Архивная публикация 2006 года: "(Не)люди-бомбы"
От Нью-Йорка до Лондона, от Багдада до Коломбо — во всем мире вызывают ужас шахиды-смертники, осуществляющие террористические акты. Кто они, эти мужчины и женщины, жертвующие жизнью, чтобы увлечь с собой на тот свет других? Между ними существуют пугающие параллели, но каждая история об убийцах-мучениках по-своему неповторима. Это кошмар для полицейских психологов, которые приходят в отчаяние, изучая их биографии. Ибо на вопрос, кто может стать следующим террористом-смертником, специалисты вынуждены отвечать: любой, чья ненависть сильнее веры в лучшее будущее. А если бы их спросили, откуда он может появиться, пришлось бы ответить: отовсюду.
33-летний Мохаммед Атта был сыном адвоката из Каира. Студенты, учившиеся с ним вместе в Германии, считали его исключительно мягким и вежливым юношей. Профессора восхищались его прилежанием и целеустремленностью. Почти семь лет этот, казалось бы, вполне адаптировавшийся к европейской жизни студент изучал градостроительство в Гамбургском техническом университете. Он подрабатывал в архитектурной фирме, с немецким языком у него не было проблем. Однажды Мохаммед съездил в Мекку, потом на какое-то время задержался в Афганистане. Он стал посещать гамбургскую мечеть Кудс и подолгу общаться с единоверцами-фанатиками, известными своими антизападными настроениями. Может быть, что-то менялось в его личности, может быть, ему нужно было самоутвердиться, дать выход чему-то, что в его характере уже было. Ясности на этот счет нет и сегодня, пять лет спустя. Но факт остается фактом: 11 сентября 2001 года Атта, будучи предводителем группы террористов «Аль-Каиды», направил борт 011 American Airlines на северную башню Всемирного торгового центра. В одном только Нью-Йорке погибло более 2750 человек.
Рим эль-Риши, 21 год, домохозяйка, мать двоих детей, один из которых грудной, в вечер перед терактом снимает на видео свое прощальное послание. Рядом с ней дети и автомат. Она родом из одной из немногих состоятельных палестинских семей. На следующий день женщину везут к израильскому пограничному посту Эрез. Она идет, опираясь на костыли, словно ранена в ногу. Когда израильские солдаты собираются ее обыскать, госпожа эль-Риши взрывает пояс, выполнив то, о чем говорила в прощальном послании: «Я всегда хотела, чтобы мое тело превратилось в смертоносную бомбу, убивающую сионистов». Не исключено, что сделать это ее заставил муж. Пресытившись супругой, он, по слухам, свел ее со своим двоюродным братом, которому удалось ее соблазнить. Жертвенная смерть должна была искупить ее позор. 14 января 2004 года вместе с самоубийцей погибли четверо израильтян.
Дон Стюарт-Уайт жил обычной жизнью обычного подростка в маленьком городке Хай-Уайкомб в графстве Бэкингемшир, в получасе езды от Лондона. После смерти отца он стал плохо учиться, пробовать марихуану, браться за случайную работу. Он искал, с кем поговорить о смысле жизни, и нашел понимание у местного имама.
Спустя полгода молодой человек переходит в мусульманскую веру, отпускает бороду. Дона Стюарта-Уайта теперь зовут Абдул Вахид. Он проводит много времени в мечети, слушает рассказы о жестокости американцев в Багдаде, смотрит кадры, на которых израильские самолеты бомбят Бейрут. Абдул часто молится и мечтает в один момент изменить мир, совершив «подвиг», о котором расскажут все СМИ. Его мать рада, что он выбрал не алкоголь, а веру.
10 августа 2006 года его арестовывает полиция. Обвинение гласит, что вместе с 23 заговорщиками он планировал взорвать десяток самолетов на пути из Лондона в США. Есть предположение, что Дон должен был собрать бомбу на борту самолета и погибнуть вместе со всеми. Замышлялось устроить «11 сентября в квадрате».
С того судьбоносного дня в Нью-Йорке и Вашингтоне террористы нанесли удары более чем в десятке стран, оставив кровавый след от Риада до Касабланки, от Багдада до Бали, от Газы до Грозного и Карачи. Целями идеологов разрушения в эти пять лет были мечети и синагоги, рестораны и дискотеки, поезда, автобусы, вагоны метро.
Особенно большим числом жертв отличались теракты на острове Бали (202 убитых), в Мадриде (192 жертвы) и Лондоне (52). Ни один генерал и ни один политик не оказались под прицелом, удары были направлены только против простых людей. Подлый расчет убийц: сеять страх, страх и еще раз страх. Их замысел — порождать картины ужаса, оставляющие след в памяти, от которых не убежать, не спрятаться. Для этого как раз и подходят рушащиеся башни, в которых отчаявшиеся пожарные тщетно борются с огнем; залитые кровью вагоны метро, откуда, шатаясь, выбираются те, кто остался в живых; разбитые в щепки бары с расплавленным металлом и обгоревшими трупами.
Убийцы одним глазом посматривают на небо, от которого ожидают награды за свои якобы богоугодные деяния, а другим — на телевизионные рейтинги. Ибо террор превратился в сферу медийной конкуренции, цинично использующей правила шоу-бизнеса и глобализации: всё дальше, всё быстрее, всё больше жестокости.
Не только число жертв, но и сам характер террористических актов делает их столь ужасными, столь чудовищными. Правда, курдские и ливанские террористы, нанесшие удары совсем недавно, использовали дистанционные взрыватели. Но большинство терактов последних лет совершено так называемыми мучениками — смертниками, которые стремятся забрать с собой как можно больше непричастных людей. Теракт с самоубийством превратился в ужасающее оружие тех, кто готов применять насилие, в особый вид террора XXI века. Кошмаром для человечества стало то, что (не)человек-бомба может появиться где угодно и обезвредить его чрезвычайно трудно.
Сеющий смерть самоубийца одновременно преступает два запрета. Любое светское правительство монополизирует право убивать и наказывать ради того, чтобы быть дееспособным, и все классические религиозные уставы запрещают человеку накладывать руки на себя и убивать других, ибо это ломает планы Всевышнего. Кто не боится земных наказаний и проклятий в потусторонней жизни, тем более тот, кто ждет для себя награды на небе, становится непобедимым. Он не пытается бежать, не стремится спасти себя и тем демонстрирует несовершенство любой власти. Для него не существует угроз, потому что он не пытается избежать смерти. Его жизнь имеет ту ценность, какую имеет оружие. Он одновременно жертва и преступник, убийца и убиенный — чудовищная, доводящая до безумия гордыня, преступающая все заповеди современной цивилизации как на Востоке, так и на Западе.
Их наглость по меньшей мере частично ликвидирует превосходство традиционных видов оружия. Небольшой группы готовых на все боевиков «Аль-Каиды», вооруженных примитивными ножами, оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать уязвимость сверхдержавы США, чтобы вызвать ужас у американцев и заставить их резко изменить внутриполитический курс и стратегию безопасности. Россия, обладающая огромным арсеналом оружия, включая тысячи атомных боеголовок, до сих пор не в состоянии совладать со сравнительно примитивно вооруженными чеченскими повстанцами-шахидами.
Террористы-самоубийцы ощущают себя «умными бомбами» — им удается влиять на потоки туристов, курсы валют, биржевые котировки. Это особенно ощутимо в Израиле. Частые теракты, осуществляемые палестинским движением «Исламский джихад», измотали израильтян, омрачили их будни. Те, кто может это себе позволить, отказались пользоваться общественным транспортом, многие избегают рынков, кафе и стадионов.
В Израиле появилась профессия «эксперт по террору», и ею занимаются десятки людей. Они есть в политических партиях, в финансируемых частными лицами «мозговых центрах», в университетах. Например, Шауль Кимче и Шмуэль Эвен работают в Тель-Авиве, в Центре стратегических исследований Jaffa. Им приходится перелопачивать тонны информации о преступниках, выдаваемой компьютерами. Перед ними мозаика разрушенных и разрушительных жизней. Они составляют таблицы и схемы. Они делают анализ и выстраивают классификации. Они судорожно ищут повторяющиеся образцы. Только что Кимче и Эвен выявили четыре типа шахидов: «религиозный фанатик», «идеолог-националист», «мститель» и «манипулируемый, психически неустойчивый человек».
Они признают, что их модель несовершенна. Например, как быть с группой молодых людей, во втором поколении живущих в Великобритании, — они кажутся интегрированными, но неожиданно становятся шахидами.
В последние годы этой формой террора стали пользоваться не только радикальные исламистские группы. По числу терактов ни одна из них не сравнится с индуистской организацией «Тамильские тигры», воюющей за создание своего независимого государства на севере Шри-Ланки. Почему она оказалась столь охоча до этого оружия, а, например, не «Ета» в Испании, не ИРА в Северной Ирландии, не перуанские боевики из организации «Светящаяся тропа»? И почему на Ближнем Востоке не удается остановить шахидов?
Объяснений ищут либералы — те израильтяне, что готовы на компромиссы. Консерваторы ненавидят дискуссии о мотивах действий палестинских террористов-самоубийц. Они полностью исключают мысль о том, что израильская оккупация могла быть одним из поводов для палестинского террора, и видят «по другую сторону забора» только зомби, психопатов. В качестве доказательства приводят тот факт, что мужчины-шахиды перед тем, как взорвать себя, обматывают гениталии туалетной бумагой. «Герои «священной войны» на полном серьезе верят, что благодаря этому сохранят потенцию, чтобы потом забавляться с обещанными им 72 черноглазыми гуриями», — качает головой один из начальников израильской спецслужбы.
Европейские и американские психологи и политологи в последние годы предприняли много попыток понять мотивы суицидальных терактов. Например, бременский профессор социальной педагогики Гуннар Хайнзот сводит феномен в первую очередь к демографической проблеме с ее острой безработицей среди молодежи, характерной для неблагополучных государств третьего мира.
Лишь немногие авторы пытаются понять исторические и культурные корни суицидального терроризма. Возможно, ключ действительно следует искать в истории религий.
В начале было Слово — слово Торы, Библии, Корана. И оно касалось не только любви к ближнему. Нередко это было слово о смерти, о жестокости, о жертвах насилия.
Монотеистические мировые религии — иудаизм, христианство и ислам — восходят к единому праотцу. Уже здесь кроются истоки проблемы. Ибо Всевышний требует, чтобы Авраам в знак абсолютной преданности воле Божией принес в жертву самое дорогое, часть самого себя и свое будущее — единственного сына. Бог как бы ищет доказательство того, что человек любит его больше, нежели жизнь. Авраам повинуется, и небесный Владыка останавливает его лишь в последний миг.
Первое покушение на самоубийство в истории религии происходит за тысячу лет до Рождества Христова. Израильтяне тогда изнывали под ярмом филистимлян. Предводителем подпольной борьбы против оккупантов был Самсон. Но его возлюбленная Далила выдала секрет силы богатыря, и филистимлянам удалось его одолеть. Самсону выкололи глаза и показывали по праздникам для увеселения народа.
Однажды его подвели к центральным колоннам громадного храма филистимлян. По преданию, богатырь обратился к Богу и сказал: «Пусть же я погибну вместе с филистимлянами». Самсон обрушил колонны, храм рухнул, и под руинами погибло 3000 человек — устрашающее сходство с числом жертв теракта 11 сентября в Нью-Йорке 3200 лет спустя.
Историческим прообразом шахидов можно считать и ассасинов, далеких предков Мохаммеда Атты. Учение ассасинов, основная историческая активность которых приходится на 1090—1260 годы, не являлось одним из главных течений ислама. Это была ересь внутри ереси: экстремистское ответвление шиизма, в свою очередь бывшего отклонением от суннизма, которого придерживались большинство мусульман. Предводителем секты был овеянный легендами полководец Хассан Ибн аль-Сабах, «горный старец». Он совершал вместе со своим войском, численностью не превышавшим нескольких тысяч человек, стремительные набеги на христианских рыцарей-крестоносцев, но главной его мишенью были продажные и деспотичные исламские правители тех времен.
Примечательна стратегия этого старца: он не собирал армии, не вооружал ее луками и копьями, а делал ставку на убийство политических предводителей врага руками смертников. Его посланцы внедрялись в лагерь врага и совершали покушение «в логове льва». «Когда предназначенную ему жертву удавалось убить, ассасин даже не пытался скрыться, — пишет знаток ислама Бернард Льюис. — Напротив, выжить после исполнения миссии считалось позором».
Сложно представить себе, чтобы такой начитанный человек, как Усама бен Ладен, никогда ничего не слышал об ассасинах и не брал на вооружение ничего из их опыта. В любом случае он расширил рамки «шахидства»: нынешний террор направлен не только против «предводителей врага», но и против любого человека, вообще против всего ненавистного образа жизни.
«Мученик», смертник в качестве «оружия» после эпохи ассасинов вышел на арену лишь в XVIII веке. Но только во время Второй мировой самоубийство окончательно утвердилось как средство ведения войны. Вновь оно было связано с религией, и слово «камикадзе» («божественный ветер») вошло во многие языки.
Молодые японские пилоты шли на вражеские цели и на собственную гибель «за императора и отечество». Правда, пилотам-камикадзе не удалось своим самопожертвованием существенно повлиять на ход войны. Но Америке они нанесли потери и потрясли вашингтонское командование и простых солдат.
Нацистам тактика камикадзе понравилась настолько, что в 1945 году у них возник замысел использовать ее против наступающих советских войск. В мечтах у Адольфа Гитлера был и гигантский самолетовоз «Бомбардировщик Америки», с которого могли бы стартовать пилоты-самоубийцы на маленьких истребителях, чтобы врезаться в манхэттенские небоскребы.
Эстафету геройства, замешенного на самоубийстве, в послевоенное время подхватили Хомейни и его окружение. В 80-е годы десятки тысяч молодых иранцев шли на битву с войсками Саддама Хусейна, готовые пожертвовать жизнью. На шее у каждого был пластиковый ключ в рай. Свидетели рассказывают, что они погибали счастливыми, не ведая страха.
На этот образец ориентировались и подпольщики из «Хизбаллы», действовавшие в Ливане, получавшие финансовую и техническую поддержку из Тегерана и впервые использовавшие «человека-бомбу» против западных учреждений. В 1983 году полдюжины шоферов-самоубийц взорвали своими набитыми динамитом машинами американские, израильские и французские базы — тогда погибли сотни солдат. Под давлением числа жертв и жестоких телерепортажей вашингтонские политики сдались. США вывели свои войска из Страны кедра, и это было успехом радикалов, изменившим облик террора самым трагическим образом.
«Благодаря самопожертвованию наших воинов мы превратим власть бессильных в бессилие властей предержащих», — восторгался один из лидеров «Хизбаллы» в тот день, когда американцы покидали Ливан. И мученик, становящийся бомбой, превращается в главную статью экспорта террористов. «Долг каждого мусульманина — убивать, где только случится, американцев и их союзников», — сказано в декларации бен Ладена, направленной против «союза крестоносцев и евреев». Речь в ней идет о том, чтобы нанести удар по мирному сожительству культур, по демократической и светской форме государства, по всему либеральному образу жизни Запада. А цель — «возврат к чистоте веры» с помощью войска добровольцев из числа обездоленных и потому готовых на жертвы.
Однако при ближайшем рассмотрении быстро исчезает кажущаяся очевидность мотивов и простота управления «людьми-бомбами». Большая часть исламских исследователей Корана считает главу «Аль-Каиды» вероотступником. Как и другие религиозные писания, Коран однозначно запрещает убийство и самоубийство. Что же до обездоленных, то к ним никак нельзя отнести ни мультимиллионера Усаму бен Ладена, ни его самых знаменитых 19 ассасинов. То были выходцы из состоятельных кругов, одаренные люди, добившиеся успеха в западной жизни, как и их предводитель Атта.
Нелепая теория всемирного заговора против ислама, затеянного якобы Вашингтоном и Тель-Авивом, давно известна. Одну из версий ее высказывал и бен Ладен. Помогает предводителю террористов то обстоятельство, что многие мусульмане технологическое отставание своих стран от Запада реально ощущают как нечто постыдное и болезненное. Своими обещаниями вернуть чистый, свободный от коррупции и первозданно справедливый ислам бен Ладен попал в точку. Сын миллионера из Саудовской Аравии сам демонстрирует тот аскетический образ жизни, который проповедует. Он начал эту жизнь, полную отречений, еще тогда, когда у него был выбор и когда он представлял собой резкий контраст с большей частью саудовского королевского дома со всеми его принцами-плейбоями. Это принесло ему дополнительную популярность.
Идеи бен Ладен брал напрокат у Саджида Кутба, чья книга «Вехи» стала обязательным чтивом для его сторонников. Радикально настроенный египтянин боролся против арабского националиста и тогдашнего президента Египта Гамаля Абдель Насера. Кутб требовал «восстановления ислама» силами авангарда, готового пожертвовать жизнью ради дела». Когда каирский суд приговорил Кутба к смертной казни, тот сказал: «Благодарю, что помогли мне стать мучеником». Он кончил жизнь на виселице 29 августа 1966 года.
Бен Ладен же пока не был готов жертвовать жизнью. Он хотел, чтобы были смертники, увлекающие за собой и других. Он выдумал некую угрозу существованию ислама и тем создал ситуацию, отменяющую предписания Корана относительно запрета самоубийства и убийств. Так был открыт путь кровавому джихаду, «священной войне» против иноверцев, и усовершенствована концепция теракта с самоубийством. Лозунг бен Ладена: «Мусульманская нация забросает вас своими сынами!».
«Именем Аллаха, Всемилостивого и Милосердного» — такими словами пилот Атта начинает свое завещание. В духовном наставлении шахидам 11 сентября рекомендуется: «Смейся в лицо смерти, юный воин, ибо через миг ты войдешь в вечный сад».
Но за этими цветистыми формулировками «Аль-Каиды» стоит холодный расчет. Айман аль-Завахири, второй человек в «Аль-Каиде», рассматривал «человека-бомбу» как оптимальное соотношение затрат и эффективности: «Операции мучеников представляют собой наиболее успешный метод нанесения ущерба противнику и приносят нам самые ограниченные потери».
В такой общей формулировке тело фанатика, превращенное в носитель взрывчатки, становится универсальным управляемым оружием. Сегодня можно применить его против американских солдат в Ираке, завтра — против умеренных египетских исследователей ислама, послезавтра — против зрителей на матче английской премьер-лиги по футболу или на рождественском базаре в Страсбурге. Ведомая бен Ладеном «Аль-Каида» давно перестала быть строго управляемой организацией, она превратилась в аморфную структуру, она везде и нигде.
То, что вожди террора в рамках своего искаженного видения мира стремятся мстить ненавистным оккупантам, карать за распространение западного образа жизни или просто сеять панику и страх, еще как-то можно понять. Но как получается, что они без всяких сложностей набирают добровольцев, готовых жертвовать жизнью, чтобы убить других? Как получается, что 63% 12-летних детей в секторе Газа говорят: самое лучшее, что они могут сделать со своей жизнью, это погибнуть шахидом? И почему даже в такой открытой миру стране, как Великобритания, по оценкам полиции, найдется более 500 иммигрантов, в любое время готовых совершить теракт, не щадя собственной жизни?
Немецкий писатель Ганс Магнус Энценсбергер в своем эссе, опубликованном в журнале «Шпигель» (№45 за 2005 год), пытался объяснить феномен «экстремиста-неудачника» взрывоопасной смесью из комплекса неполноценности и мании величия. По мнению Энценсбергера, убийца-мученик — это полностью изолированный одиночка. Потенциал разрушения в нем начинает развиваться, когда он оказывается под идеологическим давлением группы единомышленников.
К тому же убийца-смертник повышает престиж своей семьи и решает ее финансовые проблемы, получая посмертно «премии» от террористической организации.
Существующие теории способны что-то объяснить, но они не помогают создать модель террориста-самоубийцы. Потому что одного и общего для всех типа не существует. И это действительно пугает: убийца, которого не мучает совесть, может быть выходцем из любого социального слоя, чужим в каком-то обществе или абсолютно интегрированным. Единственное, чего нельзя с полной уверенностью предсказать, так это того, сможет ли он в решающий момент привести в действие взрыватель на своем поясе и превратить себя в бомбу.
Чеченка Зарема Мужахоева дважды предпринимала попытки сделать это. Один раз в автобусе, полном солдат, ехавших в Моздок, и другой раз в кафе на Тверской в Москве. Она не нашла сил убить себя.
Мохаммед Атта сомнений не знал.
От Нью-Йорка до Лондона, от Багдада до Коломбо — во всем мире вызывают ужас шахиды-смертники, осуществляющие террористические акты. Кто они, эти мужчины и женщины, жертвующие жизнью, чтобы увлечь с собой на тот свет других? Между ними существуют пугающие параллели, но каждая история об убийцах-мучениках по-своему неповторима. Это кошмар для полицейских психологов, которые приходят в отчаяние, изучая их биографии. Ибо на вопрос, кто может стать следующим террористом-смертником, специалисты вынуждены отвечать: любой, чья ненависть сильнее веры в лучшее будущее. А если бы их спросили, откуда он может появиться, пришлось бы ответить: отовсюду.
33-летний Мохаммед Атта был сыном адвоката из Каира. Студенты, учившиеся с ним вместе в Германии, считали его исключительно мягким и вежливым юношей. Профессора восхищались его прилежанием и целеустремленностью. Почти семь лет этот, казалось бы, вполне адаптировавшийся к европейской жизни студент изучал градостроительство в Гамбургском техническом университете. Он подрабатывал в архитектурной фирме, с немецким языком у него не было проблем. Однажды Мохаммед съездил в Мекку, потом на какое-то время задержался в Афганистане. Он стал посещать гамбургскую мечеть Кудс и подолгу общаться с единоверцами-фанатиками, известными своими антизападными настроениями. Может быть, что-то менялось в его личности, может быть, ему нужно было самоутвердиться, дать выход чему-то, что в его характере уже было. Ясности на этот счет нет и сегодня, пять лет спустя. Но факт остается фактом: 11 сентября 2001 года Атта, будучи предводителем группы террористов «Аль-Каиды», направил борт 011 American Airlines на северную башню Всемирного торгового центра. В одном только Нью-Йорке погибло более 2750 человек.
Рим эль-Риши, 21 год, домохозяйка, мать двоих детей, один из которых грудной, в вечер перед терактом снимает на видео свое прощальное послание. Рядом с ней дети и автомат. Она родом из одной из немногих состоятельных палестинских семей. На следующий день женщину везут к израильскому пограничному посту Эрез. Она идет, опираясь на костыли, словно ранена в ногу. Когда израильские солдаты собираются ее обыскать, госпожа эль-Риши взрывает пояс, выполнив то, о чем говорила в прощальном послании: «Я всегда хотела, чтобы мое тело превратилось в смертоносную бомбу, убивающую сионистов». Не исключено, что сделать это ее заставил муж. Пресытившись супругой, он, по слухам, свел ее со своим двоюродным братом, которому удалось ее соблазнить. Жертвенная смерть должна была искупить ее позор. 14 января 2004 года вместе с самоубийцей погибли четверо израильтян.
Дон Стюарт-Уайт жил обычной жизнью обычного подростка в маленьком городке Хай-Уайкомб в графстве Бэкингемшир, в получасе езды от Лондона. После смерти отца он стал плохо учиться, пробовать марихуану, браться за случайную работу. Он искал, с кем поговорить о смысле жизни, и нашел понимание у местного имама.
Спустя полгода молодой человек переходит в мусульманскую веру, отпускает бороду. Дона Стюарта-Уайта теперь зовут Абдул Вахид. Он проводит много времени в мечети, слушает рассказы о жестокости американцев в Багдаде, смотрит кадры, на которых израильские самолеты бомбят Бейрут. Абдул часто молится и мечтает в один момент изменить мир, совершив «подвиг», о котором расскажут все СМИ. Его мать рада, что он выбрал не алкоголь, а веру.
10 августа 2006 года его арестовывает полиция. Обвинение гласит, что вместе с 23 заговорщиками он планировал взорвать десяток самолетов на пути из Лондона в США. Есть предположение, что Дон должен был собрать бомбу на борту самолета и погибнуть вместе со всеми. Замышлялось устроить «11 сентября в квадрате».
С того судьбоносного дня в Нью-Йорке и Вашингтоне террористы нанесли удары более чем в десятке стран, оставив кровавый след от Риада до Касабланки, от Багдада до Бали, от Газы до Грозного и Карачи. Целями идеологов разрушения в эти пять лет были мечети и синагоги, рестораны и дискотеки, поезда, автобусы, вагоны метро.
Особенно большим числом жертв отличались теракты на острове Бали (202 убитых), в Мадриде (192 жертвы) и Лондоне (52). Ни один генерал и ни один политик не оказались под прицелом, удары были направлены только против простых людей. Подлый расчет убийц: сеять страх, страх и еще раз страх. Их замысел — порождать картины ужаса, оставляющие след в памяти, от которых не убежать, не спрятаться. Для этого как раз и подходят рушащиеся башни, в которых отчаявшиеся пожарные тщетно борются с огнем; залитые кровью вагоны метро, откуда, шатаясь, выбираются те, кто остался в живых; разбитые в щепки бары с расплавленным металлом и обгоревшими трупами.
Убийцы одним глазом посматривают на небо, от которого ожидают награды за свои якобы богоугодные деяния, а другим — на телевизионные рейтинги. Ибо террор превратился в сферу медийной конкуренции, цинично использующей правила шоу-бизнеса и глобализации: всё дальше, всё быстрее, всё больше жестокости.
Не только число жертв, но и сам характер террористических актов делает их столь ужасными, столь чудовищными. Правда, курдские и ливанские террористы, нанесшие удары совсем недавно, использовали дистанционные взрыватели. Но большинство терактов последних лет совершено так называемыми мучениками — смертниками, которые стремятся забрать с собой как можно больше непричастных людей. Теракт с самоубийством превратился в ужасающее оружие тех, кто готов применять насилие, в особый вид террора XXI века. Кошмаром для человечества стало то, что (не)человек-бомба может появиться где угодно и обезвредить его чрезвычайно трудно.
Сеющий смерть самоубийца одновременно преступает два запрета. Любое светское правительство монополизирует право убивать и наказывать ради того, чтобы быть дееспособным, и все классические религиозные уставы запрещают человеку накладывать руки на себя и убивать других, ибо это ломает планы Всевышнего. Кто не боится земных наказаний и проклятий в потусторонней жизни, тем более тот, кто ждет для себя награды на небе, становится непобедимым. Он не пытается бежать, не стремится спасти себя и тем демонстрирует несовершенство любой власти. Для него не существует угроз, потому что он не пытается избежать смерти. Его жизнь имеет ту ценность, какую имеет оружие. Он одновременно жертва и преступник, убийца и убиенный — чудовищная, доводящая до безумия гордыня, преступающая все заповеди современной цивилизации как на Востоке, так и на Западе.
Их наглость по меньшей мере частично ликвидирует превосходство традиционных видов оружия. Небольшой группы готовых на все боевиков «Аль-Каиды», вооруженных примитивными ножами, оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать уязвимость сверхдержавы США, чтобы вызвать ужас у американцев и заставить их резко изменить внутриполитический курс и стратегию безопасности. Россия, обладающая огромным арсеналом оружия, включая тысячи атомных боеголовок, до сих пор не в состоянии совладать со сравнительно примитивно вооруженными чеченскими повстанцами-шахидами.
Террористы-самоубийцы ощущают себя «умными бомбами» — им удается влиять на потоки туристов, курсы валют, биржевые котировки. Это особенно ощутимо в Израиле. Частые теракты, осуществляемые палестинским движением «Исламский джихад», измотали израильтян, омрачили их будни. Те, кто может это себе позволить, отказались пользоваться общественным транспортом, многие избегают рынков, кафе и стадионов.
В Израиле появилась профессия «эксперт по террору», и ею занимаются десятки людей. Они есть в политических партиях, в финансируемых частными лицами «мозговых центрах», в университетах. Например, Шауль Кимче и Шмуэль Эвен работают в Тель-Авиве, в Центре стратегических исследований Jaffa. Им приходится перелопачивать тонны информации о преступниках, выдаваемой компьютерами. Перед ними мозаика разрушенных и разрушительных жизней. Они составляют таблицы и схемы. Они делают анализ и выстраивают классификации. Они судорожно ищут повторяющиеся образцы. Только что Кимче и Эвен выявили четыре типа шахидов: «религиозный фанатик», «идеолог-националист», «мститель» и «манипулируемый, психически неустойчивый человек».
Они признают, что их модель несовершенна. Например, как быть с группой молодых людей, во втором поколении живущих в Великобритании, — они кажутся интегрированными, но неожиданно становятся шахидами.
В последние годы этой формой террора стали пользоваться не только радикальные исламистские группы. По числу терактов ни одна из них не сравнится с индуистской организацией «Тамильские тигры», воюющей за создание своего независимого государства на севере Шри-Ланки. Почему она оказалась столь охоча до этого оружия, а, например, не «Ета» в Испании, не ИРА в Северной Ирландии, не перуанские боевики из организации «Светящаяся тропа»? И почему на Ближнем Востоке не удается остановить шахидов?
Объяснений ищут либералы — те израильтяне, что готовы на компромиссы. Консерваторы ненавидят дискуссии о мотивах действий палестинских террористов-самоубийц. Они полностью исключают мысль о том, что израильская оккупация могла быть одним из поводов для палестинского террора, и видят «по другую сторону забора» только зомби, психопатов. В качестве доказательства приводят тот факт, что мужчины-шахиды перед тем, как взорвать себя, обматывают гениталии туалетной бумагой. «Герои «священной войны» на полном серьезе верят, что благодаря этому сохранят потенцию, чтобы потом забавляться с обещанными им 72 черноглазыми гуриями», — качает головой один из начальников израильской спецслужбы.
Европейские и американские психологи и политологи в последние годы предприняли много попыток понять мотивы суицидальных терактов. Например, бременский профессор социальной педагогики Гуннар Хайнзот сводит феномен в первую очередь к демографической проблеме с ее острой безработицей среди молодежи, характерной для неблагополучных государств третьего мира.
Лишь немногие авторы пытаются понять исторические и культурные корни суицидального терроризма. Возможно, ключ действительно следует искать в истории религий.
В начале было Слово — слово Торы, Библии, Корана. И оно касалось не только любви к ближнему. Нередко это было слово о смерти, о жестокости, о жертвах насилия.
Монотеистические мировые религии — иудаизм, христианство и ислам — восходят к единому праотцу. Уже здесь кроются истоки проблемы. Ибо Всевышний требует, чтобы Авраам в знак абсолютной преданности воле Божией принес в жертву самое дорогое, часть самого себя и свое будущее — единственного сына. Бог как бы ищет доказательство того, что человек любит его больше, нежели жизнь. Авраам повинуется, и небесный Владыка останавливает его лишь в последний миг.
Первое покушение на самоубийство в истории религии происходит за тысячу лет до Рождества Христова. Израильтяне тогда изнывали под ярмом филистимлян. Предводителем подпольной борьбы против оккупантов был Самсон. Но его возлюбленная Далила выдала секрет силы богатыря, и филистимлянам удалось его одолеть. Самсону выкололи глаза и показывали по праздникам для увеселения народа.
Однажды его подвели к центральным колоннам громадного храма филистимлян. По преданию, богатырь обратился к Богу и сказал: «Пусть же я погибну вместе с филистимлянами». Самсон обрушил колонны, храм рухнул, и под руинами погибло 3000 человек — устрашающее сходство с числом жертв теракта 11 сентября в Нью-Йорке 3200 лет спустя.
Историческим прообразом шахидов можно считать и ассасинов, далеких предков Мохаммеда Атты. Учение ассасинов, основная историческая активность которых приходится на 1090—1260 годы, не являлось одним из главных течений ислама. Это была ересь внутри ереси: экстремистское ответвление шиизма, в свою очередь бывшего отклонением от суннизма, которого придерживались большинство мусульман. Предводителем секты был овеянный легендами полководец Хассан Ибн аль-Сабах, «горный старец». Он совершал вместе со своим войском, численностью не превышавшим нескольких тысяч человек, стремительные набеги на христианских рыцарей-крестоносцев, но главной его мишенью были продажные и деспотичные исламские правители тех времен.
Примечательна стратегия этого старца: он не собирал армии, не вооружал ее луками и копьями, а делал ставку на убийство политических предводителей врага руками смертников. Его посланцы внедрялись в лагерь врага и совершали покушение «в логове льва». «Когда предназначенную ему жертву удавалось убить, ассасин даже не пытался скрыться, — пишет знаток ислама Бернард Льюис. — Напротив, выжить после исполнения миссии считалось позором».
Сложно представить себе, чтобы такой начитанный человек, как Усама бен Ладен, никогда ничего не слышал об ассасинах и не брал на вооружение ничего из их опыта. В любом случае он расширил рамки «шахидства»: нынешний террор направлен не только против «предводителей врага», но и против любого человека, вообще против всего ненавистного образа жизни.
«Мученик», смертник в качестве «оружия» после эпохи ассасинов вышел на арену лишь в XVIII веке. Но только во время Второй мировой самоубийство окончательно утвердилось как средство ведения войны. Вновь оно было связано с религией, и слово «камикадзе» («божественный ветер») вошло во многие языки.
Молодые японские пилоты шли на вражеские цели и на собственную гибель «за императора и отечество». Правда, пилотам-камикадзе не удалось своим самопожертвованием существенно повлиять на ход войны. Но Америке они нанесли потери и потрясли вашингтонское командование и простых солдат.
Нацистам тактика камикадзе понравилась настолько, что в 1945 году у них возник замысел использовать ее против наступающих советских войск. В мечтах у Адольфа Гитлера был и гигантский самолетовоз «Бомбардировщик Америки», с которого могли бы стартовать пилоты-самоубийцы на маленьких истребителях, чтобы врезаться в манхэттенские небоскребы.
Эстафету геройства, замешенного на самоубийстве, в послевоенное время подхватили Хомейни и его окружение. В 80-е годы десятки тысяч молодых иранцев шли на битву с войсками Саддама Хусейна, готовые пожертвовать жизнью. На шее у каждого был пластиковый ключ в рай. Свидетели рассказывают, что они погибали счастливыми, не ведая страха.
На этот образец ориентировались и подпольщики из «Хизбаллы», действовавшие в Ливане, получавшие финансовую и техническую поддержку из Тегерана и впервые использовавшие «человека-бомбу» против западных учреждений. В 1983 году полдюжины шоферов-самоубийц взорвали своими набитыми динамитом машинами американские, израильские и французские базы — тогда погибли сотни солдат. Под давлением числа жертв и жестоких телерепортажей вашингтонские политики сдались. США вывели свои войска из Страны кедра, и это было успехом радикалов, изменившим облик террора самым трагическим образом.
«Благодаря самопожертвованию наших воинов мы превратим власть бессильных в бессилие властей предержащих», — восторгался один из лидеров «Хизбаллы» в тот день, когда американцы покидали Ливан. И мученик, становящийся бомбой, превращается в главную статью экспорта террористов. «Долг каждого мусульманина — убивать, где только случится, американцев и их союзников», — сказано в декларации бен Ладена, направленной против «союза крестоносцев и евреев». Речь в ней идет о том, чтобы нанести удар по мирному сожительству культур, по демократической и светской форме государства, по всему либеральному образу жизни Запада. А цель — «возврат к чистоте веры» с помощью войска добровольцев из числа обездоленных и потому готовых на жертвы.
Однако при ближайшем рассмотрении быстро исчезает кажущаяся очевидность мотивов и простота управления «людьми-бомбами». Большая часть исламских исследователей Корана считает главу «Аль-Каиды» вероотступником. Как и другие религиозные писания, Коран однозначно запрещает убийство и самоубийство. Что же до обездоленных, то к ним никак нельзя отнести ни мультимиллионера Усаму бен Ладена, ни его самых знаменитых 19 ассасинов. То были выходцы из состоятельных кругов, одаренные люди, добившиеся успеха в западной жизни, как и их предводитель Атта.
Нелепая теория всемирного заговора против ислама, затеянного якобы Вашингтоном и Тель-Авивом, давно известна. Одну из версий ее высказывал и бен Ладен. Помогает предводителю террористов то обстоятельство, что многие мусульмане технологическое отставание своих стран от Запада реально ощущают как нечто постыдное и болезненное. Своими обещаниями вернуть чистый, свободный от коррупции и первозданно справедливый ислам бен Ладен попал в точку. Сын миллионера из Саудовской Аравии сам демонстрирует тот аскетический образ жизни, который проповедует. Он начал эту жизнь, полную отречений, еще тогда, когда у него был выбор и когда он представлял собой резкий контраст с большей частью саудовского королевского дома со всеми его принцами-плейбоями. Это принесло ему дополнительную популярность.
Идеи бен Ладен брал напрокат у Саджида Кутба, чья книга «Вехи» стала обязательным чтивом для его сторонников. Радикально настроенный египтянин боролся против арабского националиста и тогдашнего президента Египта Гамаля Абдель Насера. Кутб требовал «восстановления ислама» силами авангарда, готового пожертвовать жизнью ради дела». Когда каирский суд приговорил Кутба к смертной казни, тот сказал: «Благодарю, что помогли мне стать мучеником». Он кончил жизнь на виселице 29 августа 1966 года.
Бен Ладен же пока не был готов жертвовать жизнью. Он хотел, чтобы были смертники, увлекающие за собой и других. Он выдумал некую угрозу существованию ислама и тем создал ситуацию, отменяющую предписания Корана относительно запрета самоубийства и убийств. Так был открыт путь кровавому джихаду, «священной войне» против иноверцев, и усовершенствована концепция теракта с самоубийством. Лозунг бен Ладена: «Мусульманская нация забросает вас своими сынами!».
«Именем Аллаха, Всемилостивого и Милосердного» — такими словами пилот Атта начинает свое завещание. В духовном наставлении шахидам 11 сентября рекомендуется: «Смейся в лицо смерти, юный воин, ибо через миг ты войдешь в вечный сад».
Но за этими цветистыми формулировками «Аль-Каиды» стоит холодный расчет. Айман аль-Завахири, второй человек в «Аль-Каиде», рассматривал «человека-бомбу» как оптимальное соотношение затрат и эффективности: «Операции мучеников представляют собой наиболее успешный метод нанесения ущерба противнику и приносят нам самые ограниченные потери».
В такой общей формулировке тело фанатика, превращенное в носитель взрывчатки, становится универсальным управляемым оружием. Сегодня можно применить его против американских солдат в Ираке, завтра — против умеренных египетских исследователей ислама, послезавтра — против зрителей на матче английской премьер-лиги по футболу или на рождественском базаре в Страсбурге. Ведомая бен Ладеном «Аль-Каида» давно перестала быть строго управляемой организацией, она превратилась в аморфную структуру, она везде и нигде.
То, что вожди террора в рамках своего искаженного видения мира стремятся мстить ненавистным оккупантам, карать за распространение западного образа жизни или просто сеять панику и страх, еще как-то можно понять. Но как получается, что они без всяких сложностей набирают добровольцев, готовых жертвовать жизнью, чтобы убить других? Как получается, что 63% 12-летних детей в секторе Газа говорят: самое лучшее, что они могут сделать со своей жизнью, это погибнуть шахидом? И почему даже в такой открытой миру стране, как Великобритания, по оценкам полиции, найдется более 500 иммигрантов, в любое время готовых совершить теракт, не щадя собственной жизни?
Немецкий писатель Ганс Магнус Энценсбергер в своем эссе, опубликованном в журнале «Шпигель» (№45 за 2005 год), пытался объяснить феномен «экстремиста-неудачника» взрывоопасной смесью из комплекса неполноценности и мании величия. По мнению Энценсбергера, убийца-мученик — это полностью изолированный одиночка. Потенциал разрушения в нем начинает развиваться, когда он оказывается под идеологическим давлением группы единомышленников.
К тому же убийца-смертник повышает престиж своей семьи и решает ее финансовые проблемы, получая посмертно «премии» от террористической организации.
Существующие теории способны что-то объяснить, но они не помогают создать модель террориста-самоубийцы. Потому что одного и общего для всех типа не существует. И это действительно пугает: убийца, которого не мучает совесть, может быть выходцем из любого социального слоя, чужим в каком-то обществе или абсолютно интегрированным. Единственное, чего нельзя с полной уверенностью предсказать, так это того, сможет ли он в решающий момент привести в действие взрыватель на своем поясе и превратить себя в бомбу.
Чеченка Зарема Мужахоева дважды предпринимала попытки сделать это. Один раз в автобусе, полном солдат, ехавших в Моздок, и другой раз в кафе на Тверской в Москве. Она не нашла сил убить себя.
Мохаммед Атта сомнений не знал.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
