую площадку будет продано 5% газа. Это очень сильный шаг: мы сможем понять, какую цену конечный потребитель готов платить за сверхлимитный газ. Не исключено, что уже в будущем году мы сможем убедить наших коллег, что долю рыночного газа нужно наращивать. Да, мы считаем, что надо защищать население и низкорентабельные отрасли промышленности. Но такие высокорентабельные отрасли, как азотная и некоторые другие, повышение цен на газ вполне в состоянии выдержать.
"П.": А какое отношение будет иметь Минэнерго к созданию биржи?
И.Ю.: Самое непосредственное. Мы размышляем над созданием газовой биржи, нефтяной, угольной. С помощью организации конкурентных, честных торгов мы можем добиться главной задачи -- снизить цены на энергоносители для конечного потребителя.
Министр энергетики -- должность заманчивая, но опасная. Особенно в России, где за счет ТЭКа формируется большая часть бюджета. Сегодня функции по регулированию отрасли распылены между целым рядом ведомств. О том, почему Минэнерго не спешит вернуть себе всю полноту власти в ТЭК, "Профилю" рассказывает глава Министерства энергетики Игорь ЮСУФОВ."Профиль": После продажи государственного пакета "Славнефти" доля участия государства в нефтяном секторе снизится до нескольких процентов. Как, по-вашему, изменятся функции министерства в этой связи?
Игорь Юсуфов: Действительно, в декабре 75% акций "Славнефти" будут проданы. После этого в госсобственности останется только 100-процентный пакет компании "Роснефть". Но даже если когда-нибудь и "Роснефть" будет продана, я не вижу здесь никаких проблем. Функции министерства никак не изменятся в этой связи. Наша задача ведь не в том, чтобы управлять пакетами акций госкомпаний. Наша задача -- регулировать отрасль.
"П.": Но функции Минэнерго уже меняются. За последние два года министерство лишилось нескольких важных функций. Например, распределение квот по допуску к магистральным трубопроводам
И.Ю.: Да, это правда. Два года назад была создана комиссия по доступу к нефтепроводу и продуктопроводу под руководством вице-премьера Христенко. Я считаю, что перевод этой проблемы на самый высокий правительственный уровень -- это просто подарок работникам министерства. В эту комиссию входят все органы власти, которые ответственны за эту проблему. Это абсолютно прозрачный, понятный механизм доступа к "трубе": все знают, что с каждой тонны добытой нефти можно экспортировать треть.
То же самое с пошлинами. Ими занимается правительственная комиссия под руководством Алексея Кудрина. После передачи вопроса в комиссию система пошлин была радикально перестроена -- уже на протяжении года пошлины на нефть и нефтепродукты определяются в соответствии с четкой формулой, в основе которой лежат мировые цены на нефть.
Или по проблеме СРП. Еще до моего прихода в Минэнерго функции регулирования СРП были переданы Министерству экономики, которое занимается инвестиционным климатом в стране. Определение уровня эффективной работы инвестиционного капитала в нефтяной отрасли -- это действительно сфера ответственности Министерства экономики.
"П.": Так вы не стремитесь вернуть эти полномочия?
И.Ю.: Переход ряда функций к правительственным комиссиям даже полезен. Когда в принятии решений участвуют несколько ведомств, эти решения становятся более профессиональными, осознанными и грамотными. Три года назад только и было разговоров, что в Минтопэнерго занимаются переделом квот, пошлин, лицензий. Якобы вся работа министерства -- это переговоры отдельных чиновников с отдельными нефтяниками. А наличие даже минимальной возможности субъективного подхода к этим вопросам недопустимо. Все-таки нефтегазовый комплекс дает 52% валютных поступлений страны. Сейчас нет даже оснований для таких обвинений. Нам необходимо больше сил и времени, чтобы заниматься другими вещами, более интересными и более важными для топливно-энергетического комплекса страны.
"П.": Какими, например?
И.Ю.: Например? Отстаивать геополитические интересы России в области нефти и газа. Это одна из важнейших функций Минэнерго, а сейчас время для осуществления этой функции уникальное. Мы стремимся помочь российским компаниям воспользоваться теми политическими успехами, которые делает наш президент. Успехи достигнуты и на востоке, и на западе. И обратите внимание, часто после визитов президента в ту или другую страну следует визит делегации с участием Минтопэнерго. Во время этих визитов мы прилагаем все силы для того, чтобы обеспечить российскому бизнесу новые рынки сбыта, расширить его производственную базу, финансовые возможности и таким образом укрепить политические позиции России в этих странах.
"П.": Какие направления внешнеэкономической деятельности министерства вы считаете прорывными?
И.Ю.: У нас действительно много достижений. В отношениях с США, Европейским союзом, странами СНГ, регионами России. На совещании во Владивостоке президент одобрил наш подход к внешнеэкономической политике России в области ТЭК. Там было сказано, что российский ТЭК должен стоять на двух ногах -- то есть развиваться и в западном направлении, и в восточном. А также должен грамотно выстраивать взаимоотношения со своими ближайшими соседями, странами СНГ. Например, прорыв произошел во взаимоотношениях с Туркменистаном. В сентябре была достигнута предварительная договоренность об экспорте через Россию туркменского газа на двадцать лет вперед.
"П.": А как вписывается в строительство грамотных отношений с ближайшими соседями недавний инцидент с Белоруссией?
И.Ю.: Инцидента-то никакого не было. Пресса -- и российская, и белорусская -- раздула событие из ничего. А после того, как страсти спали, стороны нормально обо всем договорились. Конечно, не было речи о том, чтобы соседнюю страну, тем более с которой мы строим общее экономическое пространство, оставить без газа накануне зимы. Текущую поставку прекращать никто не собирался. Просто Белоруссия действительно выбрала все положенные ей объемы льготного газа и теперь платит до Нового года по коммерческим расценкам. Нормально вопрос решился, в рабочем порядке. Более того, Белоруссия на следующий год решила дополнительно 2 млрд. кубометров газа покупать у России по коммерческой цене.
"П.": Наиболее острый вопрос внешней политики -- Ирак. Как сейчас строятся ваши взаимоотношения с иракским правительством?
И.Ю.: Нормально строятся. У нас масштабные проекты в Ираке -- они касаются не только нефтедобычи, но и энергетики: будем реконструировать старые энергоблоки и строить новые объекты энергетики. Программа очень дорогостоящая, на несколько миллиардов долларов. Хотя реализовываться она, конечно, будет лишь после снятия санкций ООН. Однако мы заинтересованы в исполнении этих программ с Ираком, поскольку на их примере мы сможем продемонстрировать другим арабским странам, как Россия способна выполнять взятые на себя обязательства. Эти страны очень внимательно присматриваются к нашему сотрудничеству с Ираком.
"П.": Одним из важнейших направлений вашей работы являются проекты трубопроводов в Китай. Существует несколько альтернативных вариантов трубопроводов: Ангарск--Дацин, инициированный ЮКОСом, Ангарск--Находка, за который болеет "Транснефть", а также -- проекты транспортировки в Китай и Японию углеводородов с Ковыктинского месторождения и Сахалина.
И.Ю.: Мы будем отдавать приоритет самому эффективному проекту, который наиболее соответствует стратегическим интересам государства. Китай, да и вся Юго-Восточная Азия -- стабильный и перспективный рынок сбыта российских энергоносителей. Переговорный процесс по этим проектам продвинулся уже очень далеко: Госплан Китая, например, уже включил объемы поставок нефти из России в показатели 2005 года. Необходимо решить проблему транспортировки. Думаю, тут все готовы к разумному компромиссу.
"П.": Насколько справедливой вы считаете действующую систему налогообложения нефтяной отрасли?
И.Ю.: Задача государства -- сделать работу любой отрасли максимально эффективной. Собрать максимум налогов не самоцель. Государству важно позиционировать себя как собственника недр, который создает максимально эффективные условия их использования. А после этого -- обеспечить свои интересы путем внедрения той или иной системы налогообложения. Чем эффективнее работают компании, тем больше должна ужесточаться налоговая нагрузка.
Но главный фактор для нас -- это инвестиции. Если мы обложим "нефтянку" налогами так, что ей будет невыгодно вкладывать деньги в расширение производства, то мы себя поставим перед гранью, когда дальнейшего роста не будет ни в ТЭК, ни в экономике в целом. Ведь ТЭК -- это своеобразный локомотив экономики. Мы обеспечили прирост нефтяной отрасли в 8%, в то время как прирост всей экономики -- около 4%. Цифры говорят сами за себя.
"П.": А почему тогда в других отраслях ТЭК -- угольной и газовой -- не создается таких же условий для роста?
И.Ю.: Создаются. Но медленнее, чем в "нефтянке", конечно. В угольной отрасли в этом году действительно произошло снижение добычи. Но произошло оно по объективным причинам: снизилось потребление из-за климатического потепления и из-за дешевизны газа. А в газовой отрасли рост добычи даже и нежелателен сейчас -- как раз из-за перекоса в ценах. Мы должны поддерживать топливный баланс. Газ ведь в два раза дешевле угля и в четыре раза дешевле мазута. В угольной отрасли работают тысячи людей, и запасов угля хватит на сотни лет. Если увеличивать непропорционально добычу газа, эту отрасль можно просто загубить вместе с людьми, в ней задействованными. Мы же не можем этого допустить.
"П.": Из ваших слов получается, что реформа газовой отрасли, перспектива которой сейчас обсуждается, -- дело далекого будущего. Придется ведь отпускать цены на газ
И.Ю.: Резко отпустить цены на газ, конечно, невозможно. Мы должны думать о социальных последствиях таких мер. Сразу же подскочат цены на электроэнергию -- и для населения, и для промышленных предприятий.
Но я думаю, что вопрос либерализации газового рынка -- это вопрос максимум пяти лет. Программы либерализации прорабатываются и в следующем году обязательно будут обсуждаться. Более того, реальные шаги уже делаются. В следующем году через биржевую площадку будет продано 5% газа. Это очень сильный шаг: мы сможем понять, какую цену конечный потребитель готов платить за сверхлимитный газ. Не исключено, что уже в будущем году мы сможем убедить наших коллег, что долю рыночного газа нужно наращивать. Да, мы считаем, что надо защищать население и низкорентабельные отрасли промышленности. Но такие высокорентабельные отрасли, как азотная и некоторые другие, повышение цен на газ вполне в состоянии выдержать.
"П.": А какое отношение будет иметь Минэнерго к созданию биржи?
И.Ю.: Самое непосредственное. Мы размышляем над созданием газовой биржи, нефтяной, угольной. С помощью организации конкурентных, честных торгов мы можем добиться главной задачи -- снизить цены на энергоносители для конечного потребителя.
ЕКАТЕРИНА ДРАНКИНА
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
