- Главная страница
- Архив
- Архивная публикация 2006 года: "Нужно ли нам становиться «глобальным энергетическим гарантом»?"
Архивная публикация 2006 года: "Нужно ли нам становиться «глобальным энергетическим гарантом»?"
Статус председательствующего в «Большой восьмерке» не дает его обладателю возможности диктовать свои условия. При этом приходится констатировать, что Россия до сих пор не считается полноценным участником «Большой восьмерки», по сути, не имея права голоса при выработке подходов к решению глобальных финансово-экономических вопросов. Но председательство — удобный повод их поставить. России есть что предложить по таким аспектам мирохозяйственного развития, в отношении которых фактически никто не осмеливается даже прямо выразить свою критическую позицию. Первый из глобальных сюжетов связан с нарастающей дестабилизацией мировой финансовой системы, в основе которой лежит финансовая пирамида долларовых обязательств, без ограничений эмитируемых денежными властями США. Россия, будучи крупнейшим донором мировой финансовой системы, должна поставить вопрос о переходе к новой архитектуре международных валютных отношений, базируемой на принципах взаимовыгодности, ответственности и прозрачности сотрудничества.
Второй по счету, но, пожалуй, первый по стратегической значимости сюжет — устранение барьеров в доступе к достижениям научно-технического, технологического прогресса и создание условий для перехода к «экономике знаний». Это единственный путь к устойчивому и благополучному глобальному развитию в интересах всего человечества. Наша страна, давшая миру немало научных открытий, первой шагнувшая в космос и укротившая в мирных целях энергию атома, обязана потребовать устранения дискриминации со стороны «Семерки» в доступе других государств на международные рынки информационных и образовательных услуг.
Третьим сюжетом дискуссии на высшем уровне может стать как раз проблема энергетической безопасности. Только не в нынешней, примитивной трактовке, согласно коей предстоит-де любой ценой застолбить за Россией роль критически важного поставщика энергоносителей на мировой рынок, а совсем в другом ракурсе. Речь идет о необходимости координировать усилия ведущих стран мира в освоении альтернативных источников энергии, без чего развитие человечества вскоре натолкнется на непреодолимый барьер энергетического голода. Брать же на себя односторонние обязательства по широкомасштабным поставкам энергоресурсов в условиях нарастания их дефицита, мягко говоря, алогично. Если уж какие-либо подобного рода обязательства и принимать, то исключительно в ответ на серьезные встречные уступки со стороны «Семерки» по решению интересующих нас вопросов, включая условия присоединения к ВТО.
Конституирование России в роли нефтегазового донора предлагалось еще десять лет назад, когда нас убеждали присоединиться к Энергетической хартии, разработанной в интересах стран—импортеров энергоносителей. Тогдашнее российское руководство, сначала «не глядя подмахнув» сей документ, позже одумалось, сообразив, что ничего, кроме дополнительных односторонних обязательств, участие в этом договоре стране не сулит. Хартия так и не была вынесена на ратификацию: вопрос тихо замяли. Нынешние же российские руководители сами суют голову в петлю, выдвигая его в центр повестки дня предстоящих встреч глав ведущих мировых держав.
В понимании их лидеров энергетическая безопасность — это, во-первых, беспрепятственный для компаний развитых стран доступ к энергоресурсам планеты вне зависимости от «национальной принадлежности» этих энергоресурсов. То есть нам предписывается гарантировать ТНК «Семерки» как минимум свободный доступ к российским недрам.
Во-вторых, стабильность цен на энергоносители. То есть мы должны сдерживать рост мировых цен на нефтегазовые ресурсы, отказавшись от части своих прибылей в пользу зарубежных потребителей.
В-третьих, стабильность и рост поставок в страны «Семерки» энергоносителей, соответственно — беспрепятственность их транзита. Но если в обеспечении беспрепятственности мы тоже заинтересованы, постоянно страдая, в частности, от эксцессов при транзите через территорию Украины, то в стабилизации и наращивании экспорта углеводородов заинтересованы с точностью до наоборот.
Выдвигая тезис о том, что стабилизация роли России как ведущего мирового поставщика энергоносителей противоречит нашим национальным интересам, я должен дать анализ нынешней российской экономической политики, в первую очередь денежно-кредитной.
Россия использует значительную часть добываемого черного золота в качестве топлива. Еще большую, основную часть сырой нефти мы вывозим за рубеж, хотя всем известно: углеводороды — важнейшее химическое сырье. Из тонны нефти, которая стоит на мировом рынке 420 «зеленых», можно произвести готовой продукции на десятки их тысяч.
Руководство страны предпочитает обменивать невосполнимые запасы на наличные доллары. Причем в отличие от советских лидеров, считавших, что экспортировать нефтегазовые ресурсы следует ради целевого импорта критически важных для страны товаров народного потребления, оборудования и технологий, лидеры нынешние проявляют интерес главным образом к чистому накоплению нефте- и газодолларов на счетах зарубежных, прежде всего американских, банков. Именно там оседает, обесцениваясь по мере прогрессирующей долларовой инфляции, валютная выручка от экспорта. Из-за искусственной привязки денежными властями России эмиссии рублей к приросту валютных резервов возникает деструктивная зависимость. Чем больше валюты поступает в страну от экспорта энергоносителей, тем меньше денежных ресурсов предлагается для ориентированных на внутренний рынок отраслей и социальной сферы.
Приток нефте- и газодолларов мог бы стать мощным фактором социально-экономического прогресса в России, как это имеет место во многих нефтедобывающих странах. Но в арсенале нынешней правительственной команды нет других способов использования поступающей валюты, кроме ее оставления на счетах иностранных банков и вложения в низкодоходные надежные западные ценные бумаги.
В основе перевода экономики в режим быстрого, устойчивого и высококачественного роста лежит способность страны создавать, осваивать и тиражировать новые технологии, продуцируемые наукоемкими отраслями. Сырьевая же специализация России обрекает нас на убыстряющееся отставание.
Чтобы выйти на траекторию быстрого и высококачественного экономического роста, Россия должна занять достойное место, обеспечивающее «интеллектуальную ренту», достаточную для расширенного воспроизводства своего научно-производственного потенциала. А для этого надо обрести лидерство хотя бы на нескольких векторах развития современного технологического уклада. Среди последних есть те, где Россия еще сохраняет конкурентные преимущества. Эти оставшиеся преимущества сопряжены, в частности, с ракетно-космической и атомной отраслями, а также с авиапромом, с отдельными направлениями в биотехнологии и генной инженерии, лазерных технологиях, производстве вооружений, судостроении и электротехнике.
Особая сфера — образовательные услуги: в этой части Россия, еще недавно обладавшая одной из лучших в мире систем образования, имеет ничтожно малую долю на мировом рынке. Стремясь и здесь утвердить свою монополию, США навязывают всем странам, включая нашу, собственные образовательные стандарты, что обедняет глобальные возможности развития человеческого потенциала. Опираясь на свой авторитет одного из интеллектуальных лидеров человечества, Россия могла бы инициировать обсуждение вопроса о новой организации мирового рынка образовательных и информуслуг, нацеленной на максимально полное использование имеющихся в разных странах научно-образовательных возможностей.
«Категорический императив» российской геоэкономической активности должен заключаться в преодолении барьеров на мировом рынке высокотехнологичной продукции. Между тем первое лицо государства заявляет, что стратегическая миссия России заключается в обеспечении глобальной энергетической безопасности, сигнализируя миру о своем согласии с сугубо придаточной — вторичной и пассивной — ролью, изначально отводимой нашей стране членами «Семерки».
Позиция последних понятна: ведущие державы не собираются делиться своим монопольным положением в генерировании научно-технического прогресса, обеспечивающим им финансовое, интеллектуальное и военное превосходство. Они хотели бы прочно «законсервировать» роль России как их сырьевого источника и рынка сбыта их готовой продукции. Неудивительно, что мировой рынок остается закрытым для отечественной наукоемкой продукции — за исключением отдельных ниш, куда западные корпорации разрешают встраиваться российским предприятиям в качестве поставщиков комплектующих.
Нынешняя позиция России с точки зрения наших национальных интересов непонятна и нелогична. Следовало бы, исключив абсурдную претензию на роль «глобального энергетического гаранта», по сути тождественную функции энергетического придатка «Семерки», поставить в качестве приоритетных вопросы о равноправном международном сотрудничестве в ряде наукоемких областей. В частности, в освоении космического пространства, где следует добиваться снятия дискриминационных ограничений на рынке запусков. О мирном использовании атомной энергии: для расширения и диверсификации поставок российского ядерного топлива, равно как и развертывания зарубежного строительства АЭС, крайне значимо открытие соответствующих рынков Европы, США и Японии. О молекулярной биологии: мы заинтересованы в доступе к новейшим результатам исследований генома человека и к другим достижениям генной инженерии. Этот перечень может быть продолжен.
Помимо монополии на научно-технический прогресс государства «Семерки» обладают еще одной глобальной монополией, обеспечивающей им колоссальные преимущества, — на эмиссию резервных мировых валют. С момента отказа США от выполнения своих обязательств по свободному обмену доллара на золото американская валюта была навязана всему капиталистическому миру в качестве заменителя желтого металла в международных расчетах. С 1971 года ФРС начала эмитировать мировую валюту, а бюджет Соединенных Штатов стал присваивать соответствующий эмиссионный доход. Эта уникальная функция доллара позволила США получать со всех континентов триллионы долларов беспроцентных кредитов. Они использовались и используются для финансирования дефицита бюджета американского государства, превратившегося при помощи печатного станка в самое могущественное на планете.
Под политической крышей США центр эмиссии международной валюты для Юго-Восточной Азии создала Япония, получив тем самым мощный рычаг наращивания экспорта и приобретения зарубежных активов. Эмиссия иены отчасти тоже направлялась на финансирование дефицита госбюджета.
Последними в аналогичном плане выступили государства континентальной Европы, добившиеся введения евро. Соответствующий эмиссионный доход они в значительной мере аккумулируют за счет России и иных постсоветских республик, которые наряду с долларом используют евровалюту в качестве резервной.
Присвоение США и другими государствами «Семерки» функции эмитентов резервных валют не только дискриминирует все остальные страны, но и создает угрозу дестабилизации мировой финансовой системы. Сегодня обеспеченность доллара золотовалютными резервами США не превышает 4%, а процесс его эмитирования приобрел черты финансовой пирамиды. Эта пирамида уже превысила $30 трлн. (около трети этой суммы составляет госдолг). Она вышла за пределы устойчивости и обнаруживает признаки саморазрушения. Едва ли не последней точкой опоры доллароцентричной мировой финансовой системы стали спекуляции сырьем: спекулятивный капитал побежал с утрачивающих стабильность рынков на рынки сырьевые, где он играет на повышение цен нефтяных фьючерсов. Американская военно-политическая машина сегодня прессингует страны-нефтеэкспортеры, стремясь сохранить привязку их платежных систем к валюте США. Именно с этим во многом связаны кувейтская и иранская военные авантюры, равно как и нынешний шантаж Ирана, осмелившегося заявить об открытии собственной нефтяной биржи и о намерениях отказаться продавать нефть за доллары.
Сегодня Россия стала крупнейшим донором мировой экономики, вывезя за границу сотни миллиардов долларов, вырученных от экспорта энергоносителей. Эти деньги вложены главным образом в долларовые же активы и работают на воспроизводство глобальной финансовой пирамиды. Российское руководство осуществляет противоречащие интересам страны операции по размещению огромных валютных резервов и средств Стабфонда в американские долговые обязательства. Потери лишь от инфляционного обесценивания этих «инвестиций» уже сегодня достигли десятков миллиардов долларов, выведенных из воспроизводственных процессов и недоплаченных бюджетникам.
Сегодня российские вложения в долларовую пирамиду втрое превышают объем денег, эмитированных Банком России для обслуживания потребностей народного хозяйства. Имея, таким образом, трехкратный запас прочности, рубль оказывается едва ли не самой устойчивой, хотя и остающейся неконвертируемой, валютой. Банк России, привязав эмиссию рублей к приобретению в свои международные валютные резервы долларов и отказавшись тем самым от проведения самостоятельной денежной политики, низвел нашу национальную валюту до уровня долларового суррогата. Правда, эта порочная монетарная политика дала «побочный» позитивный результат: рубль объективно превратился в валюту, наиболее обеспеченную резервами. На фоне прогрессирующей дестабилизации доллара и связанных с ним других мировых резервных валют это создает объективные условия для включения в их число и рубля.
Российскому руководству пора начать добиваться признания денежными властями США и стран Евросоюза возможности выполнения рублем функции международной резервной валюты. Предпосылки для соответствующих инициатив есть: отмеченный запас прочности в виде резервирования рубля в долларах и евро, устойчивое положительное сальдо российского платежного баланса, наше фактическое донорство в отношении мировой финансовой системы и репутация России как одного из крупнейших кредиторов, списавшего рекордную сумму долгов развивающимся странам.
Поставив перед «Семеркой» проблему придания рублю статуса одной из мировых резервных валют, было бы логичным вписать в данный контекст и все тот же сюжет об энергетической безопасности: дополнительные обязательства России в этой сфере могут быть разменяны на признание такого статуса рубля партнерами по «Восьмерке». Если уж брать на себя крайне сомнительную с точки зрения национальных интересов миссию отвечать за глобальную энергетическую безопасность российскими углеводородами, следует хотя бы продавать их исключительно за отечественную валюту.
Признание ее в качестве одной из мировых валют позволило бы резко расширить масштаб кредитования экономики России и способствовало бы реинтеграции постсоветского экономического пространства; облегчалось бы решение проблемы убегающего капитала, мотивации субъектов которого при его переводе в рублевую зону, очевидно, изменятся в благоприятном для страны направлении. Наконец, мировая финансовая система получила бы дополнительную серьезную опору: рубль не только имеет трехкратный масштаб резервирования, но и обеспечен экспортом энергосырьевых товаров, торговля ими стала последним якорем для нынешних резервных валют.
Еще один вопрос, который предстоит решить в процессе становления новой архитектуры международной финансовой системы, касается ликвидации или хотя бы изоляции офшорных зон. Их функционирование, как известно, подрывает устойчивость национальных валютно-финансовых систем, предоставляя широкие возможности не только для ухода от налогообложения, отмывания денег и их нелегального движения через границы, но и для концентрации спекулятивного капитала при подготовке атак на национальные валюты. Более многих пострадав от теневого вывоза капитала в офшоры, Россия имеет весомые аргументы для постановки вопроса об их нейтрализации перед «Восьмеркой».
Разумеется, наши партнеры по участию в ней, особенно США, по возможности блокировали бы постановку и открытое обсуждение вопросов, о которых шла речь. Однако, упуская соответствующий шанс, мы рискуем остаться «шестеркой», обслуживающей энергетические нужды «Семерки».
Статус председательствующего в «Большой восьмерке» не дает его обладателю возможности диктовать свои условия. При этом приходится констатировать, что Россия до сих пор не считается полноценным участником «Большой восьмерки», по сути, не имея права голоса при выработке подходов к решению глобальных финансово-экономических вопросов. Но председательство — удобный повод их поставить. России есть что предложить по таким аспектам мирохозяйственного развития, в отношении которых фактически никто не осмеливается даже прямо выразить свою критическую позицию. Первый из глобальных сюжетов связан с нарастающей дестабилизацией мировой финансовой системы, в основе которой лежит финансовая пирамида долларовых обязательств, без ограничений эмитируемых денежными властями США. Россия, будучи крупнейшим донором мировой финансовой системы, должна поставить вопрос о переходе к новой архитектуре международных валютных отношений, базируемой на принципах взаимовыгодности, ответственности и прозрачности сотрудничества.
Второй по счету, но, пожалуй, первый по стратегической значимости сюжет — устранение барьеров в доступе к достижениям научно-технического, технологического прогресса и создание условий для перехода к «экономике знаний». Это единственный путь к устойчивому и благополучному глобальному развитию в интересах всего человечества. Наша страна, давшая миру немало научных открытий, первой шагнувшая в космос и укротившая в мирных целях энергию атома, обязана потребовать устранения дискриминации со стороны «Семерки» в доступе других государств на международные рынки информационных и образовательных услуг.
Третьим сюжетом дискуссии на высшем уровне может стать как раз проблема энергетической безопасности. Только не в нынешней, примитивной трактовке, согласно коей предстоит-де любой ценой застолбить за Россией роль критически важного поставщика энергоносителей на мировой рынок, а совсем в другом ракурсе. Речь идет о необходимости координировать усилия ведущих стран мира в освоении альтернативных источников энергии, без чего развитие человечества вскоре натолкнется на непреодолимый барьер энергетического голода. Брать же на себя односторонние обязательства по широкомасштабным поставкам энергоресурсов в условиях нарастания их дефицита, мягко говоря, алогично. Если уж какие-либо подобного рода обязательства и принимать, то исключительно в ответ на серьезные встречные уступки со стороны «Семерки» по решению интересующих нас вопросов, включая условия присоединения к ВТО.
Конституирование России в роли нефтегазового донора предлагалось еще десять лет назад, когда нас убеждали присоединиться к Энергетической хартии, разработанной в интересах стран—импортеров энергоносителей. Тогдашнее российское руководство, сначала «не глядя подмахнув» сей документ, позже одумалось, сообразив, что ничего, кроме дополнительных односторонних обязательств, участие в этом договоре стране не сулит. Хартия так и не была вынесена на ратификацию: вопрос тихо замяли. Нынешние же российские руководители сами суют голову в петлю, выдвигая его в центр повестки дня предстоящих встреч глав ведущих мировых держав.
В понимании их лидеров энергетическая безопасность — это, во-первых, беспрепятственный для компаний развитых стран доступ к энергоресурсам планеты вне зависимости от «национальной принадлежности» этих энергоресурсов. То есть нам предписывается гарантировать ТНК «Семерки» как минимум свободный доступ к российским недрам.
Во-вторых, стабильность цен на энергоносители. То есть мы должны сдерживать рост мировых цен на нефтегазовые ресурсы, отказавшись от части своих прибылей в пользу зарубежных потребителей.
В-третьих, стабильность и рост поставок в страны «Семерки» энергоносителей, соответственно — беспрепятственность их транзита. Но если в обеспечении беспрепятственности мы тоже заинтересованы, постоянно страдая, в частности, от эксцессов при транзите через территорию Украины, то в стабилизации и наращивании экспорта углеводородов заинтересованы с точностью до наоборот.
Выдвигая тезис о том, что стабилизация роли России как ведущего мирового поставщика энергоносителей противоречит нашим национальным интересам, я должен дать анализ нынешней российской экономической политики, в первую очередь денежно-кредитной.
Россия использует значительную часть добываемого черного золота в качестве топлива. Еще большую, основную часть сырой нефти мы вывозим за рубеж, хотя всем известно: углеводороды — важнейшее химическое сырье. Из тонны нефти, которая стоит на мировом рынке 420 «зеленых», можно произвести готовой продукции на десятки их тысяч.
Руководство страны предпочитает обменивать невосполнимые запасы на наличные доллары. Причем в отличие от советских лидеров, считавших, что экспортировать нефтегазовые ресурсы следует ради целевого импорта критически важных для страны товаров народного потребления, оборудования и технологий, лидеры нынешние проявляют интерес главным образом к чистому накоплению нефте- и газодолларов на счетах зарубежных, прежде всего американских, банков. Именно там оседает, обесцениваясь по мере прогрессирующей долларовой инфляции, валютная выручка от экспорта. Из-за искусственной привязки денежными властями России эмиссии рублей к приросту валютных резервов возникает деструктивная зависимость. Чем больше валюты поступает в страну от экспорта энергоносителей, тем меньше денежных ресурсов предлагается для ориентированных на внутренний рынок отраслей и социальной сферы.
Приток нефте- и газодолларов мог бы стать мощным фактором социально-экономического прогресса в России, как это имеет место во многих нефтедобывающих странах. Но в арсенале нынешней правительственной команды нет других способов использования поступающей валюты, кроме ее оставления на счетах иностранных банков и вложения в низкодоходные надежные западные ценные бумаги.
В основе перевода экономики в режим быстрого, устойчивого и высококачественного роста лежит способность страны создавать, осваивать и тиражировать новые технологии, продуцируемые наукоемкими отраслями. Сырьевая же специализация России обрекает нас на убыстряющееся отставание.
Чтобы выйти на траекторию быстрого и высококачественного экономического роста, Россия должна занять достойное место, обеспечивающее «интеллектуальную ренту», достаточную для расширенного воспроизводства своего научно-производственного потенциала. А для этого надо обрести лидерство хотя бы на нескольких векторах развития современного технологического уклада. Среди последних есть те, где Россия еще сохраняет конкурентные преимущества. Эти оставшиеся преимущества сопряжены, в частности, с ракетно-космической и атомной отраслями, а также с авиапромом, с отдельными направлениями в биотехнологии и генной инженерии, лазерных технологиях, производстве вооружений, судостроении и электротехнике.
Особая сфера — образовательные услуги: в этой части Россия, еще недавно обладавшая одной из лучших в мире систем образования, имеет ничтожно малую долю на мировом рынке. Стремясь и здесь утвердить свою монополию, США навязывают всем странам, включая нашу, собственные образовательные стандарты, что обедняет глобальные возможности развития человеческого потенциала. Опираясь на свой авторитет одного из интеллектуальных лидеров человечества, Россия могла бы инициировать обсуждение вопроса о новой организации мирового рынка образовательных и информуслуг, нацеленной на максимально полное использование имеющихся в разных странах научно-образовательных возможностей.
«Категорический императив» российской геоэкономической активности должен заключаться в преодолении барьеров на мировом рынке высокотехнологичной продукции. Между тем первое лицо государства заявляет, что стратегическая миссия России заключается в обеспечении глобальной энергетической безопасности, сигнализируя миру о своем согласии с сугубо придаточной — вторичной и пассивной — ролью, изначально отводимой нашей стране членами «Семерки».
Позиция последних понятна: ведущие державы не собираются делиться своим монопольным положением в генерировании научно-технического прогресса, обеспечивающим им финансовое, интеллектуальное и военное превосходство. Они хотели бы прочно «законсервировать» роль России как их сырьевого источника и рынка сбыта их готовой продукции. Неудивительно, что мировой рынок остается закрытым для отечественной наукоемкой продукции — за исключением отдельных ниш, куда западные корпорации разрешают встраиваться российским предприятиям в качестве поставщиков комплектующих.
Нынешняя позиция России с точки зрения наших национальных интересов непонятна и нелогична. Следовало бы, исключив абсурдную претензию на роль «глобального энергетического гаранта», по сути тождественную функции энергетического придатка «Семерки», поставить в качестве приоритетных вопросы о равноправном международном сотрудничестве в ряде наукоемких областей. В частности, в освоении космического пространства, где следует добиваться снятия дискриминационных ограничений на рынке запусков. О мирном использовании атомной энергии: для расширения и диверсификации поставок российского ядерного топлива, равно как и развертывания зарубежного строительства АЭС, крайне значимо открытие соответствующих рынков Европы, США и Японии. О молекулярной биологии: мы заинтересованы в доступе к новейшим результатам исследований генома человека и к другим достижениям генной инженерии. Этот перечень может быть продолжен.
Помимо монополии на научно-технический прогресс государства «Семерки» обладают еще одной глобальной монополией, обеспечивающей им колоссальные преимущества, — на эмиссию резервных мировых валют. С момента отказа США от выполнения своих обязательств по свободному обмену доллара на золото американская валюта была навязана всему капиталистическому миру в качестве заменителя желтого металла в международных расчетах. С 1971 года ФРС начала эмитировать мировую валюту, а бюджет Соединенных Штатов стал присваивать соответствующий эмиссионный доход. Эта уникальная функция доллара позволила США получать со всех континентов триллионы долларов беспроцентных кредитов. Они использовались и используются для финансирования дефицита бюджета американского государства, превратившегося при помощи печатного станка в самое могущественное на планете.
Под политической крышей США центр эмиссии международной валюты для Юго-Восточной Азии создала Япония, получив тем самым мощный рычаг наращивания экспорта и приобретения зарубежных активов. Эмиссия иены отчасти тоже направлялась на финансирование дефицита госбюджета.
Последними в аналогичном плане выступили государства континентальной Европы, добившиеся введения евро. Соответствующий эмиссионный доход они в значительной мере аккумулируют за счет России и иных постсоветских республик, которые наряду с долларом используют евровалюту в качестве резервной.
Присвоение США и другими государствами «Семерки» функции эмитентов резервных валют не только дискриминирует все остальные страны, но и создает угрозу дестабилизации мировой финансовой системы. Сегодня обеспеченность доллара золотовалютными резервами США не превышает 4%, а процесс его эмитирования приобрел черты финансовой пирамиды. Эта пирамида уже превысила $30 трлн. (около трети этой суммы составляет госдолг). Она вышла за пределы устойчивости и обнаруживает признаки саморазрушения. Едва ли не последней точкой опоры доллароцентричной мировой финансовой системы стали спекуляции сырьем: спекулятивный капитал побежал с утрачивающих стабильность рынков на рынки сырьевые, где он играет на повышение цен нефтяных фьючерсов. Американская военно-политическая машина сегодня прессингует страны-нефтеэкспортеры, стремясь сохранить привязку их платежных систем к валюте США. Именно с этим во многом связаны кувейтская и иранская военные авантюры, равно как и нынешний шантаж Ирана, осмелившегося заявить об открытии собственной нефтяной биржи и о намерениях отказаться продавать нефть за доллары.
Сегодня Россия стала крупнейшим донором мировой экономики, вывезя за границу сотни миллиардов долларов, вырученных от экспорта энергоносителей. Эти деньги вложены главным образом в долларовые же активы и работают на воспроизводство глобальной финансовой пирамиды. Российское руководство осуществляет противоречащие интересам страны операции по размещению огромных валютных резервов и средств Стабфонда в американские долговые обязательства. Потери лишь от инфляционного обесценивания этих «инвестиций» уже сегодня достигли десятков миллиардов долларов, выведенных из воспроизводственных процессов и недоплаченных бюджетникам.
Сегодня российские вложения в долларовую пирамиду втрое превышают объем денег, эмитированных Банком России для обслуживания потребностей народного хозяйства. Имея, таким образом, трехкратный запас прочности, рубль оказывается едва ли не самой устойчивой, хотя и остающейся неконвертируемой, валютой. Банк России, привязав эмиссию рублей к приобретению в свои международные валютные резервы долларов и отказавшись тем самым от проведения самостоятельной денежной политики, низвел нашу национальную валюту до уровня долларового суррогата. Правда, эта порочная монетарная политика дала «побочный» позитивный результат: рубль объективно превратился в валюту, наиболее обеспеченную резервами. На фоне прогрессирующей дестабилизации доллара и связанных с ним других мировых резервных валют это создает объективные условия для включения в их число и рубля.
Российскому руководству пора начать добиваться признания денежными властями США и стран Евросоюза возможности выполнения рублем функции международной резервной валюты. Предпосылки для соответствующих инициатив есть: отмеченный запас прочности в виде резервирования рубля в долларах и евро, устойчивое положительное сальдо российского платежного баланса, наше фактическое донорство в отношении мировой финансовой системы и репутация России как одного из крупнейших кредиторов, списавшего рекордную сумму долгов развивающимся странам.
Поставив перед «Семеркой» проблему придания рублю статуса одной из мировых резервных валют, было бы логичным вписать в данный контекст и все тот же сюжет об энергетической безопасности: дополнительные обязательства России в этой сфере могут быть разменяны на признание такого статуса рубля партнерами по «Восьмерке». Если уж брать на себя крайне сомнительную с точки зрения национальных интересов миссию отвечать за глобальную энергетическую безопасность российскими углеводородами, следует хотя бы продавать их исключительно за отечественную валюту.
Признание ее в качестве одной из мировых валют позволило бы резко расширить масштаб кредитования экономики России и способствовало бы реинтеграции постсоветского экономического пространства; облегчалось бы решение проблемы убегающего капитала, мотивации субъектов которого при его переводе в рублевую зону, очевидно, изменятся в благоприятном для страны направлении. Наконец, мировая финансовая система получила бы дополнительную серьезную опору: рубль не только имеет трехкратный масштаб резервирования, но и обеспечен экспортом энергосырьевых товаров, торговля ими стала последним якорем для нынешних резервных валют.
Еще один вопрос, который предстоит решить в процессе становления новой архитектуры международной финансовой системы, касается ликвидации или хотя бы изоляции офшорных зон. Их функционирование, как известно, подрывает устойчивость национальных валютно-финансовых систем, предоставляя широкие возможности не только для ухода от налогообложения, отмывания денег и их нелегального движения через границы, но и для концентрации спекулятивного капитала при подготовке атак на национальные валюты. Более многих пострадав от теневого вывоза капитала в офшоры, Россия имеет весомые аргументы для постановки вопроса об их нейтрализации перед «Восьмеркой».
Разумеется, наши партнеры по участию в ней, особенно США, по возможности блокировали бы постановку и открытое обсуждение вопросов, о которых шла речь. Однако, упуская соответствующий шанс, мы рискуем остаться «шестеркой», обслуживающей энергетические нужды «Семерки».
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
