Архивная публикация 2006 года: "Портфельная угроза"
Жил-был Уильям Браудер. Портфельный инвестор. Или рыночный спекулянт. Определение — вещь субъективная. Не сказать чтобы его все любили на российском рынке: слишком уж агрессивно (как инвестор) он порой себя вел, слишком много доставил неприятностей менеджменту иных компаний в роли миноритария. Зато сам Браудер очень любил российский рынок. И продолжает любить. Но уже издалека. Как Герцен — из Лондона. В Россию его не пускают. Не разъясняя толком, почему именно. Кому же он так насолил? Или только собирался это сделать?Что-то от дедушки
Возглавляемый Браудером Hermitage Capital Management вложил в акции российских компаний (в основном «голубых фишек») $4,5 млрд., являясь крупнейшим иностранным портфельным инвестором в России. (Ближайший конкурент, Prosperity Capital, имеет в портфеле $2,1 млрд.) Он самозабвенно это делает уже лет десять. И не потому, что его дедушка — Эрл Браудер — был генсеком компартии США, а потому, что зарабатывает на этом очень большие деньги. Hermitage привлек для вложения в российские акции более 6 тыс. иностранных инвесторов. Ставка на российский рынок в условиях высоких нефтяных цен и при очень профессиональном поведении на рынке позволила активам Hermitage за период с апреля 1996-го по март 2006-го вырасти на 2292%, тогда как весь рынок акций вырос за тот же период на 1086%. По данным HSBC, Hermitage стал четвертым в мире хеджевым фондом на начало 2006 года.
Именно Браудер был едва ли не самым ярым защитником имиджа российского рынка и политики российских властей вообще. Даже в разгар «дела ЮКОСа» (чуть менее года назад в интервью «Профилю») он, в отличие от большинства коллег, осуждал Ходорковского и защищал Путина. За период с 2004 по 2006 год он дал более 450 интервью печатным СМИ, более 50 — телевидению и радио, 30 раз «хвалил Россию» на международных форумах. Этот человек не сказал худого слова ни про Путина, ни про страну, которой тот правит. Презентацию Браудера весной 2005 года РИА «Новости» распространяло на Западе в качестве своего «агитматериала». Пять тысяч экземпляров переведенной на русский брошюры лежали во всех торгпредствах, консульствах и дипмиссиях России за рубежом.
Невъездной
И вот — на тебе. 13 ноября 2005 года, возвращаясь в Москву (по действующей мультивизе, по которой он уже въезжал до этого несколько раз), он был остановлен в «Шереметьево-2» и после двухчасового ожидания выслан обратно в Лондон. Причем виза не была аннулирована. Зато позже пришло уведомление из МИД России, что сие произошло на основании п. 1 ст. 27 федерального закона №114. Там сказано: во въезде в Россию может быть отказано иностранному гражданину, если данное лицо представляет собой угрозу безопасности государства, общественному порядку и т.д. Браудера квалифицировали именно как «угрозу безопасности». Но если он, грубо говоря, шпион, то почему его не повязали прямо в «Шереметьево»? Не предъявили доказательств того, что он — «угроза»? Заметим при этом, что между маем 2005 года (когда брошюра Браудера распространялась в виде российского «агитматериала») и ноябрем ни Браудер, ни его фонд не были замечены в каких-то особых конфликтах на рынке.
Как удалось выяснить из околовластных источников, за Браудера уже вступались влиятельные люди: вице-премьер Александр Жуков, министры Кудрин, Греф, Лавров, заместитель Грефа Шаронов и глава Федеральной службы по финансовым рынкам Олег Вьюгин. По данным «Профиля», по крайней мере, с двумя из вышеперечисленных людей Браудер говорил по телефону. То есть с ним не побоялись соединиться — как минимум. Были запросы в ФСБ, МИД, Миграционную службу. Больше десятка раз, говорят, хлопотал английский посол Тони Брентон (Браудер давно гражданин Великобритании). Джек Стро звонил своему российскому коллеге Сергею Лаврову. Вопрос поднимался на встрече министров энергетики «Большой восьмерки» в марте в Москве. Но Христенко повел себя, как утверждают, очень осторожно. Давно в курсе вездесущий Госдеп США, и сейчас весьма влиятельные силы делают все, чтобы на питерском саммите «Восьмерки» вопрос был поставлен в том контексте, что, мол, административные и визовые барьеры не должны вредить инвестиционному климату.
«Дело Браудера» — не прецедентно. В далеком 1997-м не пускали сюда Бориса Йордана, активно (и агрессивно) участвовавшего в приватизации. В 2004 году не въехали ряд менеджеров British Petroleum. Были и другие случаи, за которыми угадывалась не столько «политика» или «шпионаж», сколько пресловутый «спор хозяйствующих субъектов».
«Кредитная история»
История деятельности Браудера в России богата спорами. С 2001 по 2005 год Hermitage вел судебные тяжбы со Сбербанком, в 2000—2002-м — публичную кампанию против руководства РАО «ЕЭС России» (в обоих случаях как «обиженный миноритарий»). В 2002-м случился конфликт с PricewaterhouseCoopers, а опосредованно — с «Газпромом», по поводу якобы махинаций с активами этой не балующей публику открытостью компании (тогда Браудер заявил, что проведенный аудит «Газпрома» — сплошное «надувательство»). Острым был конфликт с титано-магниевым комбинатом «Ависма» в 1999—2001 годах: «Ависма» и группа акционеров, включая Браудера, судились друг с другом в Нью-Джерси и на острове Мэн. Дело, впрочем, было улажено к обоюдному согласию. Примерно в то же время Браудер вел активную кампанию против тогдашних владельцев «СИДАНКО», пытавшихся «размыть» миноритарных акционеров, и ему даже пришлось временно нанять телохранителей. Все же российский бизнес-климат чуть-чуть ярче, чем это описывается в распространяемых РИА «Новости» за рубежом брошюрах.
По поводу недопущения Браудера в Россию в прессе высказывались предположения, что это связано с его двумя «незакрытыми» конфликтами. Первый — с «Газпромом»: Браудер, как и его партнер Вадим Клейнер, один из самых ярых критиков управленческой и финансовой практики газовой монополии, как «вредящей» интересам акционеров. Второй конфликт — с «Сургутнефтегазом»: по мнению ряда акционеров, менеджмент нефтяной компании незаконно распоряжается ее казначейскими акциями.
Сама по себе причинно-следственная связь между теми или иными конфликтами вполне возможна. Хотя нельзя не отметить, что Hermitage может продолжать свои кампании (в том числе неприятные тем или иным игрокам рынка) и из-за рубежа. Инвестиционная деятельность фонда не может быть ограничена властями РФ, а сам он после 13 ноября 2005 года лишь наращивал свои активы на российском рынке.
Один из игроков этого рынка, во фривольной форме комментируя «дело Браудера», сказал: «Наверное, он кого-то куда-то не так завел или потом была обида по условиям». Другой, не менее циничный практик заметил, что «ноги могут расти» из «Газпрома» или «Роснефти»: сейчас, мол, все крупные пакеты «просто так», без одобрения откуда надо, не покупаются и не продаются. Может, мол, мистер Браудер как-то не так себя повел? К примеру, осенью был «сюжет» с активным использованием инсайда (для своих) в связи с поглощением «дочек» «Роснефти». Но другие источники, более знакомые с работой Hermitage (закрытого фонда), отрицают наличие у него этих акций, а также акций «Юганскнефтегаза» — в последнем случае сейчас мог бы зародиться конфликт с «Роснефтью».
В прошлом году тоже была большая подковерная «суета» с акциями «Газпрома», в результате которой, в частности, неожиданно всплыл большой пакет акций Елены Батуриной. Что касается «Газпрома», то из дипломатических иностранных источников стало известно: теперь, чтобы получить агреман на назначение того или иного посла страны, по которой проходит или будет проходить газопровод, нужен еще и «неформальный агреман от «Газпрома». Впрочем, если это и правда, то говорит лишь о богатстве форм и содержания административного ресурса в сегодняшней России и теснейшем сращивании Большого Бизнеса и Большой Бюрократии. Но это, конечно, не доказывает, что лично Миллер, лично Богданчиков или даже лично возглавляющие эти госкомпании большие кремлевские чиновники взъелись на Браудера.
Однако после многочисленных разговоров с информированными и полуинформированными источниками сложилось впечатление: летом-осенью прошлого года к Браудеру у кого-то возникли большие личные претензии. Они сугубо коммерческого (скажем проще — денежного) характера. И этот человек настолько влиятелен, что его «дружеский совет» пограничникам и, видимо, вообще спецслужбам «не пущать» не могут преодолеть ни шесть высокопоставленных российских чиновников, что упомянуты выше, ни британский White Hall, ни американский Госдеп. Таких людей в России, как ни странно, немало, а поставить того или иного персонажа в «стоп-лист» в условиях весьма активного и часто замотивированного дирижизма ну очень компетентных органов на самом деле проще, чем многим кажется со стороны.
Что он сам думает
Связавшись по телефону с Уильямом Браудером, «Профиль» хотел получить его комментарий по делу. Но он отказался комментировать инцидент. Отказался и делиться предположениями на сакраментальную тему «кому это могло быть выгодно».
— Произошли ли с ноября 2005 года какие-то изменения в составе вашего инвестиционного портфеля в России? Изменились ли пропорции между теми или иными акциями?
— Естественно, мы что-то покупаем и продаем, но с составом моего портфеля не произошло ничего драматического, ничего существенного.
— Никаких крупных сделок? Никаких продаж крупных пакетов?
— Никаких. В основном все идет по-прежнему. В Москве у нас работает высокопрофессиональная команда, а я продолжаю координировать действия моих коллег из лондонского офиса.
— Вы не выводите активы?
— Наоборот, мы бы хотели их увеличить. Потому что мы верим в перспективность российского рынка, пока высоки цены на нефть.
— Есть ли у вас какие-нибудь подозрения, почему это с вами происходит?
— Есть, но я бы не хотел на данном этапе излагать их в прессе.
— Вы обращались за визой повторно?
— Да, в декабре, однако прошение было отклонено.
— Вы обращались к российским властям за разъяснениями?
— Много раз. Сначала ответа не было вовсе, затем последовала ссылка на 27-ю статью. Больше ничего.
— Что вы собираетесь делать дальше на российском рынке?
— Я не собираюсь ничего менять, поскольку моя прежняя стратегия, основанная на активной борьбе за улучшение корпоративного управления в российских компаниях, приносила хорошую прибыль и клиентам нашего фонда, и компаниям, в которые мы инвестировали, и российской экономике в целом.
— Вы не будете менять пропорции ценных бумаг в вашем портфеле в пользу тех или иных акций?
— Если только это не продиктовано условиями рынка: какие-то компании становятся дороже, какие-то — дешевле. Очень важно на рынке избегать эмоциональной реакции. Если бы я поддался эмоциям и все бы продал сразу после ноябрьского инцидента, то пропустил бы 43-процентный рост рынка.
Жил-был Уильям Браудер. Портфельный инвестор. Или рыночный спекулянт. Определение — вещь субъективная. Не сказать чтобы его все любили на российском рынке: слишком уж агрессивно (как инвестор) он порой себя вел, слишком много доставил неприятностей менеджменту иных компаний в роли миноритария. Зато сам Браудер очень любил российский рынок. И продолжает любить. Но уже издалека. Как Герцен — из Лондона. В Россию его не пускают. Не разъясняя толком, почему именно. Кому же он так насолил? Или только собирался это сделать?Что-то от дедушки
Возглавляемый Браудером Hermitage Capital Management вложил в акции российских компаний (в основном «голубых фишек») $4,5 млрд., являясь крупнейшим иностранным портфельным инвестором в России. (Ближайший конкурент, Prosperity Capital, имеет в портфеле $2,1 млрд.) Он самозабвенно это делает уже лет десять. И не потому, что его дедушка — Эрл Браудер — был генсеком компартии США, а потому, что зарабатывает на этом очень большие деньги. Hermitage привлек для вложения в российские акции более 6 тыс. иностранных инвесторов. Ставка на российский рынок в условиях высоких нефтяных цен и при очень профессиональном поведении на рынке позволила активам Hermitage за период с апреля 1996-го по март 2006-го вырасти на 2292%, тогда как весь рынок акций вырос за тот же период на 1086%. По данным HSBC, Hermitage стал четвертым в мире хеджевым фондом на начало 2006 года.
Именно Браудер был едва ли не самым ярым защитником имиджа российского рынка и политики российских властей вообще. Даже в разгар «дела ЮКОСа» (чуть менее года назад в интервью «Профилю») он, в отличие от большинства коллег, осуждал Ходорковского и защищал Путина. За период с 2004 по 2006 год он дал более 450 интервью печатным СМИ, более 50 — телевидению и радио, 30 раз «хвалил Россию» на международных форумах. Этот человек не сказал худого слова ни про Путина, ни про страну, которой тот правит. Презентацию Браудера весной 2005 года РИА «Новости» распространяло на Западе в качестве своего «агитматериала». Пять тысяч экземпляров переведенной на русский брошюры лежали во всех торгпредствах, консульствах и дипмиссиях России за рубежом.
Невъездной
И вот — на тебе. 13 ноября 2005 года, возвращаясь в Москву (по действующей мультивизе, по которой он уже въезжал до этого несколько раз), он был остановлен в «Шереметьево-2» и после двухчасового ожидания выслан обратно в Лондон. Причем виза не была аннулирована. Зато позже пришло уведомление из МИД России, что сие произошло на основании п. 1 ст. 27 федерального закона №114. Там сказано: во въезде в Россию может быть отказано иностранному гражданину, если данное лицо представляет собой угрозу безопасности государства, общественному порядку и т.д. Браудера квалифицировали именно как «угрозу безопасности». Но если он, грубо говоря, шпион, то почему его не повязали прямо в «Шереметьево»? Не предъявили доказательств того, что он — «угроза»? Заметим при этом, что между маем 2005 года (когда брошюра Браудера распространялась в виде российского «агитматериала») и ноябрем ни Браудер, ни его фонд не были замечены в каких-то особых конфликтах на рынке.
Как удалось выяснить из околовластных источников, за Браудера уже вступались влиятельные люди: вице-премьер Александр Жуков, министры Кудрин, Греф, Лавров, заместитель Грефа Шаронов и глава Федеральной службы по финансовым рынкам Олег Вьюгин. По данным «Профиля», по крайней мере, с двумя из вышеперечисленных людей Браудер говорил по телефону. То есть с ним не побоялись соединиться — как минимум. Были запросы в ФСБ, МИД, Миграционную службу. Больше десятка раз, говорят, хлопотал английский посол Тони Брентон (Браудер давно гражданин Великобритании). Джек Стро звонил своему российскому коллеге Сергею Лаврову. Вопрос поднимался на встрече министров энергетики «Большой восьмерки» в марте в Москве. Но Христенко повел себя, как утверждают, очень осторожно. Давно в курсе вездесущий Госдеп США, и сейчас весьма влиятельные силы делают все, чтобы на питерском саммите «Восьмерки» вопрос был поставлен в том контексте, что, мол, административные и визовые барьеры не должны вредить инвестиционному климату.
«Дело Браудера» — не прецедентно. В далеком 1997-м не пускали сюда Бориса Йордана, активно (и агрессивно) участвовавшего в приватизации. В 2004 году не въехали ряд менеджеров British Petroleum. Были и другие случаи, за которыми угадывалась не столько «политика» или «шпионаж», сколько пресловутый «спор хозяйствующих субъектов».
«Кредитная история»
История деятельности Браудера в России богата спорами. С 2001 по 2005 год Hermitage вел судебные тяжбы со Сбербанком, в 2000—2002-м — публичную кампанию против руководства РАО «ЕЭС России» (в обоих случаях как «обиженный миноритарий»). В 2002-м случился конфликт с PricewaterhouseCoopers, а опосредованно — с «Газпромом», по поводу якобы махинаций с активами этой не балующей публику открытостью компании (тогда Браудер заявил, что проведенный аудит «Газпрома» — сплошное «надувательство»). Острым был конфликт с титано-магниевым комбинатом «Ависма» в 1999—2001 годах: «Ависма» и группа акционеров, включая Браудера, судились друг с другом в Нью-Джерси и на острове Мэн. Дело, впрочем, было улажено к обоюдному согласию. Примерно в то же время Браудер вел активную кампанию против тогдашних владельцев «СИДАНКО», пытавшихся «размыть» миноритарных акционеров, и ему даже пришлось временно нанять телохранителей. Все же российский бизнес-климат чуть-чуть ярче, чем это описывается в распространяемых РИА «Новости» за рубежом брошюрах.
По поводу недопущения Браудера в Россию в прессе высказывались предположения, что это связано с его двумя «незакрытыми» конфликтами. Первый — с «Газпромом»: Браудер, как и его партнер Вадим Клейнер, один из самых ярых критиков управленческой и финансовой практики газовой монополии, как «вредящей» интересам акционеров. Второй конфликт — с «Сургутнефтегазом»: по мнению ряда акционеров, менеджмент нефтяной компании незаконно распоряжается ее казначейскими акциями.
Сама по себе причинно-следственная связь между теми или иными конфликтами вполне возможна. Хотя нельзя не отметить, что Hermitage может продолжать свои кампании (в том числе неприятные тем или иным игрокам рынка) и из-за рубежа. Инвестиционная деятельность фонда не может быть ограничена властями РФ, а сам он после 13 ноября 2005 года лишь наращивал свои активы на российском рынке.
Один из игроков этого рынка, во фривольной форме комментируя «дело Браудера», сказал: «Наверное, он кого-то куда-то не так завел или потом была обида по условиям». Другой, не менее циничный практик заметил, что «ноги могут расти» из «Газпрома» или «Роснефти»: сейчас, мол, все крупные пакеты «просто так», без одобрения откуда надо, не покупаются и не продаются. Может, мол, мистер Браудер как-то не так себя повел? К примеру, осенью был «сюжет» с активным использованием инсайда (для своих) в связи с поглощением «дочек» «Роснефти». Но другие источники, более знакомые с работой Hermitage (закрытого фонда), отрицают наличие у него этих акций, а также акций «Юганскнефтегаза» — в последнем случае сейчас мог бы зародиться конфликт с «Роснефтью».
В прошлом году тоже была большая подковерная «суета» с акциями «Газпрома», в результате которой, в частности, неожиданно всплыл большой пакет акций Елены Батуриной. Что касается «Газпрома», то из дипломатических иностранных источников стало известно: теперь, чтобы получить агреман на назначение того или иного посла страны, по которой проходит или будет проходить газопровод, нужен еще и «неформальный агреман от «Газпрома». Впрочем, если это и правда, то говорит лишь о богатстве форм и содержания административного ресурса в сегодняшней России и теснейшем сращивании Большого Бизнеса и Большой Бюрократии. Но это, конечно, не доказывает, что лично Миллер, лично Богданчиков или даже лично возглавляющие эти госкомпании большие кремлевские чиновники взъелись на Браудера.
Однако после многочисленных разговоров с информированными и полуинформированными источниками сложилось впечатление: летом-осенью прошлого года к Браудеру у кого-то возникли большие личные претензии. Они сугубо коммерческого (скажем проще — денежного) характера. И этот человек настолько влиятелен, что его «дружеский совет» пограничникам и, видимо, вообще спецслужбам «не пущать» не могут преодолеть ни шесть высокопоставленных российских чиновников, что упомянуты выше, ни британский White Hall, ни американский Госдеп. Таких людей в России, как ни странно, немало, а поставить того или иного персонажа в «стоп-лист» в условиях весьма активного и часто замотивированного дирижизма ну очень компетентных органов на самом деле проще, чем многим кажется со стороны.
Что он сам думает
Связавшись по телефону с Уильямом Браудером, «Профиль» хотел получить его комментарий по делу. Но он отказался комментировать инцидент. Отказался и делиться предположениями на сакраментальную тему «кому это могло быть выгодно».
— Произошли ли с ноября 2005 года какие-то изменения в составе вашего инвестиционного портфеля в России? Изменились ли пропорции между теми или иными акциями?
— Естественно, мы что-то покупаем и продаем, но с составом моего портфеля не произошло ничего драматического, ничего существенного.
— Никаких крупных сделок? Никаких продаж крупных пакетов?
— Никаких. В основном все идет по-прежнему. В Москве у нас работает высокопрофессиональная команда, а я продолжаю координировать действия моих коллег из лондонского офиса.
— Вы не выводите активы?
— Наоборот, мы бы хотели их увеличить. Потому что мы верим в перспективность российского рынка, пока высоки цены на нефть.
— Есть ли у вас какие-нибудь подозрения, почему это с вами происходит?
— Есть, но я бы не хотел на данном этапе излагать их в прессе.
— Вы обращались за визой повторно?
— Да, в декабре, однако прошение было отклонено.
— Вы обращались к российским властям за разъяснениями?
— Много раз. Сначала ответа не было вовсе, затем последовала ссылка на 27-ю статью. Больше ничего.
— Что вы собираетесь делать дальше на российском рынке?
— Я не собираюсь ничего менять, поскольку моя прежняя стратегия, основанная на активной борьбе за улучшение корпоративного управления в российских компаниях, приносила хорошую прибыль и клиентам нашего фонда, и компаниям, в которые мы инвестировали, и российской экономике в целом.
— Вы не будете менять пропорции ценных бумаг в вашем портфеле в пользу тех или иных акций?
— Если только это не продиктовано условиями рынка: какие-то компании становятся дороже, какие-то — дешевле. Очень важно на рынке избегать эмоциональной реакции. Если бы я поддался эмоциям и все бы продал сразу после ноябрьского инцидента, то пропустил бы 43-процентный рост рынка.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
